Название: Катись, катись, никогда не воротись
Автор: aya_me, Andjey, Эдлен, Angstsourie, NoFace, Kagami-san
Команда: Нулевой отряд
Тема: про Между здесь и там.
Бета: Angstsourie, aya_me, NoFace
Персонажи: Урахара и все-все-все
Рейтинг: PG-13
Количество слов: 5443
читать дальше
То, что он продержался без особых происшествий весь первый год, было удивительно. Особенно учитывая, что за неуемную тягу к непознаваемому он обычно огребал по полной программе. Взять хотя бы феерическое изгнание из родного дома после попытки превратить любимую дедушкину собаку в нечто, подозрительно напоминающее Пустого. Успешной, надо сказать, попытки. Обезумевшую зверюгу ловили несколько дней. Первым, однако, поймали самого Киске. Попав под горячую руку деда, чье терпение на этом лопнуло, он был без церемоний выставлен за порог.
В клане Шихоуин, приютившем юного экспериментатора, без инцидентов также не обошлось. Все только вздохнули с облегчением, спровадив его в Академию. Поначалу ожидали бабочек с донесениями о непотребном поведении воспитанника, но за все время случилось лишь несколько незначительных происшествий. «Наконец-то взялся за ум», — подумали было наставники.
Все испортил первый же экзамен — по кидо.
Сама идея объединения нескольких заклинаний в мультиудар была, конечно, хороша. Если не считать того, что впервые продемонстрировать то, над чем работал весь год, Киске решил именно на экзамене. Незавершенность исследования его не очень смущала, кроме того, экзамен казался отличным поводом доработать кое-что в процессе, так сказать, в условиях, приближенных к боевым.
Кроме самого Урахары и учебного корпуса, в который рикошетом угодило заклинание, никто не пострадал. И все же то, что Киске умудрился не вылететь из Академии, казалось чудом. Впрочем, впереди было еще несколько лет учебы...
***
Седьмой офицер гордо обвел взглядом подотчетный ему уютненький дурдом. Идиллия. Заключенные Улья занимаются полезным делом: кто-то деловито грызет уголок каменного стола, кто-то радостно полощет руки в луже воды, кто-то, скрежеща зубами от непосильной натуги, вертит в руках кубик Рубика, а начальник Улья, третий офицер второго отряда Урахара Киске сидит рядом и дает советы...
Седьмой офицер присмотрелся и аж подпрыгнул на месте. Игрушка девятого уровня опасности! Бей тревогу! Шинигами вприпрыжку пустился по лестнице вверх и у самого входа налетел на Йоруичи-сама.
Кубик Рубика в руках заключенного вертелся с поразительной скоростью. Цвета складывались безупречно. Урахара сидел рядом на корточках и подбадривал.
— Какого?.. — грянул голос за плечом. Киске вздрогнул от неожиданности. Богиня скорости и капитан второго отряда Шихоуин Йоруичи двинула ему пяткой по бедру, опрокинула на пол и встала рядом.
— Кто позволил?
Урахара поднял несмелый взгляд:
— Я, тайчо.
Богиня скорости отвесила ему оплеуху. Ногой. И повторила снизу в челюсть.
— Зайди в кабинет, — спокойно сказала она.
— Жалко их. Им скучно. Ни журналов, ни книг. А пирамидки из фигурок вы им приносить запретили, — уже в кабинете Урахара осторожно вправил челюсть. И понял, что поспешил. Ему отвесили новый апперкот.
— Жаль? — Йоруичи сложила руки на груди. — Дурак, себя пожалей!
Урахара вздохнул.
— Киске, я знаю, что ты не злой, — Йоруичи мерила шагами комнату. — И против закона не пойдешь. Но только поэтому — только лишь поэтому! — ты не сидишь в Улье. А еще потому, что ты — забавный. По остальным характеристикам — по тебе койка в психушке плачет, ты меня понял?
— Да, Йоруичи-сама, — Киске для верности ощупал зубы языком. Вроде на месте. Тяжела рука… нога? — у капитана второго отряда.
Йоруичи села за стол и закинула ноги на стопку бумаг.
— Что есть кубик Рубика?
— Игрушка, развивающая интеллект, тайчо.
— Что есть Улей?
— Дурдом, — вздохнул Урахара, подобрался и отрапортовал машинально, явно не в первый раз: — Место заключения потенциальных преступников, где интеллектуальная деятельность подавляется особыми заклинаниями и, в случае устойчивости к оным, лекарственным средствами, во избежание проблем с заключенными.
— Ты не видишь противоречия, Киске?
— Вижу, — Урахара развел руками. — Но у меня других игрушек нет. А в казаки-разбойники вы запретили. И пирамидки тоже. И макраме.
— Это не детский сад, Киске! — Йоруичи метнула в него кисть. — И не клуб по интересам!
— Но что им еще делать? — Урахара поймал кисть и аккуратно положил обратно на стол. — Свихнуться можно от безделья.
— Ты все правильно понял, Киске. Иди. И без фокусов!
К слову сказать, заключенный с кубиком Рубика сбежал через два дня. Как это ему удалось, не понял никто в Онмицукидо. Схема побега была настолько многоходовой, что на пятидесятом шаге разведчики потеряли след. Где-то в тридцать восьмом районе Руконгая. Йоруичи вызвала начальника Улья и десять минут рассматривала его в грозном молчании. Киске виновато переминался на месте.
— Хотя бы музыку можно? Классическую? — взмолился Урахара.
Йоруичи сощурилась.
— Музыку — можно.
Через неделю заключенные Улья играли классический концерт. У седьмого офицера, заставшего их за этим занятием, чуть не случился нервный срыв. Заключенные наяривали на скрипках и трубах так, что потолок пещеры опасно содрогался. Урахара Киске дирижировал кисточкой.
— Гениально! — когда затихла музыка, с лестницы раздались аплодисменты. Капитан стояла у подножия и улыбалась как-то... нехорошо. — Иди-ка сюда, Киске, мой мальчик...
Урахара перепробовал все, чтобы развеять скуку Улья. Даже плюшевых меносов шил. Они пользовались бешеной популярностью. Заключенные спали с ними в обнимку, баюкали и кормили кашкой, пока комитет не решил, что меносы представляют собой антисоциальную пропаганду, воспитывающую в заключенных обожание исторического врага, и изъял эту вражескую погань. Потом Киске притащил в мешке подержанных адских бабочек. Они летать уже не могли, у некоторых не хватало крыльев-ножек, но заключенные умудрились заставить их бегать по пещере и устроили День Валентина с анонимными признаниями в любви. Весело было. Даже капитану понравилось. Что не отменило для третьего офицера Урахары Киске гауптвахты в канализации.
Кстати, в канализации обнаружились такие интересные туннели… аж до самого холма Сокьёку!
Беспокойный ум Урахары Киске, начальника Улья, создавал новые развлечения.
— Хороводы и игра в кошки-мышки укрепляют командный дух, — оправдывался он после очередной взбучки. — Я подумал, что это поспособствует излечению и поможет им социально адаптироваться в Сейрейтее…
— Себя вылечи! — рявкнула в ответ Сой Фон, опередив капитана. — Наша цель — держать их за горло, а не лечить!
— Сумо воспитывает уважение к традициям и правилам боя…
— А переломы рук и ног что воспитывают? — язвительно интересовалась Сой Фон.
Йоруичи качала головой.
— Никаких состязаний.
— Можно я им сказки на ночь почитаю? — тут же вызвался Урахара.
— Можно, только не страшные.
Йоруичи прокралась вечером, чтобы проверить, как офицер понял задание. Заключенные слушали все как один, раскрыв рты и замерев от восторга. Особенно замирал от восторга один парнишка, Куроцучи Маюри. Урахара Киске с выражением читал им учебник химии.
На следующий день в Улье раздался взрыв, и похихикивающего от удовольствия Куроцучи отвели в отдельную камеру. А Урахара Киске снова попал на губу.
— Йоруичи-сама, так больше нельзя, — пожаловалась Сой Фон и кровожадно блеснула глазами. — Отдайте Урахару мне? Я ему живо мозги вправлю.
Йоруичи балансировала на носу кисточку для письма. Она представила себе процедуру вправления мозгов в исполнении Сой Фон, и кисточка дрогнула.
— Нет, спасибо, дорогая, у нас уже есть один Маюри, — отвергла она. — Двух содержать будет накладно.
За окном щебетали птички. Мир, весна, по стенам ползают ниндзя из ее отряда. Красота.
— Но от Киске придется избавиться. Еще полгода, и второй отряд в полном составе пополнит ряды заключенных Улья. По собственному желанию. Сой Фон, а что там с местом капитана двенадцатого отряда? Повышение подтвердили?
Сой Фон кивнула.
— Избавиться от Урахары Киске… — задумчиво повторила Йоруичи и добавила с сожалением: — Ведь такой светлый ум пропадает…
Когда Урахара вышел из карцера, почесывая небритый подбородок, был почти полдень. Он направился в родные пенаты, но уже через десять минут вылетел за ворота тюрьмы — волосы дыбом, глаза дикие, под нос бормочет «опаздываю!» — и помчался шумпо в сторону башен на холме Сокьёку. Седьмой офицер второго отряда победно потряс пикой, сердечно обнялся с товарищем по несчастью из охраны и станцевал на стене триумфальный танец. Урахару Киске назначили капитаном двенадцатого отряда! Больше он в Улье не появится! Да здравствуют мирные деньки!
— Катись, катись, никогда не воротись! — скандировал он.
Седьмой офицер ошибался. Веселье только начиналось. Урахаре Киске предстояло быть выдворенным из очень, очень, очень многих мест.
***
Внутренний мир ученого не отличался стабильностью: невозможно было предугадать, каким он окажется в следующий раз.
Сегодня это была степь. Нагретая за день земля источала тепло. Сухие травы изредка перешептывались.
Он лежал, закинув руки за голову, и разглядывал легкое перистое облако, зависшее прямо над ним. Облако, так похожее на огромную бабочку, за ажурными крыльями которой спряталось лукавое солнце.
— Ну и как долго ты собираешься игнорировать меня, Киске? — в голосе, глубоком и ровном, чувствовались нотки растущего раздражения.
Урахара с неохотой оторвался от созерцания облачного кружева и медленно повернул голову.
В нескольких шагах от него стояла Бенихиме и пристально смотрела сверху вниз. И взгляд ее не предвещал ровным счетом ничего хорошего.
— Зачем ты здесь? — с нажимом произнесла она, будто ее напористая интонация могла что-то изменить.
Он сел и озадаченно почесал в затылке. Из-за облака показался край солнца, и крылья бабочки вспыхнули.
— А что тебя не устраивает? — лениво поинтересовался он.
— Твоя привычка отвечать вопросом на вопрос, к примеру, — в голосе послышалось некоторое облегчение — видимо, от того, что он вообще поддержал разговор, пусть и ни к чему не ведущий.
Полы алых одежд зашелестели — она села напротив.
Он неопределенно хмыкнул и осмотрелся вокруг, словно ища что-то неизвестное даже ему самому. Небесная бабочка вырвалась из обжигающего плена и на опаленных крыльях устремилась прочь. Проводив ее взглядом, Урахара сорвал сухой стебелек, подул в него, покрутил в руках, затягивая паузу. Молчание становилось вынужденным.
— А мое присутствие здесь? — он наконец вскинул взгляд на ожидающую его реакции Бенихиме. — По правде сказать, не очень-то ты мне рада...
— Чему же радоваться, если ты слишком занят своими мыслями? — парировала она.
— Какими?
— О Хогиоку. Скажешь, нет? — в голосе прорезалось ехидство.
— И с каких пор ты мысли читаешь? — вернул он шпильку.
— С того момента, как ты все время стал проводить с этим своим... новым изобретением, — теперь в словах сквозила горечь.
Их диалог походил на взаимный обмен молниеносными, короткими и точными уколами — едкими, жалящими, наносимыми в самые больные места.
— Ревнуешь? — не удержался Киске.
Она не удостоила его ответом, лишь фыркнула и демонстративно отвернулась. От порывистого движения бубенчики на заколках звякнули тонко и тревожно.
Внезапный порыв ветра играючи вырвал соломинку из рук Урахары.
— Что это? — Бенихиме вскинула голову и замерла, прислушиваясь.
Маленькую точку на горизонте, там, где исчезло облако, заметили одновременно. Она росла, принимая очертания человеческой фигуры, и целенаправленно двигалась в их сторону.
— Наконец-то, — Киске вскочил на ноги. Бенихиме последовала его примеру.
— Неужели ты притащил его сюда?! — возмущенно воскликнула она, не отрывая взгляда от приближающегося силуэта. Тот словно плыл над землей, ветер трепал полы широких одежд, то и дело вздымавшиеся за спиной рваными облачными крыльями.
— О чем ты вообще думал? Впустить неизвестно что в собственный внутренний мир! — Бенихиме отчаянно пыталась перекричать усилившийся ветер.
— Хогиоку — не неизвестно что, и на ком, по-твоему, мне было изучать его свойства в пространстве внутреннего мира? — Урахара двинулся навстречу фигуре.
— Вот уж не знаю, но превращать это место в полигон для экспериментов я тебе не позволю!— услышал он, уже катясь кубарем по дощатому полу своей комнаты в казармах двенадцатого отряда. Он едва успел подставить ладонь прилетевшей из пустоты маленькой сфере.
Зажав Хогиоку в руке, Урахара с тоской размышлял о том, как будет мириться с занпакто.
***
Примчаться в ночи вопреки приказам, едва успеть спасти жизнь — этого достаточно, чтоб кто угодно потерял голову. Хирако, конечно, в первую очередь беспокоила Хиери. Но за остальными тоже следовало приглядывать. Хотя бы одним глазом.
Поначалу каждая ниточка, привязывающая их к новому миру, была бесценна. Подняться на ноги. Найти, за кого бороться. Поставить цель и добиться. Помочь другу.
Что Урахара научился жить без них, стало видно не сразу. Кто-то должен был превратить это пустынное место в бурно растущий город. Показать, как здесь жить. Каждая нить важна.
— Мы переехали в офис, — говорил Кенсей. Больше любителей черного юмора не наблюдалось.
Желающих сидеть на шее Урахары, впрочем, тоже, так что скоро они переехали в отдельный дом. Светлый и абсолютно пустой. Шатались среди голых стен, учились жить в обстановке, существующей только в голове. Урахара таскался к ним почти каждый день, помогал добывать вещи. Он понимал, что каждая ниточка необходима.
А потом Урахара стал ходить реже, говорить — отрывочнее, чаще поглядывать на дверь. И чем короче становились эти визиты, тем мрачнее и скучнее делались те, к кому он забегал между делом.
Время рвать нити.
Хирако опустил козырек кепки, глянул мрачно.
— Мы многим обязаны тебе, Киске. Когда придет время, можешь рассчитывать на любую помощь. А сейчас катись-ка ты отсюда к чертям собачьим. И чтоб больше я тебя здесь не видел.
***
Мало кто знал, что Урахара Киске ненавидел спать один. Было ли это фобией прохладных простыней или боязнью быть задушенным подушкой, он и сам не задумывался, но все чаще и чаще засыпал на рабочем столе рядом со своими изобретениями. Однако ночевки на твердых не предназначенных для сна поверхностях были чреваты болями в шее, спине и прочих частях тела. Вскоре он понял, что продолжаться так дальше не может. Постель манила, и Киске сдался. Впрочем, нужного умиротворения так и не ощутил. Сначала он постоянно крутился, пытаясь найти удобное положение, потом каждый час просыпался, а под конец ему и вовсе приснился кошмар. Насколько он помнил, так было всегда, кроме жизни в казармах и в Академии, когда он о своих фобиях даже не вспоминал.
Нормально спать хотелось безумно, и решение пришло само собой. Делить постель с кем-либо, не испытывая к нему чувств, было неправильно, а вот подлезть на футон к старой подруге ― вполне годилось. То, что это не только подруга, но еще и его капитан, Урахару смущало мало. Проявив чудеса ловкости, ни разу не попавшись Сой Фон, верно дежурившей у дверей спальни своей госпожи, Урахара наконец сомкнул веки, прижавшись к теплому боку. Йоруичи только мурлыкнула, но не проснулась. На утро она, однако, выглядела растерянной, когда переводила взгляд с чуть растрепанного Урахары на донельзя расстроенную и обескураженную Сой Фон.
— Киске!
Так быстро за территорию второго отряда он еще не бегал. Но задуманное он выполнил — выспался, наверное, на несколько недель вперед.
А вот что станет капитаном двенадцатого отряда, не ожидал. Бегать спать к Йоруичи теперь было проблематично.
Теперь по ночам подкатиться можно было только к Хиёри, но он все же не был самоубийцей. Поэтому засыпать приходилось в обнимку с перилами террасы. Позже, с появлением в отряде Маюри Урахара решил, что нашел родственную душу. Нет, он ни капли не был наивным и прекрасно осознавал, что с Куроцучи надо держать ухо востро. Но они же были учеными! Должна же быть хоть какая-то солидарность… Короче, он решился.
И выспался, надо сказать, прекрасно. Смутило его лишь пробуждение. Руки, ноги, грудь в вырезе юката были обвешены странными проводками с присосками на концах, а прямо перед глазами… Перед глазами, не успевшими как следует раскрыться со сна, маячило лицо третьего офицера. Желтые глаза неотрывно следили за каждым взмахом его ресниц. Более ужасного пробуждения у него еще не случалось. И пусть заместитель объяснил происходящее исключительно заботой о капитанском здоровье, охота спать с Маюри у Урахары пропала надолго.
А потом было изгнание, раненые капитаны и лейтенанты на его попечении, поиск убежища… тут не до сна…
После, конечно, все утряслось, нашелся и дом-магазин, и футоны для каждого, и даже комната для работы и экспериментов, и необходимость в здоровом сне вернулась к Урахаре.
Думал он недолго. Уж кто-кто, а Тессай его из постели выгнать не мог. С этой радостной мыслью он неслышно проник в комнату Цукабиси. За его широкой спиной было спокойно, тепло и комфортно. Проснулся он, впрочем, всего через час, на собственном футоне, завернутый в одеяло, как в кокон. Он даже не почувствовал, как его перенесли…
В пору было отчаяться, но у Киске еще оставались идеи.
В Генсее он бродил нечасто. Раньше интересного для Урахары там было мало. Теперь же, когда он, по сути, считался его полноправным жителем, не вкусить прелести некоторых злачных мест было бы непозволительной расточительностью.
Это заведение он нашел не сразу. Его все же нельзя было назвать любителем подобных мест. Не утруждая себя долгим выбором, Урахара сразу же потащил даму в постель. Спать хотелось нестерпимо. Даму, похоже, ничуть не удивила подобная прыть, да и господин ей понравился. Каково же было ее разочарование, когда означенный господин, моментально раздевшись, увлек ее на простыни и тут же заснул. Может, она сделала что-то не так? Показалась слишком доступной? А может, наоборот? Она жаждала выяснить этот спорный вопрос во избежание нежелательных повторений. Вот только охрана предпочла выставить незадачливого клиента прочь, а что еще делать, если принесенная им оплата не принадлежала к денежным знакам ни одной страны.
Очередной план по претворению в жизнь мечты о безмятежном сне канул в лету. Йоруичи царапалась и брыкалась, Тессай заботливо пытался накормить его снотворным, которое вовсе не помогало, и даже двери борделей были для него закрыты. Только теперь, находясь в столь бедственном положении, Урахара вспомнил о собственных экспериментальных гигаях. Нужна была лишь подходящая Душа+.
Еще не все было потеряно.
***
«Самые простые вещи приходится продумывать раз по десять. В дом Куросаки мне теперь ходу нет. Забавно там получилось: мы с хозяином дома валяемся на диване, и тут врывается Масаки-сан — без стука, заметьте! — и начинает топать ногами, рыдать и требовать, чтоб ноги моей в их доме больше не было. Ну нет так нет, Ишшин всегда исполнял ее прихоти, а потом пришел Большой Удильщик, и все, никаких амнистий. Жаль, у них всегда было весело, а теперь и подавно.
И самое обидное — ни за что же. Ничего у нас не клеилось, ни до нее, ни после. Он вообще не знает, что делать, кажется. Нет, с Масаки он, кажется, выяснил, вон, трое на мою голову бегают, а так — куда руки класть, не знает, как целовать — тоже, все приходилось самому делать, и то хорошо получалось разве что через раз. Нет, я не жалуюсь, при Масаки он бегал с каждым ее новым брюхом все счастливей, да мне и без Ишшина есть чем заняться — магазинчик, исследования, Тессай опять же — у меня-то с ним двое детей, то есть... ладно, я признаю двоих. Когда секс отличный — и дети хорошие, а мы над обоими трудились на совесть. В большом пустом доме скучно, знаете ли. А Тессай большой и теплый, его сила и мои тренировки дают замечательный эффект. Казалось бы, чего еще желать, но хочется разнообразия, что ли. Так что я понимаю Ишшина — все шинигами да шинигами, учимся мы одному и тому же, и пределы у нас одни и те же, и навыки те же наработаны, за пару сотен лет приедается все до последнего действия. У меня тоже есть один симпатичнейший вариант, тоже врач и тоже меня на порог не пускает — сговорились они, что ли? Но я терпелив, нельзя на порог — подожду на улице. Тем более это действительно раритет, квинси. Это только Маюри пускает ценный материал в расход, а ведь in situ с ним тоже можно работать, изучать в естественной среде, моделировать реакции. Ладно, реакции у него пока однообразные, да и времени на исследования маловато — короткий срок годности у человеческого тела, души все-таки понадежней будут. Ну да ладно, если что, он не последний квинси в городе, а разницы особой я пока не вижу. Мне бы пока просто поближе подобраться, но нет — не дается. Не знаю почему, вроде в очередь к ним поговорить не стоят. Вообще никого не увидел, пока крутился возле их дома — а долго крутился, между прочим. Рождаются одни, умирают одни — как живут, вот вопрос. Вот и приходится мне куковать с Тессаем. Тессай уже ко всему привык. И к моим отлучкам, и к моим планам, и к тому, что оргазм провоцирует мысль — ну и ко всяким немедленным последствиям этих и многих других провокаций.
Сейчас бы мне мысль попровоцировать — задачка не для начинающих: заскочить к Куросаки, но ненадолго. И лучше не через главный ход. И чтоб меня вообще никто не видел. Ну, кроме Ичиго. И лучше вообще в дом не заходить. А то не уверен, что Ишшин не спустит с лестницы. В память о Масаки-сан».
***
Исследовательский центр после короткого, но энергичного визита Урахары в Общество Душ уже почти закончили восстанавливать. Маюри заламывал руки, сбегал в Уэко и шумно ненавидел бывшего капитана.
Разлетевшуюся скалу с обвалившейся пещерой решили не чинить. Капитан второго попробовала было возразить, но ей еще раз объяснили, что и так хорошо.
Ренджи обрел привычку мрачно гулять по развалинам.
Путь в Общество Душ Урахаре был заказан сокрушительным большинством голосов, клянущих его на чем свет стоит. Он чихнул три раза подряд. Ну вот, опять.
***
— Хорошо устроился, — Киске остановился у массивных дверей зала, поковырял ногтем стену, что-то растер между пальцами и двинулся дальше, звонко стуча гэта по каменному полу.
Владыка пока ничего не ответил, замерев изваянием на троне.
— Кииииске-сан, — зато Гин, расплывшись в улыбке, шагнул было навстречу нежданному гостю, но замер на полушаге.
Остановил его голос Айзена,
— Гин, уйди, — Владыка говорил тихо, но слышно его было прекрасно.
— Мммм? — Гин оглянулся, сверкнул алыми глазами, но ослушаться не посмел. Пошел к выходу медленно, важно, нога за ногу. Его никто не подгонял. Только Урахара проводил насмешливым взглядом из-под панамки.
— Итак, на чем мы остановились? — за Гином как раз закрывалась дверь, когда Урахара начал говорить. Пусть услышит, пусть надумает себе массу всего, пусть мучается любопытством. Следующая фраза прозвучала лишь тогда, когда створки дверей плотно захлопнулись. – Теперь нам никто не помешает. Сидеть не устал, Владыка?
Тон Урахары не менялся. Вечно сдобренный едва уловимой насмешкой, словно испытывая собеседника на прочность.
Айзена, впрочем, ничто не брало. Он потянулся, не стесняясь постороннего, и встал. Его шаги, в отличие от шагов Киске, были легки и бесшумны.
Урахара, почтительно склонившись, ждал у трона.
— Прекрати паясничать, — бросил ему Айзен, в голосе не было раздражения, лишь безмятежный покой.
— Не удивляюсь, что Гин так на тебя смотрит, — бросил Урахара уже ему в спину.
— Как? — Айзен даже не оглянулся по дороге к небольшой двери за тронным возвышением.
— Так, будто хочет разбить вдребезги всю твою благость.
Владыка лишь едва заметно пожал плечами, дескать — кто ж ему мешает?
«Да уж, — про себя усмехнулся Урахара, — Гин скорее сам разобьется, чем сдвинет с места эту махину».
Они шли долго, по огромным темным коридорам. Айзен чуть впереди, показывая дорогу, Киске сзади. Один похожий на призрака, скормившего свою душу Лас Ночес, второй — как яркое напоминание о жизни в мире смерти.
— Меня больше интересует твоя улыбка, чем взгляд Гина, — обронил Айзен.
— Мне можно начинать гордиться? — ничего удивительного Киске не услышал, но в очередной раз решил уточнить. Он вообще любил все уточнять.
— Можно, — милостиво разрешили ему.
Навстречу им так никто и не попался. Ни одного, даже самого мелкого пустого. Лас Ночес словно вымер. Только мелкий песок под ногами. Его, видимо, вывести было невозможно.
Киске облизнул пересохшие губы. Здесь не было жарко, даже наоборот, но сухой воздух был неприятен.
— И как ты тут живешь? — Урахара почти поравнялся с Айзеном.
— Неплохо, — того, судя по всему, ничего не тревожило. — Мы уже почти пришли.
Лаборатория поражала воображение. Полутемное огромное помещение, колбы, капсулы, столы и полки. Чего тут только не было! Киске присвистнул и пошел вдоль одного из стеллажей.
— Ты не можешь без размаха, — стер пальцем пыль с одной из полок.
— Каждый имеет то, что заслуживает, — был краткий и содержательный ответ.
— О, — Урахара обернулся и задорно сверкнул глазами, — если так судить, то за какие грехи я тебя заслужил?
— Не перегибай палку, Киске.
— Ладно, ладно! — тот примирительно улыбнулся. — Но хотелось бы знать, зачем ты меня звал… — он запнулся на мгновение, а потом все же добавил, — владыка.
Айзен стоял у лабораторного стола и рассматривал какие-то бумаги.
— Вот здесь, — он указал на один из листов и потер лоб, — боюсь, у меня уже глаз замылился, и я просто не вижу, где допустил ошибку.
— Ты? Допустил ошибку?! — Киске вздрогнул в притворном ужасе, но к столу подошел, взял бумаги. – Ммм, как ты добился такого уровня энергии? У меня обычно процентах на семидесяти все взрывалось. Так, нет, не говори, я потом сам подумаю. Так, вот здесь мне что-то не нравится, — он взял кисточку и принялся что-то рисовать на полях. — И вот здесь. Дай чистый лист. Ага.
Какой еще азарт может сравниться с азартом ученого, который ищет ошибку в вычислениях коллеги?
— Нет, здесь все правильно. А вот это уравнение я бы чуть переделал.
— Не выйдет. Я пробовал. Слишком мало энергии на выходе. Результат совершенно недееспособный.
— Да? Хорошо. То есть, ничего хорошего, конечно.
Урахара грыз кисточку, Айзен ходил туда-сюда по комнате. Работа мысли шла полным ходом. В какой-то момент Гин, которому всегда было все нипочем, заглянул в лабораторию, но быстро прикрыл дверь и с широкой хищной улыбкой сказал арранкарам:
— Владыке не мешать, он пытается достигнуть оргазма, — и чуть тише зло выплюнул: — Творческого.
Никто и не мешал.
— Есть хочу! — Урахара откинулся на спинку стула, сдвинул панамку на глаза и замер.
Ошибки они так и не нашли.
— Я распоряжусь, — Айзен встал, но Киске ухватил его за подол белоснежного одеяния.
— Есть у меня одна идея… Но из-за нее все твои расчеты нужно будет отправить в мусорную корзину.
— Делись.
Айзен даже забыл, зачем вставал. Еду отложили еще на пару часов.
Формулы множились, цифры росли как на дрожжах, страсти накалялись.
— Вот что ты пишешь, а? Быть этого не может!
— Почему? Если вот здесь мы добавим духовной силы…
— Да у тебя она уже зашкаливает.
— Не вижу проблемы.
— Ты хочешь разнести здесь все в пух и прах?
— Могу тебя заверить, стены Лас Ночес выдерживали и не такие эксперименты.
— Как-то ты слишком самоуверен. Впрочем, о чем я говорю! К этому надо было уже давно привыкнуть.
— Допиши и посмотрим, что выйдет.
Киске так и не дописал решение этой задачи. Лист у него нежно и бережно отобрали и принялись внимательно изучать.
— М? Сооооуске, — протянул Урахара на манер Гина и пошевелил кисточкой, словно пытаясь сказать — я еще не закончил.
— Ты свободен, — был ответ. Айзен даже не посмотрел на собеседника.
— То есть, ты вышвыриваешь меня? — усмехнулся Урахара.
Но его уже не слышали. Владыка был погружен в свои мысли.
— Уже уходите, Киске-саааан? — Гин сидел на подоконнике огромного окна, расположенного как раз напротив двери лаборатории.
— Да. «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».
Гин довольно улыбнулся, едва дождался, когда Урахара скроется за углом, и юркнул в приоткрытую дверь.
А Киске вернулся в тронный зал, пустой и гулкий сейчас, сел на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей к трону, и задумался:
— В одном ему не откажешь: выставляет он всегда эффектно.
Гарганта открылась зияющей пастью, и Урахара шагнул в одно из подсобных помещений своего магазинчика.
— Есть хочу, — объявил он.
— Ужин готов, хозяин, — донеслось с кухни.
***
«Магазин при доме — это, конечно, удобно, — думал Киске. Мысли привычно цеплялись одна за другую, выстраивались в цепочки, ветвились и висли на стенах причудливыми паутинками, их уже множество набралось под потолком. — И дом в центре — хорошо. Престиж, клиентура. И старая планировка… вот только…» — что-то грубо вплелось в нить его размышлений: снаружи становилось шумно.
— Чертов магазин: никакой заботы о клиентах! Сортир есть…
«Общий, ну это ладно, — продолжал размышлять Киске. — И клиентов пускать приходится, но что делать, против закона не попрешь…»
Перед сортиром волновалась небольшая толпа. Тессай из-за прилавка оглянулся в открытую дверь на мнущихся покупателей.
— Дергаю дверь — занято. Стою, жду. Пять минут, десять минут... стучу. Мужской голос говорит, занято. Жду еще пять минут… — потертого вида дедок нетерпеливо подпрыгивал.
— Эй! — тощая женщина забарабанила в дверь. — Вы там не уснули?
— Может, он газету читает? — ехидно протянул Джинта.
— Может, запор у него, — всплеснул руками дедок.
— Надеюсь, что не понос, — огрызнулась женщина. — А то мы туда долго не попадем.
— Да ладно вам, — Тессай примирительно улыбнулся, — если что, уборщик у нас есть, — он кивнул на Джинту, — а освежитель воздуха вон стоит.
Урахара начал тихонько хихикать, случайно задел локтем Бенихиме, и она с лязгом съехала по крышке бачка.
— Вы там живы? – захлопотала женщина.
— Может, домой пойдете? — вставил дедок. — А то тут очередь, а там у себя сидите, сколько хотите.
— В аптеку по дороге зайдите, если проблемы какие, — подхватила женщина.
— Вообще-то он тут живет, — выпалил Джинта. — Поэтому, может, вы сами пойдете домой? Самим же быстрее будет.
В коридоре зашаркали, толпа начала расходиться. Киске благодарно вздохнул и устроился поудобнее. Только здесь, в тесноте и одиночестве, кто-то мог бы сказать – в компании пауков, можно было достигнуть той степени сосредоточенности, при которой ему удавалось творить. Недавно он притащил сюда блокнот с карандашом и спрятал за унитазом. Киске поерзал и углубился в расчеты расхода духовной силы при длительном нахождении в гигае последней модели. Что-то не сходилось. Он почесал карандашом голову под шляпой. В углу уютно стрекотал сверчок, где-то в магазине что-то упало, послышались голоса. Что-то стукнуло в дверь. Когда стук превратился в грохот, Киске недовольно поднял голову.
— Хозяин! Выходи… — Джинта колотил в дверь бейсбольной битой. За ним с ноги на ногу переминалась Уруру. — Выходи, подлый…
— Джинта-сан, так нельзя разговаривать.
— Заткнись, не тебе одной надо! Скоро Тессай придет, вообще тут все разнесет, — и еще несколько раз с размаху саданул битой в дверь. — Укрепил с прошлого раза, зараза.
— Это Тессай-сан укрепил, — потупилась Уруру. — Я его попросила, а то дверь все время болтается. Чтобы ты не подглядывал.
Джинта скривился.
— Значит, это ты виновата! Тогда сама ломай дверь, — он кивнул на ракетницу. — Давай, чего мнешься? Или опять под куст захотела?
Уруру вскинула ракетницу на плечо, шмыгнула носом и старательно надавила большим пальцем на кнопку. Грохот рванул по ушам, коридор заволокло дымом, Тессай распахнул внутреннюю дверь магазина и прижал ладони к глазам.
— Опять? — он замахал руками, и дым немного рассеялся, явив страдальцам труху у порога и алый щит в дверном проеме. — Успел, с-собака. Хозяин, советую вам выходить по-хорошему. Потому что мы все равно сломаем дверь, — он почесал в затылке, — то есть уже сломали… но мы найдем способ выкурить вас оттуда.
Из-за двери слышался скрип карандаша по бумаге и фальшивый мотивчик.
— Сраный менос, жопа в мыле, — Тессай оглядел разгромленный коридор и сложил пальцы домиком. — Кидо… нет, так от магазина ничего не останется. — Он привалился к стене и погладил по голове Уруру. — Есть идеи?
Джинта покачал головой.
— Повадился сраный менос таскать в сортир Бенихиме. Надо было спрятать. — Он помолчал, попрыгал, потом жалобно затянул: — Ну хозяин! Ну вылезай! Ну пожалуйста, а?
Стоявшие в коридоре молча переглянулись. От дверей магазина раздалось задорное:
— Эй, есть кто живой? — стоявшие у сортира задумчиво переглянулись, когда в коридор ворвалась Йоруичи, мгновенно оценила обстановку и принялась стаскивать куртку. — Та-ак. Я смотрю, вы уже все перепробовали. — Потом стянула через голову майку и, щурясь, попыталась что-то увидеть сквозь щит: — Киске, у тебя совесть есть? Тут вообще-то люди ждут…
— Что? А… здесь — нет… тут почти ничего нет. И вообще, подождут, — из-за щита раздался шелест бумаги, и Уруру с надеждой шагнула к разрушенной двери.
— Йоруичи-сан, не надо, он сейчас выйдет. — Еще пять минут прошло в тишине. — Или не выйдет.
— Работает, с-сука. Шунко!
Из ее ладоней вырвались белые молнии, и щит затрещал. Косяк начал трескаться, петли расплавились и ртутными каплями стекли на пол, впитавшись в обломки двери; дом зашатался. Джинта и Уруру попятились в глубину дома.
— Йоруичи-сан, — проскрипел Тессай. — Может, полегче?
Воздух начал искриться, в ушах зазвенело. Щит Бенихиме затрещал громче, заглушив громкий стук в дверь магазина.
— Эй, есть тут кто-нибудь? — В щель просунулась голова Ичиго. — Мне тут надо в сортир… — Он наконец разглядел, что происходит. — Ой… Йоруичи-сан, а может, не надо?
— Надо, — она не обернулась, только чуть скосила глаза. — Ну чего встал, помогай! В сортир ему надо. Не заработаешь — не по…
Ичиго растерянно оглядел копоть на стенах, Джинту и Уруру, понуро сидящих на бесполезной ракетнице, Тессая с выражением страдания на лице. Дом ломать не хотелось, но он давно привык помогать попавшим в беду.
— Ладно, я уже понял, — Ичиго одним прыжком оказался рядом и потянул из-за плеча Зангецу. — Гецуга Теншо! — В щит ударила ослепительно-белая вспышка, и по нему наконец побежали трещины.
— Еще чуть-чуть, — по виску Йоруичи поползла капелька пота. — Давай! Зря что ли я тебя учила?
Ичиго выпрямился:
— Бан-кай!
От черной молнии Тенсы Зангецу щит раскололся, как тонкий ледок на подмерзшей за ночь луже, по всему коридору зазвенели осколки. С унитаза поднялся Урахара, прикрываясь блокнотиком, незаметно поправляя одежду.
— Вы чего? Подождать не могли? Не вам одним надо! — он печально погладил ножны Бенихиме. — Йоруичи-сан, ты же принцесса, тебе не пристало рваться с боем в сортир, — он покачал головой и строго погрозил пальцем: — И ты тоже, Ичиго. Куда отец смотрит?
Тессай протирал треснувшие очки. Уруру пыталась зажать Джинте рот, тот вырывался и что-то невнятно мычал.
— Нехорошо, хозяин, — наконец произнес Тессай. — Плохой пример для детей.
Джинта вывернулся из цепких рук Уруру, та убежала в сортир, прикрыв вход неизвестно откуда взявшейся занавеской.
— Ты… старый менос безрогий, чтоб тебя шинигами… — Джинте не хватало слов. Он несколько раз открыл и закрыл рот, сплюнул на пол и протопал мимо Урахары в туалет, чуть не столкнувшись с выходящей оттуда сияющей Уруру. — Банкаями по Уэко гоняли! — раздалось из-за занавески.
— Хозяин, — Тессай поскреб затылок. — Мы тут подумали… — он снял очки и вдруг прямо взглянул в глаза Киске. — В общем, не надо вам больше ходить в сортир.
Урахара изумленно застыл, а Тессай торжественно вытащил из-за спины ночной горшок с пышными хризантемами и огромными адскими бабочками на боках.
— Вот вам подарок, — он улыбнулся и покачал головой. — Джинта согласен выносить, и все такое. Только в сортир вы больше, пожалуйста, не того… договорились?
— Потому что дом жалко, — пропищала у него из-за спины Уруру. — И нас тоже.
Ичиго и Йоруичи, переглянувшись, осели на пол от смеха, а Урахара подцепил горшок за ручку и побрел в спальню.
— Почему? — он задвинул дверь и растянулся на футоне. Из-за стены раздавались аплодисменты и радостный гомон, и ему на секунду вдруг разонравилось уединение. — Не понимаю… вообще не ходить в сортир? Ну, это мы еще посмотрим. Где же тогда работать?
— А еще вам надо будет починить дом, хозяин! – отозвалась Уруру под общий счастливый гогот.
***
— Поверить не могу, что мы опять на это согласились! — Кенсей мрачно повел плечами, на которых лежала белая хаори.
— В этот раз обстановка уступает в торжественности, — Ооторибаши отчаянно пытался расправить края своей. — Они ее что, ушивали, что ли?
— На какой еще работе получишь столетний отпуск? — попытался разрядить обстановку Кенсей. Остальные посмотрели на него с укоризной.
— Неоплачиваемый и по приговору к смертной казни, — осадил его Роуз.
— И ломает возвращаться через сто лет. Долбаный Киске загнал нас в угол, — Хирако справился с формой первым, провел ладонью по шее, но рука нащупала лишь пустоту. — В отряде бедлам, патефон проебали.
— Кто бы сомневался, — чарующе улыбнулся Ооторибаши. — Айзену нельзя было доверять. Тем более отряд.
Хирако зыркнул на него мрачно, но промолчал.
— Я и забыл, какой это был кайф — носить джинсы, — буркнул Кенсей. — Но кое-что меня утешает.
— Победа над Айзеном? — понимающе кивнул Роуз.
— Урахару опять выперли из Общества Душ, — хмыкнул Кенсей. — Значит, чему-то они научились.
Автор: aya_me, Andjey, Эдлен, Angstsourie, NoFace, Kagami-san
Команда: Нулевой отряд
Тема: про Между здесь и там.
Бета: Angstsourie, aya_me, NoFace
Персонажи: Урахара и все-все-все
Рейтинг: PG-13
Количество слов: 5443
читать дальше
То, что он продержался без особых происшествий весь первый год, было удивительно. Особенно учитывая, что за неуемную тягу к непознаваемому он обычно огребал по полной программе. Взять хотя бы феерическое изгнание из родного дома после попытки превратить любимую дедушкину собаку в нечто, подозрительно напоминающее Пустого. Успешной, надо сказать, попытки. Обезумевшую зверюгу ловили несколько дней. Первым, однако, поймали самого Киске. Попав под горячую руку деда, чье терпение на этом лопнуло, он был без церемоний выставлен за порог.
В клане Шихоуин, приютившем юного экспериментатора, без инцидентов также не обошлось. Все только вздохнули с облегчением, спровадив его в Академию. Поначалу ожидали бабочек с донесениями о непотребном поведении воспитанника, но за все время случилось лишь несколько незначительных происшествий. «Наконец-то взялся за ум», — подумали было наставники.
Все испортил первый же экзамен — по кидо.
Сама идея объединения нескольких заклинаний в мультиудар была, конечно, хороша. Если не считать того, что впервые продемонстрировать то, над чем работал весь год, Киске решил именно на экзамене. Незавершенность исследования его не очень смущала, кроме того, экзамен казался отличным поводом доработать кое-что в процессе, так сказать, в условиях, приближенных к боевым.
Кроме самого Урахары и учебного корпуса, в который рикошетом угодило заклинание, никто не пострадал. И все же то, что Киске умудрился не вылететь из Академии, казалось чудом. Впрочем, впереди было еще несколько лет учебы...
***
Седьмой офицер гордо обвел взглядом подотчетный ему уютненький дурдом. Идиллия. Заключенные Улья занимаются полезным делом: кто-то деловито грызет уголок каменного стола, кто-то радостно полощет руки в луже воды, кто-то, скрежеща зубами от непосильной натуги, вертит в руках кубик Рубика, а начальник Улья, третий офицер второго отряда Урахара Киске сидит рядом и дает советы...
Седьмой офицер присмотрелся и аж подпрыгнул на месте. Игрушка девятого уровня опасности! Бей тревогу! Шинигами вприпрыжку пустился по лестнице вверх и у самого входа налетел на Йоруичи-сама.
Кубик Рубика в руках заключенного вертелся с поразительной скоростью. Цвета складывались безупречно. Урахара сидел рядом на корточках и подбадривал.
— Какого?.. — грянул голос за плечом. Киске вздрогнул от неожиданности. Богиня скорости и капитан второго отряда Шихоуин Йоруичи двинула ему пяткой по бедру, опрокинула на пол и встала рядом.
— Кто позволил?
Урахара поднял несмелый взгляд:
— Я, тайчо.
Богиня скорости отвесила ему оплеуху. Ногой. И повторила снизу в челюсть.
— Зайди в кабинет, — спокойно сказала она.
— Жалко их. Им скучно. Ни журналов, ни книг. А пирамидки из фигурок вы им приносить запретили, — уже в кабинете Урахара осторожно вправил челюсть. И понял, что поспешил. Ему отвесили новый апперкот.
— Жаль? — Йоруичи сложила руки на груди. — Дурак, себя пожалей!
Урахара вздохнул.
— Киске, я знаю, что ты не злой, — Йоруичи мерила шагами комнату. — И против закона не пойдешь. Но только поэтому — только лишь поэтому! — ты не сидишь в Улье. А еще потому, что ты — забавный. По остальным характеристикам — по тебе койка в психушке плачет, ты меня понял?
— Да, Йоруичи-сама, — Киске для верности ощупал зубы языком. Вроде на месте. Тяжела рука… нога? — у капитана второго отряда.
Йоруичи села за стол и закинула ноги на стопку бумаг.
— Что есть кубик Рубика?
— Игрушка, развивающая интеллект, тайчо.
— Что есть Улей?
— Дурдом, — вздохнул Урахара, подобрался и отрапортовал машинально, явно не в первый раз: — Место заключения потенциальных преступников, где интеллектуальная деятельность подавляется особыми заклинаниями и, в случае устойчивости к оным, лекарственным средствами, во избежание проблем с заключенными.
— Ты не видишь противоречия, Киске?
— Вижу, — Урахара развел руками. — Но у меня других игрушек нет. А в казаки-разбойники вы запретили. И пирамидки тоже. И макраме.
— Это не детский сад, Киске! — Йоруичи метнула в него кисть. — И не клуб по интересам!
— Но что им еще делать? — Урахара поймал кисть и аккуратно положил обратно на стол. — Свихнуться можно от безделья.
— Ты все правильно понял, Киске. Иди. И без фокусов!
К слову сказать, заключенный с кубиком Рубика сбежал через два дня. Как это ему удалось, не понял никто в Онмицукидо. Схема побега была настолько многоходовой, что на пятидесятом шаге разведчики потеряли след. Где-то в тридцать восьмом районе Руконгая. Йоруичи вызвала начальника Улья и десять минут рассматривала его в грозном молчании. Киске виновато переминался на месте.
— Хотя бы музыку можно? Классическую? — взмолился Урахара.
Йоруичи сощурилась.
— Музыку — можно.
Через неделю заключенные Улья играли классический концерт. У седьмого офицера, заставшего их за этим занятием, чуть не случился нервный срыв. Заключенные наяривали на скрипках и трубах так, что потолок пещеры опасно содрогался. Урахара Киске дирижировал кисточкой.
— Гениально! — когда затихла музыка, с лестницы раздались аплодисменты. Капитан стояла у подножия и улыбалась как-то... нехорошо. — Иди-ка сюда, Киске, мой мальчик...
Урахара перепробовал все, чтобы развеять скуку Улья. Даже плюшевых меносов шил. Они пользовались бешеной популярностью. Заключенные спали с ними в обнимку, баюкали и кормили кашкой, пока комитет не решил, что меносы представляют собой антисоциальную пропаганду, воспитывающую в заключенных обожание исторического врага, и изъял эту вражескую погань. Потом Киске притащил в мешке подержанных адских бабочек. Они летать уже не могли, у некоторых не хватало крыльев-ножек, но заключенные умудрились заставить их бегать по пещере и устроили День Валентина с анонимными признаниями в любви. Весело было. Даже капитану понравилось. Что не отменило для третьего офицера Урахары Киске гауптвахты в канализации.
Кстати, в канализации обнаружились такие интересные туннели… аж до самого холма Сокьёку!
Беспокойный ум Урахары Киске, начальника Улья, создавал новые развлечения.
— Хороводы и игра в кошки-мышки укрепляют командный дух, — оправдывался он после очередной взбучки. — Я подумал, что это поспособствует излечению и поможет им социально адаптироваться в Сейрейтее…
— Себя вылечи! — рявкнула в ответ Сой Фон, опередив капитана. — Наша цель — держать их за горло, а не лечить!
— Сумо воспитывает уважение к традициям и правилам боя…
— А переломы рук и ног что воспитывают? — язвительно интересовалась Сой Фон.
Йоруичи качала головой.
— Никаких состязаний.
— Можно я им сказки на ночь почитаю? — тут же вызвался Урахара.
— Можно, только не страшные.
Йоруичи прокралась вечером, чтобы проверить, как офицер понял задание. Заключенные слушали все как один, раскрыв рты и замерев от восторга. Особенно замирал от восторга один парнишка, Куроцучи Маюри. Урахара Киске с выражением читал им учебник химии.
На следующий день в Улье раздался взрыв, и похихикивающего от удовольствия Куроцучи отвели в отдельную камеру. А Урахара Киске снова попал на губу.
— Йоруичи-сама, так больше нельзя, — пожаловалась Сой Фон и кровожадно блеснула глазами. — Отдайте Урахару мне? Я ему живо мозги вправлю.
Йоруичи балансировала на носу кисточку для письма. Она представила себе процедуру вправления мозгов в исполнении Сой Фон, и кисточка дрогнула.
— Нет, спасибо, дорогая, у нас уже есть один Маюри, — отвергла она. — Двух содержать будет накладно.
За окном щебетали птички. Мир, весна, по стенам ползают ниндзя из ее отряда. Красота.
— Но от Киске придется избавиться. Еще полгода, и второй отряд в полном составе пополнит ряды заключенных Улья. По собственному желанию. Сой Фон, а что там с местом капитана двенадцатого отряда? Повышение подтвердили?
Сой Фон кивнула.
— Избавиться от Урахары Киске… — задумчиво повторила Йоруичи и добавила с сожалением: — Ведь такой светлый ум пропадает…
Когда Урахара вышел из карцера, почесывая небритый подбородок, был почти полдень. Он направился в родные пенаты, но уже через десять минут вылетел за ворота тюрьмы — волосы дыбом, глаза дикие, под нос бормочет «опаздываю!» — и помчался шумпо в сторону башен на холме Сокьёку. Седьмой офицер второго отряда победно потряс пикой, сердечно обнялся с товарищем по несчастью из охраны и станцевал на стене триумфальный танец. Урахару Киске назначили капитаном двенадцатого отряда! Больше он в Улье не появится! Да здравствуют мирные деньки!
— Катись, катись, никогда не воротись! — скандировал он.
Седьмой офицер ошибался. Веселье только начиналось. Урахаре Киске предстояло быть выдворенным из очень, очень, очень многих мест.
***
Внутренний мир ученого не отличался стабильностью: невозможно было предугадать, каким он окажется в следующий раз.
Сегодня это была степь. Нагретая за день земля источала тепло. Сухие травы изредка перешептывались.
Он лежал, закинув руки за голову, и разглядывал легкое перистое облако, зависшее прямо над ним. Облако, так похожее на огромную бабочку, за ажурными крыльями которой спряталось лукавое солнце.
— Ну и как долго ты собираешься игнорировать меня, Киске? — в голосе, глубоком и ровном, чувствовались нотки растущего раздражения.
Урахара с неохотой оторвался от созерцания облачного кружева и медленно повернул голову.
В нескольких шагах от него стояла Бенихиме и пристально смотрела сверху вниз. И взгляд ее не предвещал ровным счетом ничего хорошего.
— Зачем ты здесь? — с нажимом произнесла она, будто ее напористая интонация могла что-то изменить.
Он сел и озадаченно почесал в затылке. Из-за облака показался край солнца, и крылья бабочки вспыхнули.
— А что тебя не устраивает? — лениво поинтересовался он.
— Твоя привычка отвечать вопросом на вопрос, к примеру, — в голосе послышалось некоторое облегчение — видимо, от того, что он вообще поддержал разговор, пусть и ни к чему не ведущий.
Полы алых одежд зашелестели — она села напротив.
Он неопределенно хмыкнул и осмотрелся вокруг, словно ища что-то неизвестное даже ему самому. Небесная бабочка вырвалась из обжигающего плена и на опаленных крыльях устремилась прочь. Проводив ее взглядом, Урахара сорвал сухой стебелек, подул в него, покрутил в руках, затягивая паузу. Молчание становилось вынужденным.
— А мое присутствие здесь? — он наконец вскинул взгляд на ожидающую его реакции Бенихиме. — По правде сказать, не очень-то ты мне рада...
— Чему же радоваться, если ты слишком занят своими мыслями? — парировала она.
— Какими?
— О Хогиоку. Скажешь, нет? — в голосе прорезалось ехидство.
— И с каких пор ты мысли читаешь? — вернул он шпильку.
— С того момента, как ты все время стал проводить с этим своим... новым изобретением, — теперь в словах сквозила горечь.
Их диалог походил на взаимный обмен молниеносными, короткими и точными уколами — едкими, жалящими, наносимыми в самые больные места.
— Ревнуешь? — не удержался Киске.
Она не удостоила его ответом, лишь фыркнула и демонстративно отвернулась. От порывистого движения бубенчики на заколках звякнули тонко и тревожно.
Внезапный порыв ветра играючи вырвал соломинку из рук Урахары.
— Что это? — Бенихиме вскинула голову и замерла, прислушиваясь.
Маленькую точку на горизонте, там, где исчезло облако, заметили одновременно. Она росла, принимая очертания человеческой фигуры, и целенаправленно двигалась в их сторону.
— Наконец-то, — Киске вскочил на ноги. Бенихиме последовала его примеру.
— Неужели ты притащил его сюда?! — возмущенно воскликнула она, не отрывая взгляда от приближающегося силуэта. Тот словно плыл над землей, ветер трепал полы широких одежд, то и дело вздымавшиеся за спиной рваными облачными крыльями.
— О чем ты вообще думал? Впустить неизвестно что в собственный внутренний мир! — Бенихиме отчаянно пыталась перекричать усилившийся ветер.
— Хогиоку — не неизвестно что, и на ком, по-твоему, мне было изучать его свойства в пространстве внутреннего мира? — Урахара двинулся навстречу фигуре.
— Вот уж не знаю, но превращать это место в полигон для экспериментов я тебе не позволю!— услышал он, уже катясь кубарем по дощатому полу своей комнаты в казармах двенадцатого отряда. Он едва успел подставить ладонь прилетевшей из пустоты маленькой сфере.
Зажав Хогиоку в руке, Урахара с тоской размышлял о том, как будет мириться с занпакто.
***
Примчаться в ночи вопреки приказам, едва успеть спасти жизнь — этого достаточно, чтоб кто угодно потерял голову. Хирако, конечно, в первую очередь беспокоила Хиери. Но за остальными тоже следовало приглядывать. Хотя бы одним глазом.
Поначалу каждая ниточка, привязывающая их к новому миру, была бесценна. Подняться на ноги. Найти, за кого бороться. Поставить цель и добиться. Помочь другу.
Что Урахара научился жить без них, стало видно не сразу. Кто-то должен был превратить это пустынное место в бурно растущий город. Показать, как здесь жить. Каждая нить важна.
— Мы переехали в офис, — говорил Кенсей. Больше любителей черного юмора не наблюдалось.
Желающих сидеть на шее Урахары, впрочем, тоже, так что скоро они переехали в отдельный дом. Светлый и абсолютно пустой. Шатались среди голых стен, учились жить в обстановке, существующей только в голове. Урахара таскался к ним почти каждый день, помогал добывать вещи. Он понимал, что каждая ниточка необходима.
А потом Урахара стал ходить реже, говорить — отрывочнее, чаще поглядывать на дверь. И чем короче становились эти визиты, тем мрачнее и скучнее делались те, к кому он забегал между делом.
Время рвать нити.
Хирако опустил козырек кепки, глянул мрачно.
— Мы многим обязаны тебе, Киске. Когда придет время, можешь рассчитывать на любую помощь. А сейчас катись-ка ты отсюда к чертям собачьим. И чтоб больше я тебя здесь не видел.
***
Мало кто знал, что Урахара Киске ненавидел спать один. Было ли это фобией прохладных простыней или боязнью быть задушенным подушкой, он и сам не задумывался, но все чаще и чаще засыпал на рабочем столе рядом со своими изобретениями. Однако ночевки на твердых не предназначенных для сна поверхностях были чреваты болями в шее, спине и прочих частях тела. Вскоре он понял, что продолжаться так дальше не может. Постель манила, и Киске сдался. Впрочем, нужного умиротворения так и не ощутил. Сначала он постоянно крутился, пытаясь найти удобное положение, потом каждый час просыпался, а под конец ему и вовсе приснился кошмар. Насколько он помнил, так было всегда, кроме жизни в казармах и в Академии, когда он о своих фобиях даже не вспоминал.
Нормально спать хотелось безумно, и решение пришло само собой. Делить постель с кем-либо, не испытывая к нему чувств, было неправильно, а вот подлезть на футон к старой подруге ― вполне годилось. То, что это не только подруга, но еще и его капитан, Урахару смущало мало. Проявив чудеса ловкости, ни разу не попавшись Сой Фон, верно дежурившей у дверей спальни своей госпожи, Урахара наконец сомкнул веки, прижавшись к теплому боку. Йоруичи только мурлыкнула, но не проснулась. На утро она, однако, выглядела растерянной, когда переводила взгляд с чуть растрепанного Урахары на донельзя расстроенную и обескураженную Сой Фон.
— Киске!
Так быстро за территорию второго отряда он еще не бегал. Но задуманное он выполнил — выспался, наверное, на несколько недель вперед.
А вот что станет капитаном двенадцатого отряда, не ожидал. Бегать спать к Йоруичи теперь было проблематично.
Теперь по ночам подкатиться можно было только к Хиёри, но он все же не был самоубийцей. Поэтому засыпать приходилось в обнимку с перилами террасы. Позже, с появлением в отряде Маюри Урахара решил, что нашел родственную душу. Нет, он ни капли не был наивным и прекрасно осознавал, что с Куроцучи надо держать ухо востро. Но они же были учеными! Должна же быть хоть какая-то солидарность… Короче, он решился.
И выспался, надо сказать, прекрасно. Смутило его лишь пробуждение. Руки, ноги, грудь в вырезе юката были обвешены странными проводками с присосками на концах, а прямо перед глазами… Перед глазами, не успевшими как следует раскрыться со сна, маячило лицо третьего офицера. Желтые глаза неотрывно следили за каждым взмахом его ресниц. Более ужасного пробуждения у него еще не случалось. И пусть заместитель объяснил происходящее исключительно заботой о капитанском здоровье, охота спать с Маюри у Урахары пропала надолго.
А потом было изгнание, раненые капитаны и лейтенанты на его попечении, поиск убежища… тут не до сна…
После, конечно, все утряслось, нашелся и дом-магазин, и футоны для каждого, и даже комната для работы и экспериментов, и необходимость в здоровом сне вернулась к Урахаре.
Думал он недолго. Уж кто-кто, а Тессай его из постели выгнать не мог. С этой радостной мыслью он неслышно проник в комнату Цукабиси. За его широкой спиной было спокойно, тепло и комфортно. Проснулся он, впрочем, всего через час, на собственном футоне, завернутый в одеяло, как в кокон. Он даже не почувствовал, как его перенесли…
В пору было отчаяться, но у Киске еще оставались идеи.
В Генсее он бродил нечасто. Раньше интересного для Урахары там было мало. Теперь же, когда он, по сути, считался его полноправным жителем, не вкусить прелести некоторых злачных мест было бы непозволительной расточительностью.
Это заведение он нашел не сразу. Его все же нельзя было назвать любителем подобных мест. Не утруждая себя долгим выбором, Урахара сразу же потащил даму в постель. Спать хотелось нестерпимо. Даму, похоже, ничуть не удивила подобная прыть, да и господин ей понравился. Каково же было ее разочарование, когда означенный господин, моментально раздевшись, увлек ее на простыни и тут же заснул. Может, она сделала что-то не так? Показалась слишком доступной? А может, наоборот? Она жаждала выяснить этот спорный вопрос во избежание нежелательных повторений. Вот только охрана предпочла выставить незадачливого клиента прочь, а что еще делать, если принесенная им оплата не принадлежала к денежным знакам ни одной страны.
Очередной план по претворению в жизнь мечты о безмятежном сне канул в лету. Йоруичи царапалась и брыкалась, Тессай заботливо пытался накормить его снотворным, которое вовсе не помогало, и даже двери борделей были для него закрыты. Только теперь, находясь в столь бедственном положении, Урахара вспомнил о собственных экспериментальных гигаях. Нужна была лишь подходящая Душа+.
Еще не все было потеряно.
***
«Самые простые вещи приходится продумывать раз по десять. В дом Куросаки мне теперь ходу нет. Забавно там получилось: мы с хозяином дома валяемся на диване, и тут врывается Масаки-сан — без стука, заметьте! — и начинает топать ногами, рыдать и требовать, чтоб ноги моей в их доме больше не было. Ну нет так нет, Ишшин всегда исполнял ее прихоти, а потом пришел Большой Удильщик, и все, никаких амнистий. Жаль, у них всегда было весело, а теперь и подавно.
И самое обидное — ни за что же. Ничего у нас не клеилось, ни до нее, ни после. Он вообще не знает, что делать, кажется. Нет, с Масаки он, кажется, выяснил, вон, трое на мою голову бегают, а так — куда руки класть, не знает, как целовать — тоже, все приходилось самому делать, и то хорошо получалось разве что через раз. Нет, я не жалуюсь, при Масаки он бегал с каждым ее новым брюхом все счастливей, да мне и без Ишшина есть чем заняться — магазинчик, исследования, Тессай опять же — у меня-то с ним двое детей, то есть... ладно, я признаю двоих. Когда секс отличный — и дети хорошие, а мы над обоими трудились на совесть. В большом пустом доме скучно, знаете ли. А Тессай большой и теплый, его сила и мои тренировки дают замечательный эффект. Казалось бы, чего еще желать, но хочется разнообразия, что ли. Так что я понимаю Ишшина — все шинигами да шинигами, учимся мы одному и тому же, и пределы у нас одни и те же, и навыки те же наработаны, за пару сотен лет приедается все до последнего действия. У меня тоже есть один симпатичнейший вариант, тоже врач и тоже меня на порог не пускает — сговорились они, что ли? Но я терпелив, нельзя на порог — подожду на улице. Тем более это действительно раритет, квинси. Это только Маюри пускает ценный материал в расход, а ведь in situ с ним тоже можно работать, изучать в естественной среде, моделировать реакции. Ладно, реакции у него пока однообразные, да и времени на исследования маловато — короткий срок годности у человеческого тела, души все-таки понадежней будут. Ну да ладно, если что, он не последний квинси в городе, а разницы особой я пока не вижу. Мне бы пока просто поближе подобраться, но нет — не дается. Не знаю почему, вроде в очередь к ним поговорить не стоят. Вообще никого не увидел, пока крутился возле их дома — а долго крутился, между прочим. Рождаются одни, умирают одни — как живут, вот вопрос. Вот и приходится мне куковать с Тессаем. Тессай уже ко всему привык. И к моим отлучкам, и к моим планам, и к тому, что оргазм провоцирует мысль — ну и ко всяким немедленным последствиям этих и многих других провокаций.
Сейчас бы мне мысль попровоцировать — задачка не для начинающих: заскочить к Куросаки, но ненадолго. И лучше не через главный ход. И чтоб меня вообще никто не видел. Ну, кроме Ичиго. И лучше вообще в дом не заходить. А то не уверен, что Ишшин не спустит с лестницы. В память о Масаки-сан».
***
Исследовательский центр после короткого, но энергичного визита Урахары в Общество Душ уже почти закончили восстанавливать. Маюри заламывал руки, сбегал в Уэко и шумно ненавидел бывшего капитана.
Разлетевшуюся скалу с обвалившейся пещерой решили не чинить. Капитан второго попробовала было возразить, но ей еще раз объяснили, что и так хорошо.
Ренджи обрел привычку мрачно гулять по развалинам.
Путь в Общество Душ Урахаре был заказан сокрушительным большинством голосов, клянущих его на чем свет стоит. Он чихнул три раза подряд. Ну вот, опять.
***
— Хорошо устроился, — Киске остановился у массивных дверей зала, поковырял ногтем стену, что-то растер между пальцами и двинулся дальше, звонко стуча гэта по каменному полу.
Владыка пока ничего не ответил, замерев изваянием на троне.
— Кииииске-сан, — зато Гин, расплывшись в улыбке, шагнул было навстречу нежданному гостю, но замер на полушаге.
Остановил его голос Айзена,
— Гин, уйди, — Владыка говорил тихо, но слышно его было прекрасно.
— Мммм? — Гин оглянулся, сверкнул алыми глазами, но ослушаться не посмел. Пошел к выходу медленно, важно, нога за ногу. Его никто не подгонял. Только Урахара проводил насмешливым взглядом из-под панамки.
— Итак, на чем мы остановились? — за Гином как раз закрывалась дверь, когда Урахара начал говорить. Пусть услышит, пусть надумает себе массу всего, пусть мучается любопытством. Следующая фраза прозвучала лишь тогда, когда створки дверей плотно захлопнулись. – Теперь нам никто не помешает. Сидеть не устал, Владыка?
Тон Урахары не менялся. Вечно сдобренный едва уловимой насмешкой, словно испытывая собеседника на прочность.
Айзена, впрочем, ничто не брало. Он потянулся, не стесняясь постороннего, и встал. Его шаги, в отличие от шагов Киске, были легки и бесшумны.
Урахара, почтительно склонившись, ждал у трона.
— Прекрати паясничать, — бросил ему Айзен, в голосе не было раздражения, лишь безмятежный покой.
— Не удивляюсь, что Гин так на тебя смотрит, — бросил Урахара уже ему в спину.
— Как? — Айзен даже не оглянулся по дороге к небольшой двери за тронным возвышением.
— Так, будто хочет разбить вдребезги всю твою благость.
Владыка лишь едва заметно пожал плечами, дескать — кто ж ему мешает?
«Да уж, — про себя усмехнулся Урахара, — Гин скорее сам разобьется, чем сдвинет с места эту махину».
Они шли долго, по огромным темным коридорам. Айзен чуть впереди, показывая дорогу, Киске сзади. Один похожий на призрака, скормившего свою душу Лас Ночес, второй — как яркое напоминание о жизни в мире смерти.
— Меня больше интересует твоя улыбка, чем взгляд Гина, — обронил Айзен.
— Мне можно начинать гордиться? — ничего удивительного Киске не услышал, но в очередной раз решил уточнить. Он вообще любил все уточнять.
— Можно, — милостиво разрешили ему.
Навстречу им так никто и не попался. Ни одного, даже самого мелкого пустого. Лас Ночес словно вымер. Только мелкий песок под ногами. Его, видимо, вывести было невозможно.
Киске облизнул пересохшие губы. Здесь не было жарко, даже наоборот, но сухой воздух был неприятен.
— И как ты тут живешь? — Урахара почти поравнялся с Айзеном.
— Неплохо, — того, судя по всему, ничего не тревожило. — Мы уже почти пришли.
Лаборатория поражала воображение. Полутемное огромное помещение, колбы, капсулы, столы и полки. Чего тут только не было! Киске присвистнул и пошел вдоль одного из стеллажей.
— Ты не можешь без размаха, — стер пальцем пыль с одной из полок.
— Каждый имеет то, что заслуживает, — был краткий и содержательный ответ.
— О, — Урахара обернулся и задорно сверкнул глазами, — если так судить, то за какие грехи я тебя заслужил?
— Не перегибай палку, Киске.
— Ладно, ладно! — тот примирительно улыбнулся. — Но хотелось бы знать, зачем ты меня звал… — он запнулся на мгновение, а потом все же добавил, — владыка.
Айзен стоял у лабораторного стола и рассматривал какие-то бумаги.
— Вот здесь, — он указал на один из листов и потер лоб, — боюсь, у меня уже глаз замылился, и я просто не вижу, где допустил ошибку.
— Ты? Допустил ошибку?! — Киске вздрогнул в притворном ужасе, но к столу подошел, взял бумаги. – Ммм, как ты добился такого уровня энергии? У меня обычно процентах на семидесяти все взрывалось. Так, нет, не говори, я потом сам подумаю. Так, вот здесь мне что-то не нравится, — он взял кисточку и принялся что-то рисовать на полях. — И вот здесь. Дай чистый лист. Ага.
Какой еще азарт может сравниться с азартом ученого, который ищет ошибку в вычислениях коллеги?
— Нет, здесь все правильно. А вот это уравнение я бы чуть переделал.
— Не выйдет. Я пробовал. Слишком мало энергии на выходе. Результат совершенно недееспособный.
— Да? Хорошо. То есть, ничего хорошего, конечно.
Урахара грыз кисточку, Айзен ходил туда-сюда по комнате. Работа мысли шла полным ходом. В какой-то момент Гин, которому всегда было все нипочем, заглянул в лабораторию, но быстро прикрыл дверь и с широкой хищной улыбкой сказал арранкарам:
— Владыке не мешать, он пытается достигнуть оргазма, — и чуть тише зло выплюнул: — Творческого.
Никто и не мешал.
— Есть хочу! — Урахара откинулся на спинку стула, сдвинул панамку на глаза и замер.
Ошибки они так и не нашли.
— Я распоряжусь, — Айзен встал, но Киске ухватил его за подол белоснежного одеяния.
— Есть у меня одна идея… Но из-за нее все твои расчеты нужно будет отправить в мусорную корзину.
— Делись.
Айзен даже забыл, зачем вставал. Еду отложили еще на пару часов.
Формулы множились, цифры росли как на дрожжах, страсти накалялись.
— Вот что ты пишешь, а? Быть этого не может!
— Почему? Если вот здесь мы добавим духовной силы…
— Да у тебя она уже зашкаливает.
— Не вижу проблемы.
— Ты хочешь разнести здесь все в пух и прах?
— Могу тебя заверить, стены Лас Ночес выдерживали и не такие эксперименты.
— Как-то ты слишком самоуверен. Впрочем, о чем я говорю! К этому надо было уже давно привыкнуть.
— Допиши и посмотрим, что выйдет.
Киске так и не дописал решение этой задачи. Лист у него нежно и бережно отобрали и принялись внимательно изучать.
— М? Сооооуске, — протянул Урахара на манер Гина и пошевелил кисточкой, словно пытаясь сказать — я еще не закончил.
— Ты свободен, — был ответ. Айзен даже не посмотрел на собеседника.
— То есть, ты вышвыриваешь меня? — усмехнулся Урахара.
Но его уже не слышали. Владыка был погружен в свои мысли.
— Уже уходите, Киске-саааан? — Гин сидел на подоконнике огромного окна, расположенного как раз напротив двери лаборатории.
— Да. «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».
Гин довольно улыбнулся, едва дождался, когда Урахара скроется за углом, и юркнул в приоткрытую дверь.
А Киске вернулся в тронный зал, пустой и гулкий сейчас, сел на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей к трону, и задумался:
— В одном ему не откажешь: выставляет он всегда эффектно.
Гарганта открылась зияющей пастью, и Урахара шагнул в одно из подсобных помещений своего магазинчика.
— Есть хочу, — объявил он.
— Ужин готов, хозяин, — донеслось с кухни.
***
«Магазин при доме — это, конечно, удобно, — думал Киске. Мысли привычно цеплялись одна за другую, выстраивались в цепочки, ветвились и висли на стенах причудливыми паутинками, их уже множество набралось под потолком. — И дом в центре — хорошо. Престиж, клиентура. И старая планировка… вот только…» — что-то грубо вплелось в нить его размышлений: снаружи становилось шумно.
— Чертов магазин: никакой заботы о клиентах! Сортир есть…
«Общий, ну это ладно, — продолжал размышлять Киске. — И клиентов пускать приходится, но что делать, против закона не попрешь…»
Перед сортиром волновалась небольшая толпа. Тессай из-за прилавка оглянулся в открытую дверь на мнущихся покупателей.
— Дергаю дверь — занято. Стою, жду. Пять минут, десять минут... стучу. Мужской голос говорит, занято. Жду еще пять минут… — потертого вида дедок нетерпеливо подпрыгивал.
— Эй! — тощая женщина забарабанила в дверь. — Вы там не уснули?
— Может, он газету читает? — ехидно протянул Джинта.
— Может, запор у него, — всплеснул руками дедок.
— Надеюсь, что не понос, — огрызнулась женщина. — А то мы туда долго не попадем.
— Да ладно вам, — Тессай примирительно улыбнулся, — если что, уборщик у нас есть, — он кивнул на Джинту, — а освежитель воздуха вон стоит.
Урахара начал тихонько хихикать, случайно задел локтем Бенихиме, и она с лязгом съехала по крышке бачка.
— Вы там живы? – захлопотала женщина.
— Может, домой пойдете? — вставил дедок. — А то тут очередь, а там у себя сидите, сколько хотите.
— В аптеку по дороге зайдите, если проблемы какие, — подхватила женщина.
— Вообще-то он тут живет, — выпалил Джинта. — Поэтому, может, вы сами пойдете домой? Самим же быстрее будет.
В коридоре зашаркали, толпа начала расходиться. Киске благодарно вздохнул и устроился поудобнее. Только здесь, в тесноте и одиночестве, кто-то мог бы сказать – в компании пауков, можно было достигнуть той степени сосредоточенности, при которой ему удавалось творить. Недавно он притащил сюда блокнот с карандашом и спрятал за унитазом. Киске поерзал и углубился в расчеты расхода духовной силы при длительном нахождении в гигае последней модели. Что-то не сходилось. Он почесал карандашом голову под шляпой. В углу уютно стрекотал сверчок, где-то в магазине что-то упало, послышались голоса. Что-то стукнуло в дверь. Когда стук превратился в грохот, Киске недовольно поднял голову.
— Хозяин! Выходи… — Джинта колотил в дверь бейсбольной битой. За ним с ноги на ногу переминалась Уруру. — Выходи, подлый…
— Джинта-сан, так нельзя разговаривать.
— Заткнись, не тебе одной надо! Скоро Тессай придет, вообще тут все разнесет, — и еще несколько раз с размаху саданул битой в дверь. — Укрепил с прошлого раза, зараза.
— Это Тессай-сан укрепил, — потупилась Уруру. — Я его попросила, а то дверь все время болтается. Чтобы ты не подглядывал.
Джинта скривился.
— Значит, это ты виновата! Тогда сама ломай дверь, — он кивнул на ракетницу. — Давай, чего мнешься? Или опять под куст захотела?
Уруру вскинула ракетницу на плечо, шмыгнула носом и старательно надавила большим пальцем на кнопку. Грохот рванул по ушам, коридор заволокло дымом, Тессай распахнул внутреннюю дверь магазина и прижал ладони к глазам.
— Опять? — он замахал руками, и дым немного рассеялся, явив страдальцам труху у порога и алый щит в дверном проеме. — Успел, с-собака. Хозяин, советую вам выходить по-хорошему. Потому что мы все равно сломаем дверь, — он почесал в затылке, — то есть уже сломали… но мы найдем способ выкурить вас оттуда.
Из-за двери слышался скрип карандаша по бумаге и фальшивый мотивчик.
— Сраный менос, жопа в мыле, — Тессай оглядел разгромленный коридор и сложил пальцы домиком. — Кидо… нет, так от магазина ничего не останется. — Он привалился к стене и погладил по голове Уруру. — Есть идеи?
Джинта покачал головой.
— Повадился сраный менос таскать в сортир Бенихиме. Надо было спрятать. — Он помолчал, попрыгал, потом жалобно затянул: — Ну хозяин! Ну вылезай! Ну пожалуйста, а?
Стоявшие в коридоре молча переглянулись. От дверей магазина раздалось задорное:
— Эй, есть кто живой? — стоявшие у сортира задумчиво переглянулись, когда в коридор ворвалась Йоруичи, мгновенно оценила обстановку и принялась стаскивать куртку. — Та-ак. Я смотрю, вы уже все перепробовали. — Потом стянула через голову майку и, щурясь, попыталась что-то увидеть сквозь щит: — Киске, у тебя совесть есть? Тут вообще-то люди ждут…
— Что? А… здесь — нет… тут почти ничего нет. И вообще, подождут, — из-за щита раздался шелест бумаги, и Уруру с надеждой шагнула к разрушенной двери.
— Йоруичи-сан, не надо, он сейчас выйдет. — Еще пять минут прошло в тишине. — Или не выйдет.
— Работает, с-сука. Шунко!
Из ее ладоней вырвались белые молнии, и щит затрещал. Косяк начал трескаться, петли расплавились и ртутными каплями стекли на пол, впитавшись в обломки двери; дом зашатался. Джинта и Уруру попятились в глубину дома.
— Йоруичи-сан, — проскрипел Тессай. — Может, полегче?
Воздух начал искриться, в ушах зазвенело. Щит Бенихиме затрещал громче, заглушив громкий стук в дверь магазина.
— Эй, есть тут кто-нибудь? — В щель просунулась голова Ичиго. — Мне тут надо в сортир… — Он наконец разглядел, что происходит. — Ой… Йоруичи-сан, а может, не надо?
— Надо, — она не обернулась, только чуть скосила глаза. — Ну чего встал, помогай! В сортир ему надо. Не заработаешь — не по…
Ичиго растерянно оглядел копоть на стенах, Джинту и Уруру, понуро сидящих на бесполезной ракетнице, Тессая с выражением страдания на лице. Дом ломать не хотелось, но он давно привык помогать попавшим в беду.
— Ладно, я уже понял, — Ичиго одним прыжком оказался рядом и потянул из-за плеча Зангецу. — Гецуга Теншо! — В щит ударила ослепительно-белая вспышка, и по нему наконец побежали трещины.
— Еще чуть-чуть, — по виску Йоруичи поползла капелька пота. — Давай! Зря что ли я тебя учила?
Ичиго выпрямился:
— Бан-кай!
От черной молнии Тенсы Зангецу щит раскололся, как тонкий ледок на подмерзшей за ночь луже, по всему коридору зазвенели осколки. С унитаза поднялся Урахара, прикрываясь блокнотиком, незаметно поправляя одежду.
— Вы чего? Подождать не могли? Не вам одним надо! — он печально погладил ножны Бенихиме. — Йоруичи-сан, ты же принцесса, тебе не пристало рваться с боем в сортир, — он покачал головой и строго погрозил пальцем: — И ты тоже, Ичиго. Куда отец смотрит?
Тессай протирал треснувшие очки. Уруру пыталась зажать Джинте рот, тот вырывался и что-то невнятно мычал.
— Нехорошо, хозяин, — наконец произнес Тессай. — Плохой пример для детей.
Джинта вывернулся из цепких рук Уруру, та убежала в сортир, прикрыв вход неизвестно откуда взявшейся занавеской.
— Ты… старый менос безрогий, чтоб тебя шинигами… — Джинте не хватало слов. Он несколько раз открыл и закрыл рот, сплюнул на пол и протопал мимо Урахары в туалет, чуть не столкнувшись с выходящей оттуда сияющей Уруру. — Банкаями по Уэко гоняли! — раздалось из-за занавески.
— Хозяин, — Тессай поскреб затылок. — Мы тут подумали… — он снял очки и вдруг прямо взглянул в глаза Киске. — В общем, не надо вам больше ходить в сортир.
Урахара изумленно застыл, а Тессай торжественно вытащил из-за спины ночной горшок с пышными хризантемами и огромными адскими бабочками на боках.
— Вот вам подарок, — он улыбнулся и покачал головой. — Джинта согласен выносить, и все такое. Только в сортир вы больше, пожалуйста, не того… договорились?
— Потому что дом жалко, — пропищала у него из-за спины Уруру. — И нас тоже.
Ичиго и Йоруичи, переглянувшись, осели на пол от смеха, а Урахара подцепил горшок за ручку и побрел в спальню.
— Почему? — он задвинул дверь и растянулся на футоне. Из-за стены раздавались аплодисменты и радостный гомон, и ему на секунду вдруг разонравилось уединение. — Не понимаю… вообще не ходить в сортир? Ну, это мы еще посмотрим. Где же тогда работать?
— А еще вам надо будет починить дом, хозяин! – отозвалась Уруру под общий счастливый гогот.
***
— Поверить не могу, что мы опять на это согласились! — Кенсей мрачно повел плечами, на которых лежала белая хаори.
— В этот раз обстановка уступает в торжественности, — Ооторибаши отчаянно пытался расправить края своей. — Они ее что, ушивали, что ли?
— На какой еще работе получишь столетний отпуск? — попытался разрядить обстановку Кенсей. Остальные посмотрели на него с укоризной.
— Неоплачиваемый и по приговору к смертной казни, — осадил его Роуз.
— И ломает возвращаться через сто лет. Долбаный Киске загнал нас в угол, — Хирако справился с формой первым, провел ладонью по шее, но рука нащупала лишь пустоту. — В отряде бедлам, патефон проебали.
— Кто бы сомневался, — чарующе улыбнулся Ооторибаши. — Айзену нельзя было доверять. Тем более отряд.
Хирако зыркнул на него мрачно, но промолчал.
— Я и забыл, какой это был кайф — носить джинсы, — буркнул Кенсей. — Но кое-что меня утешает.
— Победа над Айзеном? — понимающе кивнул Роуз.
— Урахару опять выперли из Общества Душ, — хмыкнул Кенсей. — Значит, чему-то они научились.
@темы: Между здесь и там