Название: Сортировочная
Автор: NoFace
Команда: Нулевой отряд
Тема: Общество Душ
Муза: aya_me
Бета: Angstsourie
Пейринг, персонажи: Гин, Зангецу, арранкары и прочие
Рейтинг: G
Количество слов: 3989
читать дальше
Желтый шар под потолком помигал и погас; вагон тряхнуло, лязгнули тормоза. Гин слетел с полки и, потирая спину, медленно сел на полу. Когда не горел свет, тьма за окном казалась менее черной. Впрочем, какая разница? Свет вспыхнул, Гин прикрыл глаза. Где-то хлопнула дверь, и поезд опять застучал по шпалам: тук-тук, тук-тук, тук-тук ― в такт с ударами сердца. В первый раз захотелось пройтись по вагонам. Сколько он уже тут мотается по туннелям? Не все ли равно. Он забыл, куда и зачем едет. В поезде можно поспать, что еще надо?
Поезд шатало. Три вагона, хлопают двери купе, и ни души. За окнами ― та же тьма. Гин протер стекло двери тамбура: на открытой задней площадке мерцал крошечный огонек, но стоило приоткрыть дверь, как ветер рванул волосы, грохот почти оглушил. Гин привалился спиной к тряской двери и вцепился в перила ― мотало изрядно. У дальнего края неподвижно стоял кто-то в драном черном плаще и курил. Как ему это удается при такой тряске? Огонек осветил торчащий кадык и небритые щеки. Мужик запрокинул голову, будто мечтая о каплях дождя. Гин усмехнулся. Дождь… дождь ― это здорово. Он и забыл, как это ― ходить босиком по размокшей грязи. И что-то еще было здорово.
― Вы принесли чай? ― Голос как рокот дальнего грома.
Гин ухмыльнулся и изобразил шутливый поклон:
― А как же. Мы щас, ваше степенство. Пожалуйте в ресторан. ― Огонек недокуренной сигареты на миг осветил манишку и костлявые пальцы, метнулся назад по туннелю и пропал. ― Нет тут ничего. Только мы. И проводников нету, ― Гину расхотелось паясничать.
― А что есть?
― Поезд. Туннель. Вода в сортире.
― Выпьем? ― мужик шагнул к двери. Ветер швырнул прядь длинных волос Гину в лицо.
― Зачем?
Вопрос, кажется, озадачил попутчика. Он дернул плечом и отвернулся:
― Мне здесь не нравится. Пойдем, выпьем.
― Воды? Из сортира? ― Гину вдруг стало весело. Раньше такую чушь мог предложить только он, но никогда – с такой царственной невозмутимостью. Мужик кивнул и почти прижался к нему, открывая дверь.
***
Вода пахла ржавчиной; на пластиковом столе купе было вырезано «здесь был…», дальше не читалось из-за многократного процарапывания имен поверх других.
― Куда едем?
Часа через три они познакомились, еще через два перешли на ты.
― Не знаю. Ты куда-то спешишь?
― Нет, ― Зангецу поболтал бачок унитаза с заткнутой тряпкой дырой, сделал глоток и вытянул ноги в проход. ― Ты?
― Нет. ― Гин пожал плечами. ― Больше нет.
― Надоело? ― ему показалось, или в тонких губах мелькнула улыбка?
― Типа того, ― Гин помолчал, но сейчас тишина почему-то скребла по нервам. ― Сначала у тебя есть цель. Потом ― работа, которая нравится. Но постепенно ты понимаешь, что, как ни старайся, от тебя вообще ничего не зависит. Потом цель становится… чисто академической. Нет, тебе не приходит в голову отрицать важность работы и цели. Но… пропадает страсть. Интерес. Желание жить. Ты ищешь на стороне, находишь, опять теряешь. Пока не надоедает искать. И тогда просто сжимаешь зубы: работа… движение к цели. По утрам заставляешь себя вставать, глядя в зеркало, пытаешься убедить себя, что, возможно, чего-то стоишь. А потом наступает развязка, и оказывается, что ты проиграл. И остается усталость. Я тут отдыхаю.
Гин пожал плечами. Стоило высказать вслух, чтобы понять, какая все это чушь. Наверное, надоела тьма за окном. И стук колес, заглушавший стук сердца.
Зангецу катал по столу незажженную сигарету и поглядывал в его сторону. Гин растянулся на полке. Бедняга, наверное, пытается быть тактичным. И уже почти сквозь сон услышал тихое:
― Проиграл или выиграл – не имеет значения, ― попутчик откинулся на подушку и закрыл глаза.
***
― А я говорю ― пей!
― Не хочу, ― Улькиорра, качнув ирокезом, откинулся на спинку стула. Звякнули цепи на кожаной куртке.
― Отстань от него, Гриммджо!
― А ты еще кто такой?
― Запамятовал? Шиба Кайен, лейтенант тринадцатого отряда. Мы тут застряли черт знает на сколько, и грызться я не позволю.
― А кишка не тонка? ― Гриммджо сплюнул на пол. ― Че рожу кривишь? Вокзал ― не дворец.
Зал ожидания тонул во мгле, только буфет в углу освещала тусклая лампа под жестяным абажуром на перекрученном проводе; когда мимо пролетал поезд, она начинала раскачиваться. В узкие окна задувал ветер, где-то под потолком возились голуби: днем Гриммджо пытался сбивать их стаканами, поэтому стаканов почти не осталось, и сидящие у стола держались каждый за свой. Стол был заставлен бутылками всех возрастов и мастей. Рядом в углу валялись осколки, чуть выше на грязной стене чернела надпись «Здесь был Нойторра». Кайен молчал. Гриммджо швырнул в него пустой бутылкой:
― Ненавижу, когда меня игнорируют!
― А лысым ходить тебе нравится? Ну конечно, с тонзурой и в рясе ты выглядишь просто блестяще!
Ярость Гриммджо потонула в раскатах общего хохота.
― Кайен, оставь.
― И ты, Улькиорра… его защищаешь? Когда эти симпатяги чуть не пустили тебя по кругу?
― Новый опыт всегда полезен. ― Кайен вытаращил глаза. ― Теперь я знаю, что переубедить агрессивных самцов можно почти без применения силы, ― он покосился на черенок ржавой лопаты под дальней скамейкой и чинно сидевших рядом Нойторру в камзоле и напудренном парике, Гриммджо в коричневой рясе и Зоммари в балетной пачке.
― Это когда ты сперва предложил им раздеться, потом отпинал пониже спины и выкинул их шмотки в окно, так что им пришлось обыскивать все углы в поисках чьих-нибудь забытых тряпок?
― Никогда не забуду, как Улькиорра отмахивался от трех голых пидарасов столом, ― фыркнул Заэль Апполо Гранц. ― Голова Гриммджо, торчащая из столешницы… ― он с трудом говорил сквозь приступы смеха. ― Улькиорра сидит на столе и бреет беднягу мечом под мантру об уважении к бывшим соратникам…
― Мальчишки должны обслуживать ветеранов! ― огрызнулся Нойторра. ― И бабы, ― он ткнул пальцем в задумчивую Хисану, ― тоже. ― Хисана от неожиданности выронила стакан, за которым галантно нагнулся Старрк.
― Ну тут же не армия, ― он обтер стакан рукавом и передал даме. ― Тут какой-то средневековый цирк… при всем уважении к дамам.
За стеной с грохотом промчался поезд, лампа над столом закачалась и пару раз мигнула. Старрк покосился на вывеску «Сортировочная» над выходом на платформу:
― Ну, кто сдает?
По столу зашлепали карты, бутылки сдвинули в угол. Лампа продолжала мигать, и Хисана обошла стол, зажигая свечи. Улькиорра выдавил в стакан полапельсина.
― Эстет, ― раздалось из угла. ― А все эстеты ―…
― Это предложение перепихнуться? ― хихикнул Нойторра.
― Так скучно же, ― в углу завозились. ― Сколько мы тут сидим?
― А чего тебе не хватает? Бухла ― хоть залейся.
― Дождика бы… водички…
― Погулять… по песочку. Эй, Кайен, а расскажи…
Игра замерла. Стало слышно, как в стены бьет ветер.
― Давным-давно… когда поезда еще ходили по расписанию, а Хисана работала официанткой, здесь был обычный вокзал. Там, ― он ткнул в раскуроченный турникет у дальней стены, ― с площади уходили автобусы с номерами по округам Руконгая. Турникет выдавал билеты: нажал кнопку ― взял билет ― вышел ― уехал, куда послали.
Нойторра небрежно добрался до турникета и потыкал в запавшую кнопку. Потом изо всех сил ударил ногой. Кайен поморщился:
― Нельсон, остынь. Многие уже… старались. Теперь тут выхода нет.
― А автобусы? ― нахмурился Улькиорра.
― Когда турникет сломался, станцию перенесли; теперь здесь останавливаются только спецпоезда.
― С неудачниками, ― подмигнул Заэль Апполо Гранц.
― С такими, как мы.
― Которым надрали задницу, и они каждый вечер пьют, чтобы об этом забыть, а по утрам не знают, что делать дальше.
Все помолчали, слушая нарастающий грохот очередного поезда, а потом кто-то спросил из угла:
― А кто сломал турникет?
Кайен сглотнул, оглянулся на бледные лица и нехотя ответил:
― Я.
Кто-то прошипел:
― Сволочь.
Кто-то швырнул стакан, на пол посыпались карты, еще кто-то что-то орал, Нойторра сжал кулаки.
― Зачем? ― Улькиорра поднял руку, и все замолчали.
― Хотел подождать жену, а всех гнали на выход, ― он почесал в затылке, а потом зачастил, словно оправдываясь: ― Станцию закрыли сразу, а спецпоезда привозят только таких, как мы. Которые никуда не торопятся, ― скользнув взглядом по ожесточившимся лицам, он вылез из-за стола и попятился к дверям на перрон. Вокруг смыкалось кольцо. Откуда-то снизу прошелестело:
― И что же, дождался жену, красавчик? ― под ноги Кайену с гиканьем выкатилась пара маленьких черепов.
― Мочи гада, ― послышалось из толпы. ― Из-за него тут сидим.
Кайен безнадежно подергал ручку и припал спиной к двери.
― Ты сам говорил, что отсюда открыть нельзя, ― тихо сказал Улькиорра.
― Позабавимся, чуваки? ― Гриммджо подмигнул Зоммари и игриво качнул рясой.
Кольцо сомкнулось, и Кайен сжал зубы и кулаки, когда ропот толпы перекрыл лязг подходящего поезда и скрип тормозов. По залу прокатился вздох. Дверь медленно приоткрылась.
― Кажется, я опоздал… ― на пороге, потирая затылок, стоял Ичимару Гин.
***
Кто-то выдохнул:
― Комиссар… жив…
― Я думал ― ночь, на вокзале нет никого, а тут такая встреча… нешто соскучились? ― Гин, улыбаясь, шагнул вперед.
― Не закрывай, ― пробормотал сзади Кайен.
― А чего? ― Гин уперся ладонью в дверь у его лица. ― Там же ветер холодный. О, Кайен, привет. А я думал, ты помер. ― Уголком глаза он заметил движение в толпе:
― Кучики… Рукия?
Дверь с тихим скрипом захлопнулась. В зале будто стало темнее; толпа всколыхнулась и сделала шаг вперед. Кто-то зарычал. Звякнуло стекло разбитой бутылки.
― Приветствую, комиссар, ― ехидно склонил голову Старрк в засаленном драном халате. ― Вас тоже выбросило из мутного потока истории и прибило к этой помойке… вместе с остальным мусором?
― Хм. Говорила мне мама ― будь проще, золотце, ― оскалился Гин и обвел взглядом толпу: ― Здорово, орлы! Как вам рога-то пообломало… ну вот, а теперь рожи перекосило… ― Не ссыте, подумаешь, маски в поезде спиздили. Вам так даже идет! На людей стали похожи… а че? ― Старрк с Улькиоррой переглянулись. Вокзал тряхнуло. Гин театрально вздохнул: ― Кажется, мне здесь не рады.
Кайен придвинулся ближе и зашептал на ухо:
― Сейчас будут бить.
― А это вряд ли, ― Гин выпрямился и словно стал еще выше. ― Попробуем еще раз. Привет, неудачники! ― злобные взгляды только добавили ему веселья. ― Чтой-то вы такие скучные? ― Он приложил руку к уху, прислушался к выкрикам из толпы, ― Засиделись? А пошли шляться по Руконгаю? Кабаки, девочки… Заперта? ― он почесал голову. ― Вот незадача, ― оглянулся на тяжело дышащую толпу и поднял кулак: ― А стучать пробовали?
Со звуком последнего удара Гриммджо и Нойторра рванулись вперед. Гина спасло то, что они столкнулись лбами и отлетели назад. Он успел выскочить во вдруг появившуюся щель, вытащить Кайена и захлопнуть дверь, когда на нее обрушился первый вал ярости арранкаров.
По перрону змеилась пыль, ветер пробирал до костей, колючие звезды игриво подмигивали и обещали мороз. Кайен вдохнул воздух с запахом дыма. Свобода. Гин потянул его за рукав:
― Это Зангецу. Он любит курить на улице. Кстати, спасибо, мужик.
Кайен жестом попросил разрешения и затянулся подаренной сигаретой. Он не был уверен, что сможет сейчас говорить, ― от облегчения перехватило горло. Несколько глотков морозного воздуха, и ком в горле почти растаял.
― И что это было? ― он попытался поймать взгляд Гина.
― Что?
Как ему удается поднимать брови, не открывая глаз?
― Зачем ты их раздразнил? Они и так не подарок.
Гин посмотрел на луну. Несколько раз вдохнул дым от сигареты Зангецу, попинал прошлогодние листья.
― Я увидел покойника.
Кайен от смеха повалился на кучу листьев.
― Одного?
Гин вежливо улыбнулся:
― Мне тоже смешно-о. Боевой командир, павший смертью храбрых при выполнении шпионского долга… которому сносит крышу при виде покойника. Я был рад увидеть ребят. Их смерть казалась чудовищной расточительностью. Без них мир становился все более тусклым, даже умирать было почти легко. Но Кучики Рукия… она ― как труп, та ― и неуловимо другая. В ней совсем нет жизни. И я испугался. Дразнил их, чтобы убедиться, что не попал на пир к зомби.
― Ичимару, ― Кайен потянул его за рукав. ― Это ее сестра.
Гин на секунду расширил глаза, потом закинул руки за голову и расхохотался.
― Ха. Кучики-сама. А я-то думал, за что он ее так ненавидит? Вернее ― будто не видит.
― Жену?
― Нет. Сестру. Наверное, для него она тоже выглядит трупом ― Хисаны. ― Ветер было улегся, а потом задул вдоль перрона, втягивая листья в танец. ― Ну вот, только зря обидел ребят. Ладно, попробуем помириться.
Из-за двери послышался стук.
― Кто там? ― легкомысленно отозвался Гин.
― Открывай! ― этот рев мог принадлежать только Нойторре.
― А зачем?
― Если вы соблаговолите открыть, достославный сэр, вы окажете малым сим неоценимую услугу, тем самым заслужив их неизбывную благодарность, ― Старрк явственно веселился. ― Мы, в свою очередь, обязуемся воздержаться от грубости и рукоприкладства.
― Мы все слышали, ― сообщил Улькиорра.
― К тому же у нас тут бабы и куча бухла, ― проорал Гриммджо.
Гин посмотрел на Зангецу:
― Выпустить, что ли? ― Тот наклонил голову. ― Эй, вы там! Орлы! Сейчас я открою дверь. Всем вести себя хорошо, прохожих до смерти не убивать, меня слушаться… по старой памяти. Выходить по одному, бухло и женщин вперед!
***
Они шли по шпалам, по очереди пиная маленькие злобные черепа Арроньеро. Ветер относил в сторону дым сигарет. Вокруг станции были одни пустыри, Хисана устала, ее поддерживали фрассьон Халибел, а Нойторра поглядывал с неожиданным интересом и нежно ругал волчьей сытью. Шарлотта Кулхорн перепархивала от одной группы к другой, пытаясь согреть то Гина, то Улькиорру. Гриммджо тащил бутылки в подоле рясы и без конца бормотал, как хорошо теперь будет жить.
Кайен не слушал, увлеченный своим неаппетитным футболом, запоздало пытаясь то ли отомстить за гибель жены, то ли прикоснуться к ней, пока очередной порыв ветра не бросил ему в лицо горсть снега.
― А куда мы идем-то? ― чтобы задать вопрос, пришлось извлекать Гина из теплых объятий Шарлотты.
― К тебе, конечно. ― Кайен поперхнулся и выронил сигарету. ― Эй! Бывшие доблестные бойцы и примкнувшие к ним! ― Колонна остановилась. ― Поступило предложение переночевать у нашего друга Кайена. У него большой дом и потрясающая сестра. ― Гин отмахнулся от восторженных криков и кошачьих воплей Гриммджо. ― Рано радуетесь, нам еще топать округа три, к утру как раз доберемся. Чтобы не замерзнуть, предлагаю дальнейший путь проделать бегом. Да, еще с нас бухло, ― Гин благосклонно смотрел, как отряд набирает темп. Хисану пристроили кому-то на спину, бутылки распределили. ― Зангецу, ты же не возражаешь против того, чтобы переночевать у Кайена?
Кайен, оторопев от такой наглости, молча затрусил вслед за колонной. Шарлотта засунула черепа Аароньеро в лифчик, одернула платье и отправилась догонять. Гин с Зангецу отстали.
― Как ты думаешь, почему поезд остановился? Мы же мотались… черт, в той темноте даже дней было не сосчитать.
― Наверное, ты отдохнул, ― Зангецу подставил ветру лицо. ― Может, эта часть мира отвечает твоим желаниям. Ты же чего-то в конце концов захотел?
― Приехать. Остановиться. Невелика цель. А ты ― постоять под дождем.
― Тут снег и ветер. Лучше, чем ничего… может, завтра днем потеплеет…
― А сейчас я хочу вытянуть ноги к огню.
― Тогда побежали.
***
― Эй! Подъем! А ну, шевелись! Тачки, ведра ― в руки, жалобы ― нафиг, давай-давай, жизнь и свободу надо еще заработать! А то разлеглись, как покойнички.
Измученные арранкары поднимались, потирая бока и щурясь на свет, пробивающийся сквозь жалюзи. Поспать удалось всего часа три. Под утро измученный авангард, увязая в снегу, добрался до дома Шиба и ухитрился вдрызг разругаться с хозяйкой, обрушить ворота и поджечь угол дома, по словам Нойторры ― чтобы согреться. Появление Кайена спасло их от смерти, но не от ремонтных работ. Гриммджо попытался качать права, но, попав в перекрестье недобрых взглядов хозяйки и Улькиорры, сник и потянул из кучи кирку. Улькиорра, позванивая цепями, ходил за хозяйкой хвостом, записывал распоряжения и движением бровей пресекал любые попытки бунта.
― Умеет же юноша подлизаться, ― ворчала Шарлотта Кулхорн, разглядывая пейзаж за окном. Ее кисть плясала, как огоньки на жаровне, перенося на новые ширмы сугробы и заросли жухлого тростника, пару выпей у озера, отроги гор в сером тумане. ― Айзену-саме он тоже нравился.
Ичимару Гин спал. Они с Зангецу вышли к дому уже засветло, и Кайен тихо провел их в гостиную. К ошалевшей от счастья Куукаку на время вернулся аристократизм, и они до полудня сидели за утренним чаем, обмениваясь новостями. Кайен поведал, как годами ловил и дрессировал голубей, чтобы послать домой весточку, а уже во время войны так же безуспешно пытался воспитывать прибывающих арранкаров. Гин травил анекдоты про заговорщиков, в которых было подозрительно много правды. И в первый раз, кажется, за всю жизнь ему хорошо спалось.
***
― Улькиорра! ― Вопль Куукаку заставил весь дом содрогнуться, а гостей ― сбежаться к воротам. ― Что это такое?
― Приказ был не просто отстроить. А улучшить ворота, ― лицо Улькиорры было бесстрастно, но глаза подозрительно косили в сторону. ― Что-то не так?
Куукаку прищурилась на огромные полуголые изваяния себя и Айзена: каждый кутался в свой конец лозунга «Красота спасет мир», ― и процедила сквозь зубы:
― Не хватает динамики и натурализма.
― Добавить? ― Улькиорра уткнулся в блокнот, просчитывая возможную динамику скульптурной группы.
― Только попробуй! ― Куукаку занесла руку для подзатыльника. Арранкары присели от ужаса, но Улькиорра только пристально посмотрел ей в глаза. ― Кто это придумал?
― Главные на воротах ― Гриммджо и Нойторра. Я им сообщил, что ваш дом должен быть символом силы и красоты. ― Показалось, или он усмехнулся? ― Они старались.
Куукаку выбила трубку о мраморную ступню Айзена и проворчала себе под нос:
― Убить или выгнать? Выгнала бы к меносовой бабушке, но вы как раз оттуда.
***
Дом восстанавливали неделю, и в последние дни гости все чаще задумывались о собственной неугомонной душе, вернее, о ее месте в мире. Хозяйка особенно не скрывала, что орава нахлебников ей ни к чему, и сегодня за ужином все уже знали, что это ― последний вечер. Слуги принесли чай, под потолком загорелись фонарики. Куукаку положила голову на плечо старшего брата, Ганджу разлегся у них за спиной.
Вот уже несколько дней Гин наблюдал за парой зеленых глаз, следящих за каждым шагом хозяйки. На лице Улькиорры застыла досада ребенка, который пытается разобрать игрушечный паровоз или встроить в картину мира новый объект, а тот, как тигр в храме, прыгает и крушит яркие ширмы, оставляя обломки иллюзий и ощущение безнадежности. Гин, усмехнувшись, решил, что страдание закаляет характер.
― О чем задумался, Ичимару-сан?
― О несоответствии потерь в последней войне среди шинигами и арранкаров. ― Что ж, он размышлял и об этом. ― Арранкары сильнее. Почему среди наших почти не было жертв?
Куукаку пожала плечами, но ответил Зангецу ― тихо, почти про себя:
― Души, если достойны, возрождаются прямо на месте. Поэтому среди шинигами столько почти-смертей и неожиданных воскресений. А Сортировка ― для тех, кто исчерпал свое нынешнее предназначение.
― Лучше скажи, перестал быть полезным, ― вставил кто-то из темноты.
― Кому?
― Кто знает? Создателю? Высшим силам? ― ехидно оскалился Гин.
― Зачем ломать голову, если изнутри мира это узнать невозможно? ― отозвался Зангецу.
― А что потом? ― неожиданно тихо спросил Гриммджо.
― Их раскидывают по округам Руконгая. Не знаю… мне показалось ― случайно, ― задумчиво проговорил Кайен. ― Разве что в сломанном турникете когда-то сидел демон Максвелла…
― Или бог из машины, ― хихикнул Старрк.
― И теперь на закрытую станцию, про которую все забыли, попадает всякий отстой, ― прошипел Нойторра. За едой он теперь всегда сидел рядом с Хисаной; вот и сейчас она успокаивающе положила ладошку ему на плечо.
― Возможно, ты прав. На закрытой станции скапливается мусор. Который должен целую вечность ждать мусорщика, ― Улькиорра сжал губы.
По комнате прокатился ропот:
― И куда мы теперь?
― А чего вы хотите? ― хозяйка соблазнительно потянулась.
― Уйти отсюда, чтобы не видеть твою наглую рожу!
― Девочка, уйми ухажера, ― прищурилась Куукаку. Нойторра отвернулся и сжал руку Хисаны, которая прошептала:
― Наверное, сначала надо понять, кто мы такие.
― Куда летим, зачем живем… ― тихонько пропел Гин. ― Какая разница? Теперь мы все ― местные, и жить будем как все. Так какие будут идеи?
На него уставился десяток пар глаз.
― А есть варианты? ― выкрикнул Гриммджо.
― Нет, ― жестко сказал Зангецу.
― Нет, ― эхом ответил Гин. ― Кажется, эта часть мира следует нашим желаниям, открывая возможности. Не наоборот. Так чего вы хотите?
― Оружие бы… ― прошелестело из угла.
― Ага, попали сюда, как ночью в сортир, без меча и в исподнем, ― отозвались из другого.
Гин подмигнул хозяевам:
― Ну что? Банды восьмидесятого округа? Или… ― он сделал эффектную паузу, ― Академия Шинигами?
Арранкары задумчиво, потом раздраженно смотрели на них, пытаясь понять причину веселья; кто-то шипел о закрытом городе и пропускном режиме, кто-то орал, что в Академию не берут мертвых солдат врага, но ропот и крик перекрыл тихий голос Зангецу:
― Неважно, что цель кажется недостижимой. Главное, что она есть. Значит, всегда есть, куда двигаться, ― он кивнул и прошептал на ухо еще смеющейся Куукаку:
― И я, кажется, знаю, как нам попасть в Сейрейтей.
***
Утром на плацу перед пушкой выстроился разношерстный отряд. За ночь даже самые здравомыслящие смирились с мыслью о безумном путешествии, а Нойторра ухитрился научить Хисану создавать пушечный шар.
― Молодец, так держать! ― Кайен, проходя мимо, похлопал ее по плечу. ― Если Кучики-сама будет возражать против Академии ― …
― Я дам ему в глаз! ― выкатил грудь Нойторра.
Гин заканчивал инструктаж:
― Держимся вместе, по приземлении строем маршируем в приемную комиссию. В бои ни с кем не вступать, переговоры вести буду я!
Его проводили с помоста вялым скандированием «комиссар» и пальцами в воздухе.
― Я вот думаю, почему они все согласились лететь? ― Гин наклонился к Зангецу. ― Это ж каким надо быть идиотом...
― Кто знает, ― тот помолчал. ― Может, надеются на четырнадцатый отряд. Внутренние войска. Ну, ты понимаешь.
― Кайен… Ты с ними? ― Куукаку не заметила, как надежда в глазах Улькиорры сменяется безнадежностью.
― Я же не дезертир, сестренка! ― Кайен изобразил сверкающую улыбку. ―Ты слышала Ичимару ― мое место еще не занято. А то ― давай с нами, возрождать славу клана?
Она покачала головой, отступая. Зангецу приобнял ее за плечи и посмотрел в небо:
― Кажется, будет дождь. ― Помолчал, на секунду прижал к себе и отпустил. Посмотрел в глаза Улькиорре.
― Эй! Первая группа, вперед! Заходим быстренько, не толпимся. Все помнят, что делать? ― голос Куукаку звучал как-то глухо. Она механически провела обряд и, щурясь, смотрела, как пушечный шар с арранкарами поднимается в небо. На лицо упали первые капли дождя. ― Вторая группа! Поторопись, у нас три минуты, пока они не задействовали систему защиты! ― Грохот, лавина огня, и второй шар вырывается из трубы.
Ей не пришлось звать третью группу, они уже стояли у нее за спиной: Кайен и Гин, Хисана с Нойторрой, Зангецу и Улькиорра. Она обняла брата и отвернулась, радуясь, что идет дождь. Капли на лице ― обычное дело. Теперь задраить люк и выкрикнуть слова заклинания в последний раз. Огонь рванулся вверх, опалив брови и волосы. Дом за спиной казался безжизненным, как статуи у ворот. Куукаку подпрыгнула, пробежала вверх по трубе и вскочила на вылетающий шар, балансируя, подставляя лицо дождю и ветру. Рассмеялась, глядя на изумленные и испуганные лица внизу. Купол все приближался, и неизвестно, что будет в момент столкновения. Живот на мгновение скрутило от страха, но вид на небо и землю был настолько великолепен, что страх отступил. Будь что будет. Кайен прав, хватит сидеть в Руконгае, надо возрождать клан.
Шар летел слишком медленно. Голос Кайена, читавшего заклинания, дрогнул.
― Читай ровно и медленно. Шар должен добраться до купола, ― Зангецу посмотрел вверх. Начался ливень, и силуэт Куукаку в облепившей ноги юбке был почти неразличим.
Гин смотрел на побледневших соседей и раз за разом пытался вызвать подмогу: адские бабочки должны слышать капитана Готей 13. Или смерть изменила что-то в душе, и теперь не дозваться? Он почувствовал, как ответственность давит на плечи. Вчерашнее предложение было шуткой, надо быть идиотом, чтобы согласиться на заведомое самоубийство. С утра арранкары, теперь она. Зачем? Чем плох Руконгай? Он не заметил, как произнес последний вопрос.
― Они хотят жить, ― Зангецу все так же смотрел в небо, на барабанящие по шару капли дождя. ― И не согласны на прозябание. Хотят знать, зачем просыпаются утром.
Шар ударился в купол, по нему пробежали трещины. Куукаку заскользила вниз, но вдруг огромная стая адских бабочек вырвалась и приняла ее на свой шуршащий ковер. По ушам ударил чей-то крик:
― Только не умирай! ― Кайен? Улькиорра?
И бездумно, бешено улыбаясь от облегчения, Гин подумал, что теперь все точно будет как надо.
Автор: NoFace
Команда: Нулевой отряд
Тема: Общество Душ
Муза: aya_me
Бета: Angstsourie
Пейринг, персонажи: Гин, Зангецу, арранкары и прочие
Рейтинг: G
Количество слов: 3989
читать дальше
Мимо нашего окна
Пронесли покойника.
Меч того покойника ―
выше подоконника.
Пронесли покойника.
Меч того покойника ―
выше подоконника.
Желтый шар под потолком помигал и погас; вагон тряхнуло, лязгнули тормоза. Гин слетел с полки и, потирая спину, медленно сел на полу. Когда не горел свет, тьма за окном казалась менее черной. Впрочем, какая разница? Свет вспыхнул, Гин прикрыл глаза. Где-то хлопнула дверь, и поезд опять застучал по шпалам: тук-тук, тук-тук, тук-тук ― в такт с ударами сердца. В первый раз захотелось пройтись по вагонам. Сколько он уже тут мотается по туннелям? Не все ли равно. Он забыл, куда и зачем едет. В поезде можно поспать, что еще надо?
Поезд шатало. Три вагона, хлопают двери купе, и ни души. За окнами ― та же тьма. Гин протер стекло двери тамбура: на открытой задней площадке мерцал крошечный огонек, но стоило приоткрыть дверь, как ветер рванул волосы, грохот почти оглушил. Гин привалился спиной к тряской двери и вцепился в перила ― мотало изрядно. У дальнего края неподвижно стоял кто-то в драном черном плаще и курил. Как ему это удается при такой тряске? Огонек осветил торчащий кадык и небритые щеки. Мужик запрокинул голову, будто мечтая о каплях дождя. Гин усмехнулся. Дождь… дождь ― это здорово. Он и забыл, как это ― ходить босиком по размокшей грязи. И что-то еще было здорово.
― Вы принесли чай? ― Голос как рокот дальнего грома.
Гин ухмыльнулся и изобразил шутливый поклон:
― А как же. Мы щас, ваше степенство. Пожалуйте в ресторан. ― Огонек недокуренной сигареты на миг осветил манишку и костлявые пальцы, метнулся назад по туннелю и пропал. ― Нет тут ничего. Только мы. И проводников нету, ― Гину расхотелось паясничать.
― А что есть?
― Поезд. Туннель. Вода в сортире.
― Выпьем? ― мужик шагнул к двери. Ветер швырнул прядь длинных волос Гину в лицо.
― Зачем?
Вопрос, кажется, озадачил попутчика. Он дернул плечом и отвернулся:
― Мне здесь не нравится. Пойдем, выпьем.
― Воды? Из сортира? ― Гину вдруг стало весело. Раньше такую чушь мог предложить только он, но никогда – с такой царственной невозмутимостью. Мужик кивнул и почти прижался к нему, открывая дверь.
***
Вода пахла ржавчиной; на пластиковом столе купе было вырезано «здесь был…», дальше не читалось из-за многократного процарапывания имен поверх других.
― Куда едем?
Часа через три они познакомились, еще через два перешли на ты.
― Не знаю. Ты куда-то спешишь?
― Нет, ― Зангецу поболтал бачок унитаза с заткнутой тряпкой дырой, сделал глоток и вытянул ноги в проход. ― Ты?
― Нет. ― Гин пожал плечами. ― Больше нет.
― Надоело? ― ему показалось, или в тонких губах мелькнула улыбка?
― Типа того, ― Гин помолчал, но сейчас тишина почему-то скребла по нервам. ― Сначала у тебя есть цель. Потом ― работа, которая нравится. Но постепенно ты понимаешь, что, как ни старайся, от тебя вообще ничего не зависит. Потом цель становится… чисто академической. Нет, тебе не приходит в голову отрицать важность работы и цели. Но… пропадает страсть. Интерес. Желание жить. Ты ищешь на стороне, находишь, опять теряешь. Пока не надоедает искать. И тогда просто сжимаешь зубы: работа… движение к цели. По утрам заставляешь себя вставать, глядя в зеркало, пытаешься убедить себя, что, возможно, чего-то стоишь. А потом наступает развязка, и оказывается, что ты проиграл. И остается усталость. Я тут отдыхаю.
Гин пожал плечами. Стоило высказать вслух, чтобы понять, какая все это чушь. Наверное, надоела тьма за окном. И стук колес, заглушавший стук сердца.
Зангецу катал по столу незажженную сигарету и поглядывал в его сторону. Гин растянулся на полке. Бедняга, наверное, пытается быть тактичным. И уже почти сквозь сон услышал тихое:
― Проиграл или выиграл – не имеет значения, ― попутчик откинулся на подушку и закрыл глаза.
***
― А я говорю ― пей!
― Не хочу, ― Улькиорра, качнув ирокезом, откинулся на спинку стула. Звякнули цепи на кожаной куртке.
― Отстань от него, Гриммджо!
― А ты еще кто такой?
― Запамятовал? Шиба Кайен, лейтенант тринадцатого отряда. Мы тут застряли черт знает на сколько, и грызться я не позволю.
― А кишка не тонка? ― Гриммджо сплюнул на пол. ― Че рожу кривишь? Вокзал ― не дворец.
Зал ожидания тонул во мгле, только буфет в углу освещала тусклая лампа под жестяным абажуром на перекрученном проводе; когда мимо пролетал поезд, она начинала раскачиваться. В узкие окна задувал ветер, где-то под потолком возились голуби: днем Гриммджо пытался сбивать их стаканами, поэтому стаканов почти не осталось, и сидящие у стола держались каждый за свой. Стол был заставлен бутылками всех возрастов и мастей. Рядом в углу валялись осколки, чуть выше на грязной стене чернела надпись «Здесь был Нойторра». Кайен молчал. Гриммджо швырнул в него пустой бутылкой:
― Ненавижу, когда меня игнорируют!
― А лысым ходить тебе нравится? Ну конечно, с тонзурой и в рясе ты выглядишь просто блестяще!
Ярость Гриммджо потонула в раскатах общего хохота.
― Кайен, оставь.
― И ты, Улькиорра… его защищаешь? Когда эти симпатяги чуть не пустили тебя по кругу?
― Новый опыт всегда полезен. ― Кайен вытаращил глаза. ― Теперь я знаю, что переубедить агрессивных самцов можно почти без применения силы, ― он покосился на черенок ржавой лопаты под дальней скамейкой и чинно сидевших рядом Нойторру в камзоле и напудренном парике, Гриммджо в коричневой рясе и Зоммари в балетной пачке.
― Это когда ты сперва предложил им раздеться, потом отпинал пониже спины и выкинул их шмотки в окно, так что им пришлось обыскивать все углы в поисках чьих-нибудь забытых тряпок?
― Никогда не забуду, как Улькиорра отмахивался от трех голых пидарасов столом, ― фыркнул Заэль Апполо Гранц. ― Голова Гриммджо, торчащая из столешницы… ― он с трудом говорил сквозь приступы смеха. ― Улькиорра сидит на столе и бреет беднягу мечом под мантру об уважении к бывшим соратникам…
― Мальчишки должны обслуживать ветеранов! ― огрызнулся Нойторра. ― И бабы, ― он ткнул пальцем в задумчивую Хисану, ― тоже. ― Хисана от неожиданности выронила стакан, за которым галантно нагнулся Старрк.
― Ну тут же не армия, ― он обтер стакан рукавом и передал даме. ― Тут какой-то средневековый цирк… при всем уважении к дамам.
За стеной с грохотом промчался поезд, лампа над столом закачалась и пару раз мигнула. Старрк покосился на вывеску «Сортировочная» над выходом на платформу:
― Ну, кто сдает?
По столу зашлепали карты, бутылки сдвинули в угол. Лампа продолжала мигать, и Хисана обошла стол, зажигая свечи. Улькиорра выдавил в стакан полапельсина.
― Эстет, ― раздалось из угла. ― А все эстеты ―…
― Это предложение перепихнуться? ― хихикнул Нойторра.
― Так скучно же, ― в углу завозились. ― Сколько мы тут сидим?
― А чего тебе не хватает? Бухла ― хоть залейся.
― Дождика бы… водички…
― Погулять… по песочку. Эй, Кайен, а расскажи…
Игра замерла. Стало слышно, как в стены бьет ветер.
― Давным-давно… когда поезда еще ходили по расписанию, а Хисана работала официанткой, здесь был обычный вокзал. Там, ― он ткнул в раскуроченный турникет у дальней стены, ― с площади уходили автобусы с номерами по округам Руконгая. Турникет выдавал билеты: нажал кнопку ― взял билет ― вышел ― уехал, куда послали.
Нойторра небрежно добрался до турникета и потыкал в запавшую кнопку. Потом изо всех сил ударил ногой. Кайен поморщился:
― Нельсон, остынь. Многие уже… старались. Теперь тут выхода нет.
― А автобусы? ― нахмурился Улькиорра.
― Когда турникет сломался, станцию перенесли; теперь здесь останавливаются только спецпоезда.
― С неудачниками, ― подмигнул Заэль Апполо Гранц.
― С такими, как мы.
― Которым надрали задницу, и они каждый вечер пьют, чтобы об этом забыть, а по утрам не знают, что делать дальше.
Все помолчали, слушая нарастающий грохот очередного поезда, а потом кто-то спросил из угла:
― А кто сломал турникет?
Кайен сглотнул, оглянулся на бледные лица и нехотя ответил:
― Я.
Кто-то прошипел:
― Сволочь.
Кто-то швырнул стакан, на пол посыпались карты, еще кто-то что-то орал, Нойторра сжал кулаки.
― Зачем? ― Улькиорра поднял руку, и все замолчали.
― Хотел подождать жену, а всех гнали на выход, ― он почесал в затылке, а потом зачастил, словно оправдываясь: ― Станцию закрыли сразу, а спецпоезда привозят только таких, как мы. Которые никуда не торопятся, ― скользнув взглядом по ожесточившимся лицам, он вылез из-за стола и попятился к дверям на перрон. Вокруг смыкалось кольцо. Откуда-то снизу прошелестело:
― И что же, дождался жену, красавчик? ― под ноги Кайену с гиканьем выкатилась пара маленьких черепов.
― Мочи гада, ― послышалось из толпы. ― Из-за него тут сидим.
Кайен безнадежно подергал ручку и припал спиной к двери.
― Ты сам говорил, что отсюда открыть нельзя, ― тихо сказал Улькиорра.
― Позабавимся, чуваки? ― Гриммджо подмигнул Зоммари и игриво качнул рясой.
Кольцо сомкнулось, и Кайен сжал зубы и кулаки, когда ропот толпы перекрыл лязг подходящего поезда и скрип тормозов. По залу прокатился вздох. Дверь медленно приоткрылась.
― Кажется, я опоздал… ― на пороге, потирая затылок, стоял Ичимару Гин.
***
Кто-то выдохнул:
― Комиссар… жив…
― Я думал ― ночь, на вокзале нет никого, а тут такая встреча… нешто соскучились? ― Гин, улыбаясь, шагнул вперед.
― Не закрывай, ― пробормотал сзади Кайен.
― А чего? ― Гин уперся ладонью в дверь у его лица. ― Там же ветер холодный. О, Кайен, привет. А я думал, ты помер. ― Уголком глаза он заметил движение в толпе:
― Кучики… Рукия?
Дверь с тихим скрипом захлопнулась. В зале будто стало темнее; толпа всколыхнулась и сделала шаг вперед. Кто-то зарычал. Звякнуло стекло разбитой бутылки.
― Приветствую, комиссар, ― ехидно склонил голову Старрк в засаленном драном халате. ― Вас тоже выбросило из мутного потока истории и прибило к этой помойке… вместе с остальным мусором?
― Хм. Говорила мне мама ― будь проще, золотце, ― оскалился Гин и обвел взглядом толпу: ― Здорово, орлы! Как вам рога-то пообломало… ну вот, а теперь рожи перекосило… ― Не ссыте, подумаешь, маски в поезде спиздили. Вам так даже идет! На людей стали похожи… а че? ― Старрк с Улькиоррой переглянулись. Вокзал тряхнуло. Гин театрально вздохнул: ― Кажется, мне здесь не рады.
Кайен придвинулся ближе и зашептал на ухо:
― Сейчас будут бить.
― А это вряд ли, ― Гин выпрямился и словно стал еще выше. ― Попробуем еще раз. Привет, неудачники! ― злобные взгляды только добавили ему веселья. ― Чтой-то вы такие скучные? ― Он приложил руку к уху, прислушался к выкрикам из толпы, ― Засиделись? А пошли шляться по Руконгаю? Кабаки, девочки… Заперта? ― он почесал голову. ― Вот незадача, ― оглянулся на тяжело дышащую толпу и поднял кулак: ― А стучать пробовали?
Со звуком последнего удара Гриммджо и Нойторра рванулись вперед. Гина спасло то, что они столкнулись лбами и отлетели назад. Он успел выскочить во вдруг появившуюся щель, вытащить Кайена и захлопнуть дверь, когда на нее обрушился первый вал ярости арранкаров.
По перрону змеилась пыль, ветер пробирал до костей, колючие звезды игриво подмигивали и обещали мороз. Кайен вдохнул воздух с запахом дыма. Свобода. Гин потянул его за рукав:
― Это Зангецу. Он любит курить на улице. Кстати, спасибо, мужик.
Кайен жестом попросил разрешения и затянулся подаренной сигаретой. Он не был уверен, что сможет сейчас говорить, ― от облегчения перехватило горло. Несколько глотков морозного воздуха, и ком в горле почти растаял.
― И что это было? ― он попытался поймать взгляд Гина.
― Что?
Как ему удается поднимать брови, не открывая глаз?
― Зачем ты их раздразнил? Они и так не подарок.
Гин посмотрел на луну. Несколько раз вдохнул дым от сигареты Зангецу, попинал прошлогодние листья.
― Я увидел покойника.
Кайен от смеха повалился на кучу листьев.
― Одного?
Гин вежливо улыбнулся:
― Мне тоже смешно-о. Боевой командир, павший смертью храбрых при выполнении шпионского долга… которому сносит крышу при виде покойника. Я был рад увидеть ребят. Их смерть казалась чудовищной расточительностью. Без них мир становился все более тусклым, даже умирать было почти легко. Но Кучики Рукия… она ― как труп, та ― и неуловимо другая. В ней совсем нет жизни. И я испугался. Дразнил их, чтобы убедиться, что не попал на пир к зомби.
― Ичимару, ― Кайен потянул его за рукав. ― Это ее сестра.
Гин на секунду расширил глаза, потом закинул руки за голову и расхохотался.
― Ха. Кучики-сама. А я-то думал, за что он ее так ненавидит? Вернее ― будто не видит.
― Жену?
― Нет. Сестру. Наверное, для него она тоже выглядит трупом ― Хисаны. ― Ветер было улегся, а потом задул вдоль перрона, втягивая листья в танец. ― Ну вот, только зря обидел ребят. Ладно, попробуем помириться.
Из-за двери послышался стук.
― Кто там? ― легкомысленно отозвался Гин.
― Открывай! ― этот рев мог принадлежать только Нойторре.
― А зачем?
― Если вы соблаговолите открыть, достославный сэр, вы окажете малым сим неоценимую услугу, тем самым заслужив их неизбывную благодарность, ― Старрк явственно веселился. ― Мы, в свою очередь, обязуемся воздержаться от грубости и рукоприкладства.
― Мы все слышали, ― сообщил Улькиорра.
― К тому же у нас тут бабы и куча бухла, ― проорал Гриммджо.
Гин посмотрел на Зангецу:
― Выпустить, что ли? ― Тот наклонил голову. ― Эй, вы там! Орлы! Сейчас я открою дверь. Всем вести себя хорошо, прохожих до смерти не убивать, меня слушаться… по старой памяти. Выходить по одному, бухло и женщин вперед!
***
Они шли по шпалам, по очереди пиная маленькие злобные черепа Арроньеро. Ветер относил в сторону дым сигарет. Вокруг станции были одни пустыри, Хисана устала, ее поддерживали фрассьон Халибел, а Нойторра поглядывал с неожиданным интересом и нежно ругал волчьей сытью. Шарлотта Кулхорн перепархивала от одной группы к другой, пытаясь согреть то Гина, то Улькиорру. Гриммджо тащил бутылки в подоле рясы и без конца бормотал, как хорошо теперь будет жить.
Кайен не слушал, увлеченный своим неаппетитным футболом, запоздало пытаясь то ли отомстить за гибель жены, то ли прикоснуться к ней, пока очередной порыв ветра не бросил ему в лицо горсть снега.
― А куда мы идем-то? ― чтобы задать вопрос, пришлось извлекать Гина из теплых объятий Шарлотты.
― К тебе, конечно. ― Кайен поперхнулся и выронил сигарету. ― Эй! Бывшие доблестные бойцы и примкнувшие к ним! ― Колонна остановилась. ― Поступило предложение переночевать у нашего друга Кайена. У него большой дом и потрясающая сестра. ― Гин отмахнулся от восторженных криков и кошачьих воплей Гриммджо. ― Рано радуетесь, нам еще топать округа три, к утру как раз доберемся. Чтобы не замерзнуть, предлагаю дальнейший путь проделать бегом. Да, еще с нас бухло, ― Гин благосклонно смотрел, как отряд набирает темп. Хисану пристроили кому-то на спину, бутылки распределили. ― Зангецу, ты же не возражаешь против того, чтобы переночевать у Кайена?
Кайен, оторопев от такой наглости, молча затрусил вслед за колонной. Шарлотта засунула черепа Аароньеро в лифчик, одернула платье и отправилась догонять. Гин с Зангецу отстали.
― Как ты думаешь, почему поезд остановился? Мы же мотались… черт, в той темноте даже дней было не сосчитать.
― Наверное, ты отдохнул, ― Зангецу подставил ветру лицо. ― Может, эта часть мира отвечает твоим желаниям. Ты же чего-то в конце концов захотел?
― Приехать. Остановиться. Невелика цель. А ты ― постоять под дождем.
― Тут снег и ветер. Лучше, чем ничего… может, завтра днем потеплеет…
― А сейчас я хочу вытянуть ноги к огню.
― Тогда побежали.
***
― Эй! Подъем! А ну, шевелись! Тачки, ведра ― в руки, жалобы ― нафиг, давай-давай, жизнь и свободу надо еще заработать! А то разлеглись, как покойнички.
Измученные арранкары поднимались, потирая бока и щурясь на свет, пробивающийся сквозь жалюзи. Поспать удалось всего часа три. Под утро измученный авангард, увязая в снегу, добрался до дома Шиба и ухитрился вдрызг разругаться с хозяйкой, обрушить ворота и поджечь угол дома, по словам Нойторры ― чтобы согреться. Появление Кайена спасло их от смерти, но не от ремонтных работ. Гриммджо попытался качать права, но, попав в перекрестье недобрых взглядов хозяйки и Улькиорры, сник и потянул из кучи кирку. Улькиорра, позванивая цепями, ходил за хозяйкой хвостом, записывал распоряжения и движением бровей пресекал любые попытки бунта.
― Умеет же юноша подлизаться, ― ворчала Шарлотта Кулхорн, разглядывая пейзаж за окном. Ее кисть плясала, как огоньки на жаровне, перенося на новые ширмы сугробы и заросли жухлого тростника, пару выпей у озера, отроги гор в сером тумане. ― Айзену-саме он тоже нравился.
Ичимару Гин спал. Они с Зангецу вышли к дому уже засветло, и Кайен тихо провел их в гостиную. К ошалевшей от счастья Куукаку на время вернулся аристократизм, и они до полудня сидели за утренним чаем, обмениваясь новостями. Кайен поведал, как годами ловил и дрессировал голубей, чтобы послать домой весточку, а уже во время войны так же безуспешно пытался воспитывать прибывающих арранкаров. Гин травил анекдоты про заговорщиков, в которых было подозрительно много правды. И в первый раз, кажется, за всю жизнь ему хорошо спалось.
***
― Улькиорра! ― Вопль Куукаку заставил весь дом содрогнуться, а гостей ― сбежаться к воротам. ― Что это такое?
― Приказ был не просто отстроить. А улучшить ворота, ― лицо Улькиорры было бесстрастно, но глаза подозрительно косили в сторону. ― Что-то не так?
Куукаку прищурилась на огромные полуголые изваяния себя и Айзена: каждый кутался в свой конец лозунга «Красота спасет мир», ― и процедила сквозь зубы:
― Не хватает динамики и натурализма.
― Добавить? ― Улькиорра уткнулся в блокнот, просчитывая возможную динамику скульптурной группы.
― Только попробуй! ― Куукаку занесла руку для подзатыльника. Арранкары присели от ужаса, но Улькиорра только пристально посмотрел ей в глаза. ― Кто это придумал?
― Главные на воротах ― Гриммджо и Нойторра. Я им сообщил, что ваш дом должен быть символом силы и красоты. ― Показалось, или он усмехнулся? ― Они старались.
Куукаку выбила трубку о мраморную ступню Айзена и проворчала себе под нос:
― Убить или выгнать? Выгнала бы к меносовой бабушке, но вы как раз оттуда.
***
Дом восстанавливали неделю, и в последние дни гости все чаще задумывались о собственной неугомонной душе, вернее, о ее месте в мире. Хозяйка особенно не скрывала, что орава нахлебников ей ни к чему, и сегодня за ужином все уже знали, что это ― последний вечер. Слуги принесли чай, под потолком загорелись фонарики. Куукаку положила голову на плечо старшего брата, Ганджу разлегся у них за спиной.
Вот уже несколько дней Гин наблюдал за парой зеленых глаз, следящих за каждым шагом хозяйки. На лице Улькиорры застыла досада ребенка, который пытается разобрать игрушечный паровоз или встроить в картину мира новый объект, а тот, как тигр в храме, прыгает и крушит яркие ширмы, оставляя обломки иллюзий и ощущение безнадежности. Гин, усмехнувшись, решил, что страдание закаляет характер.
― О чем задумался, Ичимару-сан?
― О несоответствии потерь в последней войне среди шинигами и арранкаров. ― Что ж, он размышлял и об этом. ― Арранкары сильнее. Почему среди наших почти не было жертв?
Куукаку пожала плечами, но ответил Зангецу ― тихо, почти про себя:
― Души, если достойны, возрождаются прямо на месте. Поэтому среди шинигами столько почти-смертей и неожиданных воскресений. А Сортировка ― для тех, кто исчерпал свое нынешнее предназначение.
― Лучше скажи, перестал быть полезным, ― вставил кто-то из темноты.
― Кому?
― Кто знает? Создателю? Высшим силам? ― ехидно оскалился Гин.
― Зачем ломать голову, если изнутри мира это узнать невозможно? ― отозвался Зангецу.
― А что потом? ― неожиданно тихо спросил Гриммджо.
― Их раскидывают по округам Руконгая. Не знаю… мне показалось ― случайно, ― задумчиво проговорил Кайен. ― Разве что в сломанном турникете когда-то сидел демон Максвелла…
― Или бог из машины, ― хихикнул Старрк.
― И теперь на закрытую станцию, про которую все забыли, попадает всякий отстой, ― прошипел Нойторра. За едой он теперь всегда сидел рядом с Хисаной; вот и сейчас она успокаивающе положила ладошку ему на плечо.
― Возможно, ты прав. На закрытой станции скапливается мусор. Который должен целую вечность ждать мусорщика, ― Улькиорра сжал губы.
По комнате прокатился ропот:
― И куда мы теперь?
― А чего вы хотите? ― хозяйка соблазнительно потянулась.
― Уйти отсюда, чтобы не видеть твою наглую рожу!
― Девочка, уйми ухажера, ― прищурилась Куукаку. Нойторра отвернулся и сжал руку Хисаны, которая прошептала:
― Наверное, сначала надо понять, кто мы такие.
― Куда летим, зачем живем… ― тихонько пропел Гин. ― Какая разница? Теперь мы все ― местные, и жить будем как все. Так какие будут идеи?
На него уставился десяток пар глаз.
― А есть варианты? ― выкрикнул Гриммджо.
― Нет, ― жестко сказал Зангецу.
― Нет, ― эхом ответил Гин. ― Кажется, эта часть мира следует нашим желаниям, открывая возможности. Не наоборот. Так чего вы хотите?
― Оружие бы… ― прошелестело из угла.
― Ага, попали сюда, как ночью в сортир, без меча и в исподнем, ― отозвались из другого.
Гин подмигнул хозяевам:
― Ну что? Банды восьмидесятого округа? Или… ― он сделал эффектную паузу, ― Академия Шинигами?
Арранкары задумчиво, потом раздраженно смотрели на них, пытаясь понять причину веселья; кто-то шипел о закрытом городе и пропускном режиме, кто-то орал, что в Академию не берут мертвых солдат врага, но ропот и крик перекрыл тихий голос Зангецу:
― Неважно, что цель кажется недостижимой. Главное, что она есть. Значит, всегда есть, куда двигаться, ― он кивнул и прошептал на ухо еще смеющейся Куукаку:
― И я, кажется, знаю, как нам попасть в Сейрейтей.
***
Утром на плацу перед пушкой выстроился разношерстный отряд. За ночь даже самые здравомыслящие смирились с мыслью о безумном путешествии, а Нойторра ухитрился научить Хисану создавать пушечный шар.
― Молодец, так держать! ― Кайен, проходя мимо, похлопал ее по плечу. ― Если Кучики-сама будет возражать против Академии ― …
― Я дам ему в глаз! ― выкатил грудь Нойторра.
Гин заканчивал инструктаж:
― Держимся вместе, по приземлении строем маршируем в приемную комиссию. В бои ни с кем не вступать, переговоры вести буду я!
Его проводили с помоста вялым скандированием «комиссар» и пальцами в воздухе.
― Я вот думаю, почему они все согласились лететь? ― Гин наклонился к Зангецу. ― Это ж каким надо быть идиотом...
― Кто знает, ― тот помолчал. ― Может, надеются на четырнадцатый отряд. Внутренние войска. Ну, ты понимаешь.
― Кайен… Ты с ними? ― Куукаку не заметила, как надежда в глазах Улькиорры сменяется безнадежностью.
― Я же не дезертир, сестренка! ― Кайен изобразил сверкающую улыбку. ―Ты слышала Ичимару ― мое место еще не занято. А то ― давай с нами, возрождать славу клана?
Она покачала головой, отступая. Зангецу приобнял ее за плечи и посмотрел в небо:
― Кажется, будет дождь. ― Помолчал, на секунду прижал к себе и отпустил. Посмотрел в глаза Улькиорре.
― Эй! Первая группа, вперед! Заходим быстренько, не толпимся. Все помнят, что делать? ― голос Куукаку звучал как-то глухо. Она механически провела обряд и, щурясь, смотрела, как пушечный шар с арранкарами поднимается в небо. На лицо упали первые капли дождя. ― Вторая группа! Поторопись, у нас три минуты, пока они не задействовали систему защиты! ― Грохот, лавина огня, и второй шар вырывается из трубы.
Ей не пришлось звать третью группу, они уже стояли у нее за спиной: Кайен и Гин, Хисана с Нойторрой, Зангецу и Улькиорра. Она обняла брата и отвернулась, радуясь, что идет дождь. Капли на лице ― обычное дело. Теперь задраить люк и выкрикнуть слова заклинания в последний раз. Огонь рванулся вверх, опалив брови и волосы. Дом за спиной казался безжизненным, как статуи у ворот. Куукаку подпрыгнула, пробежала вверх по трубе и вскочила на вылетающий шар, балансируя, подставляя лицо дождю и ветру. Рассмеялась, глядя на изумленные и испуганные лица внизу. Купол все приближался, и неизвестно, что будет в момент столкновения. Живот на мгновение скрутило от страха, но вид на небо и землю был настолько великолепен, что страх отступил. Будь что будет. Кайен прав, хватит сидеть в Руконгае, надо возрождать клан.
Шар летел слишком медленно. Голос Кайена, читавшего заклинания, дрогнул.
― Читай ровно и медленно. Шар должен добраться до купола, ― Зангецу посмотрел вверх. Начался ливень, и силуэт Куукаку в облепившей ноги юбке был почти неразличим.
Гин смотрел на побледневших соседей и раз за разом пытался вызвать подмогу: адские бабочки должны слышать капитана Готей 13. Или смерть изменила что-то в душе, и теперь не дозваться? Он почувствовал, как ответственность давит на плечи. Вчерашнее предложение было шуткой, надо быть идиотом, чтобы согласиться на заведомое самоубийство. С утра арранкары, теперь она. Зачем? Чем плох Руконгай? Он не заметил, как произнес последний вопрос.
― Они хотят жить, ― Зангецу все так же смотрел в небо, на барабанящие по шару капли дождя. ― И не согласны на прозябание. Хотят знать, зачем просыпаются утром.
Шар ударился в купол, по нему пробежали трещины. Куукаку заскользила вниз, но вдруг огромная стая адских бабочек вырвалась и приняла ее на свой шуршащий ковер. По ушам ударил чей-то крик:
― Только не умирай! ― Кайен? Улькиорра?
И бездумно, бешено улыбаясь от облегчения, Гин подумал, что теперь все точно будет как надо.
@темы: Общество Душ
-
-
04.04.2012 в 00:30-
-
12.04.2012 в 02:00-
-
12.04.2012 в 02:04-
-
12.04.2012 в 02:07поздравляю! и с тебя - продолжение)))))
-
-
12.04.2012 в 02:17-
-
12.04.2012 в 02:22тройничок про Куукаку? *с надеждой*
-
-
12.04.2012 в 02:37-
-
12.04.2012 в 02:40а вдруг. нет, было бы неплохо, но вообще хотелось бы увидеть и просто отношения!