Целый мир на мгновенье перестанет вращаться
Название: Полночь в Ноттингеме (раб. название)
Автор: Madeleine Vincent, Alchemie
Персонажи: Гай Гисборн, Изабелла и Роджер Торнтон, Мэриан, принц Джон, шериф Вэйзи, Робин Гуд
Размер: макси
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма, приключения, романтика; ангст, юмор — возможно
Дискламер: Все права — у BBC
Примечание: АУ; Изабелла и Гай не находятся в родственных отношениях; Изабелла и Роджер - двоюродные брат с сестрой, отец Изабеллы - старший сын (соответственно, после смерти отца и дяди наследство перешло к ней)
- Где был ты, мой Рональд? - В лесах, моя мать.
- Что долго скитался, единственный мой?
- Гонял я оленя. Стели мне кровать.
Устал я сегодня, мне нужен покой.
- Ты голоден, Рональд? - О нет, моя мать.
- Где нынче обедал, единственный мой?
- В гостях у невесты. Стели мне кровать.
Устал я сегодня, мне нужен покой.
- Ты бледен, мой Рональд! - О мать, моя мать!..
- Тебя отравили, единственный мой!
- О да, я отравлен! Стели мне кровать.
Мне тяжко, мне душно, мне нужен покой.
Часть I***
Никто не знал ничего о ней.
Абсолютно ничего.
Ни о том, откуда она родом; ни сколько ей лет; ни кто ее родители; ни откуда и когда она вообще взялась в деревне. Просто однажды она появилась; ее заметили возвращающейся от ручья на холм со стираной одеждой и расступились, позволяя пройти к ветхой хижине на самом углу деревни. Хижина давным-давно уже принадлежала ей. Точно только ее и ждала все эти годы, точно ради нее и строилась.
Там никто не жил с тех самых пор, как в одну ночь умерла семья валлийца Мабона. Точнее, это он говорил, что он — валлиец. Благородный и мужественный. Спустя всего пару недель после смерти его жены и сыновей вся деревня наблюдала, как «благородный валлиец» спился в ближайшей таверне.
После того хижину невзлюбили с первого взгляда, как и ее будущую хозяйку. И никто даже не удивился, когда старуха, одной рукой все еще придерживая тряпки, а другой — поднимая и без того грязный подол, с высокомерным видом прошествовала к хижине и скрылась внутри.
Она была слишком загадочна и непонятна для них.
Ни с кем не общалась, а по утрам непременно пропадала в лесу.
Она могла пропадать там целыми днями, возвращаясь посреди ночи с охапкой разнообразных растений, трав, а утром... а утром отправлялась обратно.
Некоторые говорили, что она ведьма.
Но говорили тихо, исключительно друг другу на ухо, чтобы — не дай Бог! - сама ведьма их не услышала.
Днем же она проводила время, сидя на ветхом крыльце хижины, перебирая вчерашние травы, неопрятно закатав рукава и постукивая кончиком старых ботинок по земле.
Порой у нее появлялись гости — незваные, незнакомые никому из деревни. Они приходили ближе к вечеру, а уходили под покровом ночи. В темных плащах с накидками — достаточно плотных, чтобы уберечь от пронизывающего ветра, и вместе с тем достаточно тонких, чтобы под ними был виден рельеф руки, покоящейся на эфесе меча.
Когда появился он, никто тоже не удивился.
Все к этому слишком привыкли.
И завидев молодого темноволосого человека, приближающегося к хижине, только покачали головой с мыслью «Еще один!».
Этот один был последним.
-Я ждала тебя.
Старуха встречала этими словами каждого входящего. Бог ее знает, действительно ли она чувствовала приближение гостей или просто тем самым лишний раз укореняла в сознании человека свое превосходство над ним. Как ведьмы. Как знахарки.
Пол противно заскрипел под его тяжелыми сапогами, с которых между тем стекала грязь — за окном шел дождь. Его дворянское происхождение было ясно заметно уже по тому, как он брезгливо поморщился при скрипе.
К сожалению, приятных черт лица это не красило.
Остановившись посреди хижины, не доходя этак с десяток шагов до старухи, он с шумом втянул влажный холодный воздух, плотнее укутался в плащ и немигающим пристальным взглядом посмотрел на старуху, точно ожидая, что она заговорит первая.
-Что же... Вам нужно в этот раз?
-То же, что и в прошлый. - Он произнес это тихо и не без внутреннего отвращения к окружающей его простоте, убогости, нищете — даже к этой самой ничтожной старухе — выплюнул сквозь зубы.
И сделал еще шаг вперед...
...Дождь уже прекращался, когда случайно выглянувшая из окна дома маленькая девочка увидела его силуэт.
Мелькнула темным пятном открывшаяся и тут же закрывшаяся дверь, зачавкало месиво земли под сапогами, опять все стихло.
Девочка зевнула, широко раскрывая беззубый еще рот, и снова заснула рядом с сестрами.
Наутро никто и не заметил исчезновения старухи.
А в хижину зайти, даже просто постучать — не осмелились.
Она просто исчезла — как дым — как привидение — точно так же незаметно, не оставшись ни у кого в памяти, как и появилась.
***
Глинтвейн в фамильном кубке странно и зловеще шипел, пока леди в тёмном платье с вышивкой по кайме выводила на пергаменте вензеля букв. Сегодня её узкая рука с длинными точёными пальцами вырисовывала до боли знакомые символы особенно неторопливо и сосредоточенно, как будто в записи было нечто сокровенное, доступное лишь ей одной. Рассеянно блуждающий взгляд Изабеллы Торнтон упал на играющую красками из приоткрытого сундука ткань подвенечного платья, непривычно выделяющуюся на фоне серо-бордовых стен, пожалуй, слишком просторной комнаты. На губах расцвела лёгкая задумчивая улыбка, но в следующее мгновение особенно сильный раскат грома за окном заставил леди Торнтон вздрогнуть, хотя вскоре прежние немного сонные в силу времени размышления взяли верх. И машинально положив остро заточенное перо, она случайно поставила кляксу на испещрённом аккуратным почерком листе пергамента. Изабелла любила такие вечера, когда можно было завернуться в тёплый плащ и, подогнув под себя ноги, сидеть перед уютно потрескивающим камином, а за окном дождь, дождь, дождь... Можно ни о чём не думать, просто сидеть и всё...
Звон колокола во дворе, извещающий о наступлении полуночи, прервал это приятное оцепенение. Меньше чем через минуту все записи были поспешно затолканы под камень пола в плохо освещённом дальнем углу комнаты.
***
У глинтвейна был странный привкус... "Кажется, сегодня его как-то по-другому приготовили. Надо будет узнать..." - промелькнуло в голове. А после ещё нескольких глотков обожгли горло, и Изабелла так сильно закашлялась, что из глаз прямо в кубок потекли слёзы, капая в жидкость со странным шипеньем... А потом... Потом она каким-то образом добралась до кровати; потом была темнота... Темнота... Странные сны... Снова темнота - без снов, страшная. И казалось, что в комнате постоянно был кто-то, кто-то злой и коварный, хитрый и жуткий. Жуткий, как эта ночь.
***
Солнце слепило даже сквозь закрытые веки. От вчерашней грозы не осталось и следа, только воспоминания. Да нет, воспоминаний тоже почему-то не было…
Изабелла с трудом разлепила сомкнутые ресницы, полусонный взгляд упёрся в бордовый полог над кроватью. От неожиданной яркости перед глазами на фоне ткани поплыли причудливые линии и фигуры оранжевых и зелёных оттенков. Изабелла снова зажмурилась. Почему-то она упорно не могла избавиться от чувства предстоящего важного события, - но какого?.. неизвестно - а ещё от ощущения нереальности, потерянности и совершенного отсутствия понимания происходящего.
***
Роджер Торнтон слегка вздрогнул, услышав наконец долгожданные шаги по ту сторону двери. Кому, как не ему было знать звук этой походки?.. Дверь отворилась, в слишком ярких ярких для осеннего утра лучах солнца вырисовался женский силуэт. Ну что же, время действовать!
- Доброе утро, дорогая Изабелла, как прошла ночь? – Торнтон приторно сладко улыбнулся.
Изабелла? Изабелла…
- Благодарю, неплохо, - ответила она, сделав лёгкий реверанс.
- Ну к чему же такие формальности с женихом, дорогая? Леди Торнтон, будущая леди Роджер Торнтон, вы ведь не забыли, что сегодня мы уезжаем домой? – Роджер старательно подчёркивал каждое слово.
Изабелла Торнтон… И это мой будущий муж. Интересно, а расторгнуть помолвку можно?..
Торнтон вдруг решительно направился вперёд, больно схватив Изабеллу за руку, практически выплёвывая на ходу:
- Дорогая, я думаю, нам лучше не задерживаться, я распоряжусь, чтобы вещи собрали и привезли во второй карете, а сейчас мы опаздываем, - Его собеседница еле успевала перебирать ногами, не соображая, что твориться, она, как маленький ребёнок безвольно шла за этим совсем чужим человеком. Да, он чужой, но единственный, кто пока может пролить свет на ситуацию. Рука у локтя болезненно заныла под побелевшими от напряжения пальцами. «Будет синяк», - подумала миледи.
***
Узкая, но дорогая карета, утомительная тряска лицом к лицу с неизвестным, холодным, неприятным на вид человеком… Он так старается быть любезным и приятным. Я вижу, у него это получается с трудом. У него голубые глаза… Как и у меня. И тонкие губы. А сейчас ещё нетерпимый, раздражительный тон в голосе. Мне он заметен, хотя он тщательно скрывает свои эмоции. Мы не сможем долгое время находиться вместе. Да, сейчас я улыбаюсь, он тоже; но расстояние между нами – исчезни в нём формальность - не убавится, мы просто уничтожим друг друга!
***
Гай Гисборн уже добрую четверть часа измерял широкими шагами притвор по-праздничному украшенной церкви в Локсли. Тонкие морщинки прорезались в уголках его губ, глаза сосредоточенно изучали мраморные плиты пола.
Шум подъезжавшей кареты заставил Гисборна быстро поднять голову. Нет, из кареты вышла совсем не она, а сэр Эдвард Найтон. Гай, сделав лёгкий поклон головой, быстрыми шагами сократил расстояние, отделяющее его от кареты шерифа Ноттингема. Бледность, озабоченное и вместе с тем слегка тревожное выражение лица последнего ещё раз наводили на мысль, что предчувствие не обмануло. В очередной раз… Разговор был коротким, сэр Эдвард не успел договорить, когда конь Гисборна уже взбивал пыль копытами вдалеке…
Нет. Такого не может быть. Она ведь не могла… Раньше. Но сейчас. С этим, этим… Неужели из-за него? Как я раньше мог не заметить… С другой стороны, как я мог заметить, видя его всего несколько раз?.. Но она! Она… Это невозможно. Почему?! Чёрт. Я не могу, не могу думать…
***
Смеркалось. На сером в грязных разводах небе едва различался резкий изгиб молодого месяца; серый свет впереди забрезжил, становясь тёмно-синим; облака предвещали беззвёздную ночь.
- Мастер! Трактир, - глухим эхом раздавшееся в карете замечание кучера не отвлекло Изабеллу от созерцания однообразного пейзажа за окном.
- Останавливай, - голос Роджера был хриплым после длительного молчания. С самого утра разговор не клеился, так что Торнтоны скоро прекратили всякие попытки создать атмосферу непринуждённости.
Нарочито громкий кашель у самого уха заставил Изабеллу вздрогнуть и резко обернуться.
- Д… Дорогая, вы собираетесь… Ты собираешься выходить?
- Да, конечно… Я задумалась, - она вымученно улыбнулась, протягивая ему руку. Ответная улыбка, протягивая ему руку. Ответная улыбка Торнтона больше походила на насмешливую ухмылку, когда он помог «невесте» выбраться из кареты, неприятно сжав её руку.
Неприятным было не только то, что пальцы Изабеллы затекали и синели, нет, все его манеры, все слова и движения настораживали, раздражали и зачаровывали её. Одновременно. И почему?
Дверь скрипела и пружинила, не желая пропускать незваных гостей. В просторной тёплой комнате – залом её никак нельзя было назвать – стояли несколько грубо, но бесспорно крепко сколоченных дубовых столов с такими же лавками. Полумрак, тени на стенах, свет дешёвых сальных свечей – всё это показалось леди Торнтон неожиданно уютным и гостеприимным. Несколько ещё не пьяных завсегдатаев, с зашуганным удивлением таращившихся их плохо освещённого угла на вновь прибывших, в общем-то не портили картину.
Изабелла вдруг услышала несколько нецензурных слов, сказанных тихо, сквозь зубы совсем рядом. Она усмехнулась, незаметно взглянув на Торнтона из-под ресниц. Потом одёрнула себя, слегка покраснев.
- Тебе, разумеется, не нравится этот сарай. Я приказ… Хм, говорил о трактире. Впрочем, мы уже уезжаем, - он резко, как всегда резко направился к выходу.
- Но Роджер! Здесь совсем не так плохо. И я вовсе не хочу опять трястись в неизвестном направлении по холоду, - возразила Изабелла.
- Извини? – Торнтон обернулся, нет, скорее, оборачивался, медля, собираясь с мыслями. Бровь леди Торнтон неконтролируемо поползла вверх. Она определённо не понимала этого человека, не хотела понимать. Он ей не нравился. Честно говоря, она и не хотела, чтобы он ей когда-нибудь понравился. Но, возможно, нельзя судить о человеке, будучи знакомой с ним меньше суток?..
В чём дело? Почему я теряю контроль на собой? Да, она всегда была капризной и неуправляемой девчонкой. Я думал, что с памятью смогу изменить её характер, восприятие мира… Идиот. Но всё под контролем.
Роджер наконец обернулся и с деланно ласковой улыбкой посмотрел на девушку.
- Как скажешь. Останемся здесь.
Дьявол! Будь я проклят, если ещё раз так сделаю после свадьбы!
Изабелла в ответ лишь пожала плечами и, сев на ближайшую скамейку, приняла скучающий вид. Несколько минут Торнтон неподвижно стоял, созерцая эту странную картину.
Эта чертовка решила манипулировать мной? Она явно недооценивает ситуацию… Ничего, она и за это заплатит.
- Хозяин! – в притихшем трактирчике резкий голос Торнтона разнесся, как в горной пещере.
Хозяин, совсем недавно получивший в наследство земельный кусок на перекрёстке Ноттингемской дороги и торгового пути из Лондона после смерти одного из многочисленных родственников, был ещё неопытен, несмотря на присущую трактиру популярность среди жителей окрестных деревень. Общение с посетителями представлялось Смиту неимоверно тяжёлой обязанностью, которую он не преминул благоразумно отдать миссис Смит. На этот раз за неимением другого выхода он неожиданно выбрал правильную тактику при виде нежданных посетителей, решив, что лучше переборщить с подхалимством, чем не оказать должного внимания.
Таким образом, ближе к полуночи Изабелла проснулась в самой лучшей комнате дома от громких криков с первого этажа. Наспех застегнув платье, леди Торнтон поспешила спуститься вниз.
Кричал только человек лет тридцати с капризным видом обиженного ребёнка; что именно Изабелла так и не смогла разобрать. Остальные посетители трактира – к ночи их стало намного больше – просто орудовали кулаками и всеми удобными средствами для того, чтобы поставить противнику, вернее – противникам, очередной фингал.
Пока Изабелла в некоторой прострации со стороны наблюдала творившееся безобразие, «капризный» молодой человек стремительно подбежал к ней и что-то пролепетал.
- Простите, вы что-то сказали? – крикнула ему в ответ Изабелла, не отвлекаясь от разворачивавшейся перед ней битвы. Пожалуй, тут было интереснее, чем на любом турнире…
Собеседник что-то пролепетал, уворачиваясь от медного подноса.
- Что? Говорите громче, я вас не слышу!
Тогда он набрал в грудь побольше воздуха, и по всему нижнему этажу разнеслось «Помогите!». В прочем, на это никто не обратил внимания.
Поднимаясь и с трудом таща за собой неизвестного типа неизвестно куда, леди Торнтон столкнулась на лестнице с будущим мужем. Роджер непонимающе поморгал, потом вспомнил о том, что стоит с открытым ртом. Изабелла с улыбкой наблюдала за такими несвойственными ему действиями, пока не пришло время удивляться ей. Со словами «Ваше Высочество» Торнтон отвесил глубокий поклон цепляющемуся за её руку человеку.
Часть IIГай Гисборн знал и чтил традици - настолько, насколько способен знать и чтить их дворянин. Относясь при этом неодобрительно ко всяческим суевериям. Суеверия - то, что придумывают люди, дабы объяснить то, что не понимают. А Гай Гисборн был свято уверен, что понимает вещи и события, происходящие в жизни. Если подобная уверенность сочетается в человеке с честолюбием, его практически невозможно переубедить.
Традицию, согласно которой жених не должен видеть невесту до свадьбы, Гай знал прекрасно и не решался ее нарушать. Может, он и в самом деле верил, что это - плохая примета. С другой стороны, свадьба сегодня, они любят друг друга, у Гая есть титул, у Изабеллы - состояние; что может произойти, что может пойти не так?.. Какой смысл опасаться глупых, необоснованных суеверий?..
Смысл был.
Сегодня должна была быть их свадьба.
Свадьба, которую они так ждали, к которой готовились, когда практически вся их будущая совместная жизнь была распланирована; к которой Изабелла так долго, так придирчиво выбирала платье из всех тех, что предоставили ей на выбор портные; накануне которой Гай с трудом заснул, всю первую половину ночи рисуя перед своим мысленным взором жизнь. Ту жизнь, в которой он больше не будет одинок, рядом с ним всегда будет Изабелла, девушка, которую он любит, которой доверяет, на которую может положиться и которая может положиться на него. В их отношениях будет равенство, равноправие - настолько, насколько оно вообще возможно в чьих-либо отношениях. Он будет всегда поддерживать Изабеллу, уважать ее мнение... он и так уже уважает ее мнение и поддерживает ее!
Они больше не будут одни.
Никогда.
Пока смерть не разлучит...
В своих мыслях Гай по нескольку раз успел обустроить их поместье, заново перепланировать, куда они отправятся в медовый месяц, вспомнить приглашенных гостей поименно... и заснуть - лишь под утро, часа за два до того, как его разбудил слуга.
И что же теперь? Она просто-напросто не пришла!
Девушка - и не пришла на собственную свадьбу! Не оставила записки, не предупредила, исчезла без следа со своими вещами, и даже слуги в поместье не знают, куда она направилась. Знают только одно: утром к ней явился некий мужчина. Мужчина с именем на "Р": Ричард, Ральф, Рэнделл, Роджер, Рэймонд, Реджинальд, Рональд...
Гисборн шумно выдыхает и откидывается на спинку кресла.
Это было всего двадцать четыре часа назад, если не раньше; да, возможно, и раньше, он совершенно потерял счет времени, да и зачем?.. За временем следят те, кому оно не безразлично, кому еще есть, что или кого ждать. Гисборну уже некого.
- Гисборн... ее найдут. - Голос сэра Эдварда доносится точно сквозь пелену, успокаивающе.
Слуги говорят, она ушла с тем мужчиной добровольно. Разумеется, ее будут искать. Она умна; ее не найдут, если она этого не захочет.
Но... зачем?
Зачем нужна была эта фальшь, зачем надо было играть роль влюбленной, - которая ей, надо отдать должное, действительно удавалась, - если в самый последний момент она просто испаряется в воздухе?.. Это жестоко. Человек способен вынести физическую боль, физические страдания; его могут убивать, его могут пытать, а он продолжит снова и снова выживать, делать вдох, открывать глаза; у него есть то, ради чего еще стоит продолжать, стоит терпеть, стоит ждать. У него есть вера и надежда, которые не покинут, возможно, до самой смерти. Он умрет - возможно, когда настанет наконец предел физическим страданиям, которые способен человек вынести, но умирать будет все еще с надеждой. Надеждой Гисборна стала Изабелла. Надеждой, верой, любовью. И теперь ее нет.
Он - рыцарь, он - воин, он был на Святой земле, его ранили, еще мгновение - и убили бы, его буквально вытащили с того света, он выжил. И, несомненно, он ужасно страдал. Но сейчас, о Боже, сейчас он предпочел бы вернуться туда - на несколько лет раньше, в Святую землю, еще раз пережить ту боль; лучше - ту боль, нежели эту, причиненную Изабеллой.
- Гисборн... - зовет еще раз сэр Эдвард.
Он не понимает.
Откуда ему вообще что-либо понять?
Его жена умерла, а не предавала его, не сбегала непонятно с кем, не лгала. Хуже всего не предательство, хуже - ложь, которая его уже подразумевает.
Слышно, как где-то в глубине дома ходят слуги; шаги становятся громче. Открывается дверь - с тем протяжным скрипом, с которым они могут открываться только в старых обветшатших фамильных поместьях.
- Отец, уже стемнело, нам не пора? - Шепот Мэриан Гисборн слышит даже из противоположного конца комнаты; удивительное дело - когда глаза закрыты, слух обостряется, компенсируя собой отсутствие зрения.
- Езжай, если хочешь; я должен остаться. - Гисборн невольно усмехается - даже с закрытыми глазами он видит, чувствует, как Мэриан неодобрительно качает головой. Она добрая девочка, искренне сочувствует Гаю, но забота о пожилом отце важнее.
- Хотя бы иди поспи! Ты проснулся еще до рассвета, ты устал... я останусь с ним вместо тебя, хорошо?..
Сэр Эдвард ей отвечает; Гисборн уже не слушает.
Кто-то касается его плеча, чье-то дыхание - у уха:
- Поезжайте отдыхать, Гай. Во Францию. Там прекрасные пейзажи. Уезжайте...
Кажется, Мэриан что-то добавляет, но Гисборн уже ничего не слышит, он полностью погружается в свои мысли, воспоминания, переживания.
Изабелла...
Его возвращает в реальность звук шагов поблизости; Мэриан. Гисборн открывает глаза; он все так же полулежит в кресле, но теперь укрыт клетчатым пледом; Мэриан тут же, рассматривает висящие над камином мечи, старинные хопеши, украшенные резьбой и драгоценными камнями луки со стрелами.
- Вы заснули, - не отвлекаясь от своего занятия, проинформировала Мэриан. - Или впали в забытье, не знаю, как это правильно называется у вас, несчастных влюбленных.
- Надолго? - Благоразумнее всего - игнорировать ее последнее насмешливое замечание. Дальнейшие ответы могут привести к спору. В таком состоянии, в каком пребывает сейчас Гисборн, более всего хочется сорвать свою злобу на других, однако он еще помнит, как добры всегда были сэр Эдвард и его дочь.
- Полночь уже минула. - Мэриан протягивает руку, осторожно проводит пальцем по гладкой поверхности лезвия. В любой другой момент, любой другой день, любую другую ситуацию Гисборн остановил бы ее; не пристало девушкам из благородных всеми уважаемых семей проявлять интерес к оружию, да они и не умеют с ним обращаться. Но сейчас у Гая не было ни сил, ни желания; он равнодушно продолжал наблюдать, как Мэриан снимает меч со стены. Видно, что оружие слишком тяжелое для девичьих рук, но она не торопится его возвращать на стену. Более того, она направила кончик меча против Гая, согнув левую руку в локте, повернув корпус тела боком, выпрямив спину настолько, насколько это вообще возможно.
- Вы специально меня злите, леди Мэриан?
Она только рассмеялась в ответ:
- Защищайтесь! - И сделала выпад в направлении Гая.
Каждый себя уважающий дворянин обязан прекрасно уметь обращаться с холодным оружием. Впрочем, это лишь небольшая часть того, что обязан уметь каждый уважающий себя дворянин, но именно она лучше всего удавалась Гисборну. Поэтому не стоило удивляться, что даже в его подавленном - мягко говоря! - состоянии Гай успел увернуться. Перехватив руку Мэриан, продолжающую сжимать рукоятку меча, он наклонился к девушке и угрожающе прошептал:
- Это не игрушки. Запомните раз и навсегда.
Мэриан выпустила меч; аккуратно Гисборн повесил его над камином.
- Вы сами виноваты. - Когда Гисборн обернулся, она еще продолжала стоять там же, не сводя взгляда с кресла, где минуту назад сидел Гай.
- В чем же, позвольте узнать? - не без раздражения прошипел тот.
- Вы весь вечер вели себя как самовлюбленный эгоист. Отец беспокоился; Вы ни слова ему не сказали!.. Вы заставили всех беспокоиться. Вы игнорируете весь окружающий мир, зациклившись только на собственном горе. Да, мне Вас жаль, но нельзя быть настолько эгоистичным. Вы ведь любили ее, значит, должны отпустить... я пыталась Вас хоть как-то расшевелить, а Вы... Вы...
- Вы ничего не знаете ни о боли, ни о любви, леди Мэриан, - холодно перебил ее Гисборн.
- ...а Вы даже не можете произнести ее имя.
Как и обещал Гисборну, сэр Эдвард оставался у него до утра. Незадолго до рассвета в спальню для гостей, где он был размещен, постучалась служанка. Ее прислал Гисборн, передающий, что все в порядке (в чем Эдвард сильно сомневался), отпускающий домой.
Они с Мэриан возвращались пешком - несмотря на утреннюю прохладу, погода сегодня обещала быть чудесной.
- Вы ведь поссорились, не так ли? Мэриан?
- Нет. С чего ты взял? - Но по наигранно равнодушному тону ее голоса все было и так ясно.
- Гай Гисборн - самый ужасный эгоист на свете, - процедила она, устав от молчания отца.
- От него сбежала невеста в день свадьбы, его можно простить.
- Нет, нельзя. Гай должен быть сильным. Как и всегда. Она... она была настолько замечательной?
- Понятия не имею. Я видел ее всего один раз и не успел составить своего мнения...
- Ты не называешь ее по имени, - заметила Мэриан. - Как ее звали?
- Кажется, как-то по-французски... - задумчиво протянул сэр Эдвард, - я не запомнил.
- Удивительно. Мы знакомы с детства, хотя и общались не слишком много; ты знал его родителей и дружил с ними, а тут вдруг - в одно мгновение! - оказывается, что на самом деле я никогда его не знала. - Мэриан говорила медленно и негромко, не смотря на отца, точно самой себе. - Я помню до мелочей всю остальную часть детства, связанную с... - девушка запнулась, - мм... мальчишками... из деревни. Все подробности, могу рассказать чуть ли не каждый день, что мы все проводили вместе, но с Гаем... он всегда был скрытным. И еще часто - угрюмым. Эти черты в нем отталкивали. Он не хотел ничего никому рассказывать, даже самые плохие, самые мучающие его вещи, полностью замыкаясь в себе...
- У него не было таких замечательных друзей, как у тебя. - Сэр Эдвард обнял ее за плечи. - Человека в этом нельзя винить. Все будет хорошо, я уверен.
Часть III
- Гай! Гай! Гисборн! - барон Вейзи, дальний родственник шерифа Найтона, около недели гостивший в Ноттингеме, с ехидной усмешкой наблюдал за Гисборном.
Опустошив очередной кубок бургунд кого, - по счету... лучше не считать! - тот поднял затуманенный взор на говорившего.
- Если нет возражений, мы можем быть откровеннее. Так вот, Гисборн, если ты не прекратишь пить, то годовой запас вина в Ноттингеме испарится за один вечер...
- Джек, он мой гость! Для гостей ничего не жалко. Тем более...
- Ты не меняешься, Найтон. Я тоже твой гость, тем не менее считать чужие расходы я умею.
- У него проблемы...
- Личного характера? Все проблемы из-за женщин. Как ее там?.. Леди Торнтон. Изабелла. Изабелла Гисборн. Изабелла-а, Гисборн, - пропел Вейзи. - Слышишь, Гисборн, я говорю: И-за-бел-ла! Ты что-нибудь чувствуешь?
- Я прошу вас прекратить, - Гай протянул руку к только что заново наполненному кувшину.
- Ля-ди-да-ди-да! Нет, Гай, на сегодня хватит. Кстати, кем была твоя мать по происхождению? - неожиданно обратился в пустоту Джон Вейзи. В пустоту, потому что адресат этого вопроса решил его любезно проигнорировать, уставившись в окно.
- Леди Гислейн, Царствие ей небесное, была француженкой, конечно, знатного происхожд...
- О, я так и думал! Твои сердечные дела, Гисборн, как раз во французском стиле. А знаешь? Езжай-ка ты во Францию. Нет, серьезно, Найтон, почему бы ему не проветриться?
- Гай... Как тебе это предложение?
В ответ послышалось что-то нечленораздельное.
- Ну вот и замечательно! Завтра же и поедешь, Гисборн. Эдди, ты дашь ему карету. Уверен, с похмелья он не усидит в седле.
Последние месяца полтора Гисборн не получал ни одного письма, ни одной весточки от сэра Эдварда. И это начинало настораживать.
Сэр Эдвард был не таким человеком, который внезапно забывал об уехавших в другую страну друзьях или просто - по причине плохого настроения или занятости или чего-то в этом роде - не отвечал на письма. Тем более, что до этого Гисборн регулярно получал хотя бы небольшую записку из Ноттингема. В основном, сэр Эдвард писал там о собственных заботах, тяготах должности шерифа, о крестьянах или о новостях из Лондона относительно крестовых походов - словом, о всех тех скучных вещах, которыми хорошо поддерживать "светские беседы", но которые Гисборна ничуть не интересовали. Он не вчитывался в текст писем, лишь по диагонали пробегал их глазами и складывал в стопку к остальным или же выбрасывал, не успев толком дочитать до конца. Просто со временем эти письма стали неотъемлимой частью повседневной жизни Гисборна во Франции. Они были единственным, что до сих пор связывало его с прежними мечтами, с Ноттингемом, с той самой жизнью, о которой он всегда мечтал. Надежды развлечься за границей не оправдали себя; Гисборн никого там не знал, а заводить новые знакомства не имел желания, ему было скучно, его раздражали не в меру навязчивые француженки, а постоялый двор, где он остановился, не отличался ни чистотой, ни изяществом интерьера.
Отсутствие писем (и вообще различных известий) от сэра Эдварда стало последней каплей: Гисборн отправился обратно в Англию.
Будучи уже на полпути к Ноттингему, Гисборн был вынужден прервать путешествие и остановиться на ближайшем постоялом дворе на несколько дней: дороги размыло дождем. По ним - до безобразия узким - и раньше-то было сложно проехать; теперь это представлялось практически невозможным. Жена хозяина двора, - добродушная женщина лет тридцати пяти с копной каштановых волос и приветливой улыбкой, - завидев мрачного Гисборна в первый же день в трактире, поспешила его успокоить, что в этих краях подобное случается часто, но длится недолго, и скоро он сможет уехать. Самого Гая ее слова не слишком обнадежили. Поняв это, женщина предпочла вернуться к обслуживанию остальных новых постояльцев, по воле случая застрявших здесь. Некоторое время Гисборн еще провел в трактире, наблюдая за т. н. товарищами по несчастью. Шум, ими производимый, и звук дождевых капель по окнам и крыше заглушали все остальное. От этого - или от количества выпитого? Гай не пил столько с тех пор, как покинул Ноттингем - у него начала болеть голова; наиболее благоразумным в данном случае решением было вернуться к себе в комнату и лечь спать. С надеждой, что за ночь непогода пройдет, и ближе к вечеру следующего дня можно будет снова собираться в путь.
Впрочем, его надежды не оправдались. Когда он проснулся, дождь все еще стучал по крыше - точно так же, как и накануне. Пришлось задержаться еще на несколько дней. Никто из остальных постояльцев также не горел желанием в такую погоду отправляться в путь.
Во время одного из вечеров, проводимых Гисборном в трактире, к нему подсел только что приехавший незнакомый юноша.
- Ну и погодка! - выдохнул он, опускаясь на стул рядом с Гаем. С русых волос, с болотно-зеленого плаща стекали дождевые капли. Жена хозяина трактира вполголоса ворчала что-то вроде того, что "молодые люди совсем совесть потеряли; сколько грязи натащил с улицы, ужас!". Впрочем, она скоро и думать забыла о юноше, а сам он и так не обращал на нее внимания.
- Да, отвратительная погода, - согласился Гисборн - скорее из вежливости, нежели из искреннего желания поддержать разговор.
- Вы здесь давно? - Юноша снял плащ, небрежно отряхнул волосы от капель и теперь внимательно рассматривал своего собеседника.
- Дня три, - ответил Гисборн, пожав плечами. - Может, четыре. Я не считал.
- Ясно.. - Неприветливая лаконичность юношу совершенно не смущала, и он продолжил:
- Фу-ух, вы и представить себе не можете, что там снаружи творится! Хорошо еще, мне по дороге попался этот постоялый двор, иначе... иначе, боюсь, я бы не доехал до Лондона! По крайней мере, в целости и сохранности, - с усмешкой добавил он. - И так давно еду... а тут еще и эта непогода... знаете, ведь все могло сложиться иначе. Если бы я выехал из Ноттингема хотя бы на день-два раньше...
- Из Ноттингема? - удивленно перебил его Гисборн.
- Из него самого! - Юноша широко улыбнулся: он был доволен тем, что удалось хоть чем-то заинтересовать собеседника. - У меня, значит, сестренка младшенькая замуж выходит... и она... это... просила, в общем, чтобы я обязательно присутствовал, во-о-от. А мы в детстве всегда были очень дружны. Даже как-то обидно, что она выходит замуж и не будет больше жить со мной и отцом в Ноттингеме, - со смехом добавил он. - Вот я и волновался-то, что даже не найду по дороге места, где мог бы переждать такую погоду. А у вас что, в Ноттингеме живет кто из знакомых?
- Я сам там живу.
- Вы? Сами? В Ноттингеме? А я вас там ни разу не видел...
- Один мой очень хороший знакомый сейчас занимает там должность шерифа.
- Хороший... знакомый? - отчего-то удивленно переспрашивает юноша. - Я, честно признаться, поначалу был о вас лучшего мнения...
- Не говорите глупостей, молодой человек. - Гисборн морщится: мало того, что он застрял здесь на неопределенное время из-за размытой дороги, когда единственное, чего сейчас хочется - наконец оказаться в Ноттингеме, так еще и этот парень лезет с дурацкими вопросами!.. - Сэр Эдвард - чудеснейший человек, и...
- Сэр Эдвард? Простите, конечно, мне мой смех, но вы, судя по всему, давно уже не были Ноттингеме! Сэра Эдварда месяц-полтора назад сместил на должности шерифа барон Вэйзи.
На этот раз незнакомцу все-таки удается заинтересовать Гисборна; по крайней мере, теперь Гай готов его выслушать. Дни здесь проходят медленно, по ночам мешают заснуть шум других постояльцев и сквозняки, и на данный момент общение с этим молодым человеком - единственное, что может хоть как-то скрасить невыносимо скучное времяпрепровождение здесь. А заодно и подготовить к возвращению домой.
Гисборн подзывает к столику одну из т. н. официанток и просит принести еще одну кружку эля. Ночь обещает быть долгой...
Автор: Madeleine Vincent, Alchemie
Персонажи: Гай Гисборн, Изабелла и Роджер Торнтон, Мэриан, принц Джон, шериф Вэйзи, Робин Гуд
Размер: макси
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма, приключения, романтика; ангст, юмор — возможно
Дискламер: Все права — у BBC
Примечание: АУ; Изабелла и Гай не находятся в родственных отношениях; Изабелла и Роджер - двоюродные брат с сестрой, отец Изабеллы - старший сын (соответственно, после смерти отца и дяди наследство перешло к ней)
- Где был ты, мой Рональд? - В лесах, моя мать.
- Что долго скитался, единственный мой?
- Гонял я оленя. Стели мне кровать.
Устал я сегодня, мне нужен покой.
- Ты голоден, Рональд? - О нет, моя мать.
- Где нынче обедал, единственный мой?
- В гостях у невесты. Стели мне кровать.
Устал я сегодня, мне нужен покой.
- Ты бледен, мой Рональд! - О мать, моя мать!..
- Тебя отравили, единственный мой!
- О да, я отравлен! Стели мне кровать.
Мне тяжко, мне душно, мне нужен покой.
Часть I***
Никто не знал ничего о ней.
Абсолютно ничего.
Ни о том, откуда она родом; ни сколько ей лет; ни кто ее родители; ни откуда и когда она вообще взялась в деревне. Просто однажды она появилась; ее заметили возвращающейся от ручья на холм со стираной одеждой и расступились, позволяя пройти к ветхой хижине на самом углу деревни. Хижина давным-давно уже принадлежала ей. Точно только ее и ждала все эти годы, точно ради нее и строилась.
Там никто не жил с тех самых пор, как в одну ночь умерла семья валлийца Мабона. Точнее, это он говорил, что он — валлиец. Благородный и мужественный. Спустя всего пару недель после смерти его жены и сыновей вся деревня наблюдала, как «благородный валлиец» спился в ближайшей таверне.
После того хижину невзлюбили с первого взгляда, как и ее будущую хозяйку. И никто даже не удивился, когда старуха, одной рукой все еще придерживая тряпки, а другой — поднимая и без того грязный подол, с высокомерным видом прошествовала к хижине и скрылась внутри.
Она была слишком загадочна и непонятна для них.
Ни с кем не общалась, а по утрам непременно пропадала в лесу.
Она могла пропадать там целыми днями, возвращаясь посреди ночи с охапкой разнообразных растений, трав, а утром... а утром отправлялась обратно.
Некоторые говорили, что она ведьма.
Но говорили тихо, исключительно друг другу на ухо, чтобы — не дай Бог! - сама ведьма их не услышала.
Днем же она проводила время, сидя на ветхом крыльце хижины, перебирая вчерашние травы, неопрятно закатав рукава и постукивая кончиком старых ботинок по земле.
Порой у нее появлялись гости — незваные, незнакомые никому из деревни. Они приходили ближе к вечеру, а уходили под покровом ночи. В темных плащах с накидками — достаточно плотных, чтобы уберечь от пронизывающего ветра, и вместе с тем достаточно тонких, чтобы под ними был виден рельеф руки, покоящейся на эфесе меча.
Когда появился он, никто тоже не удивился.
Все к этому слишком привыкли.
И завидев молодого темноволосого человека, приближающегося к хижине, только покачали головой с мыслью «Еще один!».
Этот один был последним.
-Я ждала тебя.
Старуха встречала этими словами каждого входящего. Бог ее знает, действительно ли она чувствовала приближение гостей или просто тем самым лишний раз укореняла в сознании человека свое превосходство над ним. Как ведьмы. Как знахарки.
Пол противно заскрипел под его тяжелыми сапогами, с которых между тем стекала грязь — за окном шел дождь. Его дворянское происхождение было ясно заметно уже по тому, как он брезгливо поморщился при скрипе.
К сожалению, приятных черт лица это не красило.
Остановившись посреди хижины, не доходя этак с десяток шагов до старухи, он с шумом втянул влажный холодный воздух, плотнее укутался в плащ и немигающим пристальным взглядом посмотрел на старуху, точно ожидая, что она заговорит первая.
-Что же... Вам нужно в этот раз?
-То же, что и в прошлый. - Он произнес это тихо и не без внутреннего отвращения к окружающей его простоте, убогости, нищете — даже к этой самой ничтожной старухе — выплюнул сквозь зубы.
И сделал еще шаг вперед...
...Дождь уже прекращался, когда случайно выглянувшая из окна дома маленькая девочка увидела его силуэт.
Мелькнула темным пятном открывшаяся и тут же закрывшаяся дверь, зачавкало месиво земли под сапогами, опять все стихло.
Девочка зевнула, широко раскрывая беззубый еще рот, и снова заснула рядом с сестрами.
Наутро никто и не заметил исчезновения старухи.
А в хижину зайти, даже просто постучать — не осмелились.
Она просто исчезла — как дым — как привидение — точно так же незаметно, не оставшись ни у кого в памяти, как и появилась.
***
Глинтвейн в фамильном кубке странно и зловеще шипел, пока леди в тёмном платье с вышивкой по кайме выводила на пергаменте вензеля букв. Сегодня её узкая рука с длинными точёными пальцами вырисовывала до боли знакомые символы особенно неторопливо и сосредоточенно, как будто в записи было нечто сокровенное, доступное лишь ей одной. Рассеянно блуждающий взгляд Изабеллы Торнтон упал на играющую красками из приоткрытого сундука ткань подвенечного платья, непривычно выделяющуюся на фоне серо-бордовых стен, пожалуй, слишком просторной комнаты. На губах расцвела лёгкая задумчивая улыбка, но в следующее мгновение особенно сильный раскат грома за окном заставил леди Торнтон вздрогнуть, хотя вскоре прежние немного сонные в силу времени размышления взяли верх. И машинально положив остро заточенное перо, она случайно поставила кляксу на испещрённом аккуратным почерком листе пергамента. Изабелла любила такие вечера, когда можно было завернуться в тёплый плащ и, подогнув под себя ноги, сидеть перед уютно потрескивающим камином, а за окном дождь, дождь, дождь... Можно ни о чём не думать, просто сидеть и всё...
Звон колокола во дворе, извещающий о наступлении полуночи, прервал это приятное оцепенение. Меньше чем через минуту все записи были поспешно затолканы под камень пола в плохо освещённом дальнем углу комнаты.
***
У глинтвейна был странный привкус... "Кажется, сегодня его как-то по-другому приготовили. Надо будет узнать..." - промелькнуло в голове. А после ещё нескольких глотков обожгли горло, и Изабелла так сильно закашлялась, что из глаз прямо в кубок потекли слёзы, капая в жидкость со странным шипеньем... А потом... Потом она каким-то образом добралась до кровати; потом была темнота... Темнота... Странные сны... Снова темнота - без снов, страшная. И казалось, что в комнате постоянно был кто-то, кто-то злой и коварный, хитрый и жуткий. Жуткий, как эта ночь.
***
Солнце слепило даже сквозь закрытые веки. От вчерашней грозы не осталось и следа, только воспоминания. Да нет, воспоминаний тоже почему-то не было…
Изабелла с трудом разлепила сомкнутые ресницы, полусонный взгляд упёрся в бордовый полог над кроватью. От неожиданной яркости перед глазами на фоне ткани поплыли причудливые линии и фигуры оранжевых и зелёных оттенков. Изабелла снова зажмурилась. Почему-то она упорно не могла избавиться от чувства предстоящего важного события, - но какого?.. неизвестно - а ещё от ощущения нереальности, потерянности и совершенного отсутствия понимания происходящего.
***
Роджер Торнтон слегка вздрогнул, услышав наконец долгожданные шаги по ту сторону двери. Кому, как не ему было знать звук этой походки?.. Дверь отворилась, в слишком ярких ярких для осеннего утра лучах солнца вырисовался женский силуэт. Ну что же, время действовать!
- Доброе утро, дорогая Изабелла, как прошла ночь? – Торнтон приторно сладко улыбнулся.
Изабелла? Изабелла…
- Благодарю, неплохо, - ответила она, сделав лёгкий реверанс.
- Ну к чему же такие формальности с женихом, дорогая? Леди Торнтон, будущая леди Роджер Торнтон, вы ведь не забыли, что сегодня мы уезжаем домой? – Роджер старательно подчёркивал каждое слово.
Изабелла Торнтон… И это мой будущий муж. Интересно, а расторгнуть помолвку можно?..
Торнтон вдруг решительно направился вперёд, больно схватив Изабеллу за руку, практически выплёвывая на ходу:
- Дорогая, я думаю, нам лучше не задерживаться, я распоряжусь, чтобы вещи собрали и привезли во второй карете, а сейчас мы опаздываем, - Его собеседница еле успевала перебирать ногами, не соображая, что твориться, она, как маленький ребёнок безвольно шла за этим совсем чужим человеком. Да, он чужой, но единственный, кто пока может пролить свет на ситуацию. Рука у локтя болезненно заныла под побелевшими от напряжения пальцами. «Будет синяк», - подумала миледи.
***
Узкая, но дорогая карета, утомительная тряска лицом к лицу с неизвестным, холодным, неприятным на вид человеком… Он так старается быть любезным и приятным. Я вижу, у него это получается с трудом. У него голубые глаза… Как и у меня. И тонкие губы. А сейчас ещё нетерпимый, раздражительный тон в голосе. Мне он заметен, хотя он тщательно скрывает свои эмоции. Мы не сможем долгое время находиться вместе. Да, сейчас я улыбаюсь, он тоже; но расстояние между нами – исчезни в нём формальность - не убавится, мы просто уничтожим друг друга!
***
Гай Гисборн уже добрую четверть часа измерял широкими шагами притвор по-праздничному украшенной церкви в Локсли. Тонкие морщинки прорезались в уголках его губ, глаза сосредоточенно изучали мраморные плиты пола.
Шум подъезжавшей кареты заставил Гисборна быстро поднять голову. Нет, из кареты вышла совсем не она, а сэр Эдвард Найтон. Гай, сделав лёгкий поклон головой, быстрыми шагами сократил расстояние, отделяющее его от кареты шерифа Ноттингема. Бледность, озабоченное и вместе с тем слегка тревожное выражение лица последнего ещё раз наводили на мысль, что предчувствие не обмануло. В очередной раз… Разговор был коротким, сэр Эдвард не успел договорить, когда конь Гисборна уже взбивал пыль копытами вдалеке…
Нет. Такого не может быть. Она ведь не могла… Раньше. Но сейчас. С этим, этим… Неужели из-за него? Как я раньше мог не заметить… С другой стороны, как я мог заметить, видя его всего несколько раз?.. Но она! Она… Это невозможно. Почему?! Чёрт. Я не могу, не могу думать…
***
Смеркалось. На сером в грязных разводах небе едва различался резкий изгиб молодого месяца; серый свет впереди забрезжил, становясь тёмно-синим; облака предвещали беззвёздную ночь.
- Мастер! Трактир, - глухим эхом раздавшееся в карете замечание кучера не отвлекло Изабеллу от созерцания однообразного пейзажа за окном.
- Останавливай, - голос Роджера был хриплым после длительного молчания. С самого утра разговор не клеился, так что Торнтоны скоро прекратили всякие попытки создать атмосферу непринуждённости.
Нарочито громкий кашель у самого уха заставил Изабеллу вздрогнуть и резко обернуться.
- Д… Дорогая, вы собираетесь… Ты собираешься выходить?
- Да, конечно… Я задумалась, - она вымученно улыбнулась, протягивая ему руку. Ответная улыбка, протягивая ему руку. Ответная улыбка Торнтона больше походила на насмешливую ухмылку, когда он помог «невесте» выбраться из кареты, неприятно сжав её руку.
Неприятным было не только то, что пальцы Изабеллы затекали и синели, нет, все его манеры, все слова и движения настораживали, раздражали и зачаровывали её. Одновременно. И почему?
Дверь скрипела и пружинила, не желая пропускать незваных гостей. В просторной тёплой комнате – залом её никак нельзя было назвать – стояли несколько грубо, но бесспорно крепко сколоченных дубовых столов с такими же лавками. Полумрак, тени на стенах, свет дешёвых сальных свечей – всё это показалось леди Торнтон неожиданно уютным и гостеприимным. Несколько ещё не пьяных завсегдатаев, с зашуганным удивлением таращившихся их плохо освещённого угла на вновь прибывших, в общем-то не портили картину.
Изабелла вдруг услышала несколько нецензурных слов, сказанных тихо, сквозь зубы совсем рядом. Она усмехнулась, незаметно взглянув на Торнтона из-под ресниц. Потом одёрнула себя, слегка покраснев.
- Тебе, разумеется, не нравится этот сарай. Я приказ… Хм, говорил о трактире. Впрочем, мы уже уезжаем, - он резко, как всегда резко направился к выходу.
- Но Роджер! Здесь совсем не так плохо. И я вовсе не хочу опять трястись в неизвестном направлении по холоду, - возразила Изабелла.
- Извини? – Торнтон обернулся, нет, скорее, оборачивался, медля, собираясь с мыслями. Бровь леди Торнтон неконтролируемо поползла вверх. Она определённо не понимала этого человека, не хотела понимать. Он ей не нравился. Честно говоря, она и не хотела, чтобы он ей когда-нибудь понравился. Но, возможно, нельзя судить о человеке, будучи знакомой с ним меньше суток?..
В чём дело? Почему я теряю контроль на собой? Да, она всегда была капризной и неуправляемой девчонкой. Я думал, что с памятью смогу изменить её характер, восприятие мира… Идиот. Но всё под контролем.
Роджер наконец обернулся и с деланно ласковой улыбкой посмотрел на девушку.
- Как скажешь. Останемся здесь.
Дьявол! Будь я проклят, если ещё раз так сделаю после свадьбы!
Изабелла в ответ лишь пожала плечами и, сев на ближайшую скамейку, приняла скучающий вид. Несколько минут Торнтон неподвижно стоял, созерцая эту странную картину.
Эта чертовка решила манипулировать мной? Она явно недооценивает ситуацию… Ничего, она и за это заплатит.
- Хозяин! – в притихшем трактирчике резкий голос Торнтона разнесся, как в горной пещере.
Хозяин, совсем недавно получивший в наследство земельный кусок на перекрёстке Ноттингемской дороги и торгового пути из Лондона после смерти одного из многочисленных родственников, был ещё неопытен, несмотря на присущую трактиру популярность среди жителей окрестных деревень. Общение с посетителями представлялось Смиту неимоверно тяжёлой обязанностью, которую он не преминул благоразумно отдать миссис Смит. На этот раз за неимением другого выхода он неожиданно выбрал правильную тактику при виде нежданных посетителей, решив, что лучше переборщить с подхалимством, чем не оказать должного внимания.
Таким образом, ближе к полуночи Изабелла проснулась в самой лучшей комнате дома от громких криков с первого этажа. Наспех застегнув платье, леди Торнтон поспешила спуститься вниз.
Кричал только человек лет тридцати с капризным видом обиженного ребёнка; что именно Изабелла так и не смогла разобрать. Остальные посетители трактира – к ночи их стало намного больше – просто орудовали кулаками и всеми удобными средствами для того, чтобы поставить противнику, вернее – противникам, очередной фингал.
Пока Изабелла в некоторой прострации со стороны наблюдала творившееся безобразие, «капризный» молодой человек стремительно подбежал к ней и что-то пролепетал.
- Простите, вы что-то сказали? – крикнула ему в ответ Изабелла, не отвлекаясь от разворачивавшейся перед ней битвы. Пожалуй, тут было интереснее, чем на любом турнире…
Собеседник что-то пролепетал, уворачиваясь от медного подноса.
- Что? Говорите громче, я вас не слышу!
Тогда он набрал в грудь побольше воздуха, и по всему нижнему этажу разнеслось «Помогите!». В прочем, на это никто не обратил внимания.
Поднимаясь и с трудом таща за собой неизвестного типа неизвестно куда, леди Торнтон столкнулась на лестнице с будущим мужем. Роджер непонимающе поморгал, потом вспомнил о том, что стоит с открытым ртом. Изабелла с улыбкой наблюдала за такими несвойственными ему действиями, пока не пришло время удивляться ей. Со словами «Ваше Высочество» Торнтон отвесил глубокий поклон цепляющемуся за её руку человеку.
Часть IIГай Гисборн знал и чтил традици - настолько, насколько способен знать и чтить их дворянин. Относясь при этом неодобрительно ко всяческим суевериям. Суеверия - то, что придумывают люди, дабы объяснить то, что не понимают. А Гай Гисборн был свято уверен, что понимает вещи и события, происходящие в жизни. Если подобная уверенность сочетается в человеке с честолюбием, его практически невозможно переубедить.
Традицию, согласно которой жених не должен видеть невесту до свадьбы, Гай знал прекрасно и не решался ее нарушать. Может, он и в самом деле верил, что это - плохая примета. С другой стороны, свадьба сегодня, они любят друг друга, у Гая есть титул, у Изабеллы - состояние; что может произойти, что может пойти не так?.. Какой смысл опасаться глупых, необоснованных суеверий?..
Смысл был.
Сегодня должна была быть их свадьба.
Свадьба, которую они так ждали, к которой готовились, когда практически вся их будущая совместная жизнь была распланирована; к которой Изабелла так долго, так придирчиво выбирала платье из всех тех, что предоставили ей на выбор портные; накануне которой Гай с трудом заснул, всю первую половину ночи рисуя перед своим мысленным взором жизнь. Ту жизнь, в которой он больше не будет одинок, рядом с ним всегда будет Изабелла, девушка, которую он любит, которой доверяет, на которую может положиться и которая может положиться на него. В их отношениях будет равенство, равноправие - настолько, насколько оно вообще возможно в чьих-либо отношениях. Он будет всегда поддерживать Изабеллу, уважать ее мнение... он и так уже уважает ее мнение и поддерживает ее!
Они больше не будут одни.
Никогда.
Пока смерть не разлучит...
В своих мыслях Гай по нескольку раз успел обустроить их поместье, заново перепланировать, куда они отправятся в медовый месяц, вспомнить приглашенных гостей поименно... и заснуть - лишь под утро, часа за два до того, как его разбудил слуга.
И что же теперь? Она просто-напросто не пришла!
Девушка - и не пришла на собственную свадьбу! Не оставила записки, не предупредила, исчезла без следа со своими вещами, и даже слуги в поместье не знают, куда она направилась. Знают только одно: утром к ней явился некий мужчина. Мужчина с именем на "Р": Ричард, Ральф, Рэнделл, Роджер, Рэймонд, Реджинальд, Рональд...
Гисборн шумно выдыхает и откидывается на спинку кресла.
Это было всего двадцать четыре часа назад, если не раньше; да, возможно, и раньше, он совершенно потерял счет времени, да и зачем?.. За временем следят те, кому оно не безразлично, кому еще есть, что или кого ждать. Гисборну уже некого.
- Гисборн... ее найдут. - Голос сэра Эдварда доносится точно сквозь пелену, успокаивающе.
Слуги говорят, она ушла с тем мужчиной добровольно. Разумеется, ее будут искать. Она умна; ее не найдут, если она этого не захочет.
Но... зачем?
Зачем нужна была эта фальшь, зачем надо было играть роль влюбленной, - которая ей, надо отдать должное, действительно удавалась, - если в самый последний момент она просто испаряется в воздухе?.. Это жестоко. Человек способен вынести физическую боль, физические страдания; его могут убивать, его могут пытать, а он продолжит снова и снова выживать, делать вдох, открывать глаза; у него есть то, ради чего еще стоит продолжать, стоит терпеть, стоит ждать. У него есть вера и надежда, которые не покинут, возможно, до самой смерти. Он умрет - возможно, когда настанет наконец предел физическим страданиям, которые способен человек вынести, но умирать будет все еще с надеждой. Надеждой Гисборна стала Изабелла. Надеждой, верой, любовью. И теперь ее нет.
Он - рыцарь, он - воин, он был на Святой земле, его ранили, еще мгновение - и убили бы, его буквально вытащили с того света, он выжил. И, несомненно, он ужасно страдал. Но сейчас, о Боже, сейчас он предпочел бы вернуться туда - на несколько лет раньше, в Святую землю, еще раз пережить ту боль; лучше - ту боль, нежели эту, причиненную Изабеллой.
- Гисборн... - зовет еще раз сэр Эдвард.
Он не понимает.
Откуда ему вообще что-либо понять?
Его жена умерла, а не предавала его, не сбегала непонятно с кем, не лгала. Хуже всего не предательство, хуже - ложь, которая его уже подразумевает.
Слышно, как где-то в глубине дома ходят слуги; шаги становятся громче. Открывается дверь - с тем протяжным скрипом, с которым они могут открываться только в старых обветшатших фамильных поместьях.
- Отец, уже стемнело, нам не пора? - Шепот Мэриан Гисборн слышит даже из противоположного конца комнаты; удивительное дело - когда глаза закрыты, слух обостряется, компенсируя собой отсутствие зрения.
- Езжай, если хочешь; я должен остаться. - Гисборн невольно усмехается - даже с закрытыми глазами он видит, чувствует, как Мэриан неодобрительно качает головой. Она добрая девочка, искренне сочувствует Гаю, но забота о пожилом отце важнее.
- Хотя бы иди поспи! Ты проснулся еще до рассвета, ты устал... я останусь с ним вместо тебя, хорошо?..
Сэр Эдвард ей отвечает; Гисборн уже не слушает.
Кто-то касается его плеча, чье-то дыхание - у уха:
- Поезжайте отдыхать, Гай. Во Францию. Там прекрасные пейзажи. Уезжайте...
Кажется, Мэриан что-то добавляет, но Гисборн уже ничего не слышит, он полностью погружается в свои мысли, воспоминания, переживания.
Изабелла...
Его возвращает в реальность звук шагов поблизости; Мэриан. Гисборн открывает глаза; он все так же полулежит в кресле, но теперь укрыт клетчатым пледом; Мэриан тут же, рассматривает висящие над камином мечи, старинные хопеши, украшенные резьбой и драгоценными камнями луки со стрелами.
- Вы заснули, - не отвлекаясь от своего занятия, проинформировала Мэриан. - Или впали в забытье, не знаю, как это правильно называется у вас, несчастных влюбленных.
- Надолго? - Благоразумнее всего - игнорировать ее последнее насмешливое замечание. Дальнейшие ответы могут привести к спору. В таком состоянии, в каком пребывает сейчас Гисборн, более всего хочется сорвать свою злобу на других, однако он еще помнит, как добры всегда были сэр Эдвард и его дочь.
- Полночь уже минула. - Мэриан протягивает руку, осторожно проводит пальцем по гладкой поверхности лезвия. В любой другой момент, любой другой день, любую другую ситуацию Гисборн остановил бы ее; не пристало девушкам из благородных всеми уважаемых семей проявлять интерес к оружию, да они и не умеют с ним обращаться. Но сейчас у Гая не было ни сил, ни желания; он равнодушно продолжал наблюдать, как Мэриан снимает меч со стены. Видно, что оружие слишком тяжелое для девичьих рук, но она не торопится его возвращать на стену. Более того, она направила кончик меча против Гая, согнув левую руку в локте, повернув корпус тела боком, выпрямив спину настолько, насколько это вообще возможно.
- Вы специально меня злите, леди Мэриан?
Она только рассмеялась в ответ:
- Защищайтесь! - И сделала выпад в направлении Гая.
Каждый себя уважающий дворянин обязан прекрасно уметь обращаться с холодным оружием. Впрочем, это лишь небольшая часть того, что обязан уметь каждый уважающий себя дворянин, но именно она лучше всего удавалась Гисборну. Поэтому не стоило удивляться, что даже в его подавленном - мягко говоря! - состоянии Гай успел увернуться. Перехватив руку Мэриан, продолжающую сжимать рукоятку меча, он наклонился к девушке и угрожающе прошептал:
- Это не игрушки. Запомните раз и навсегда.
Мэриан выпустила меч; аккуратно Гисборн повесил его над камином.
- Вы сами виноваты. - Когда Гисборн обернулся, она еще продолжала стоять там же, не сводя взгляда с кресла, где минуту назад сидел Гай.
- В чем же, позвольте узнать? - не без раздражения прошипел тот.
- Вы весь вечер вели себя как самовлюбленный эгоист. Отец беспокоился; Вы ни слова ему не сказали!.. Вы заставили всех беспокоиться. Вы игнорируете весь окружающий мир, зациклившись только на собственном горе. Да, мне Вас жаль, но нельзя быть настолько эгоистичным. Вы ведь любили ее, значит, должны отпустить... я пыталась Вас хоть как-то расшевелить, а Вы... Вы...
- Вы ничего не знаете ни о боли, ни о любви, леди Мэриан, - холодно перебил ее Гисборн.
- ...а Вы даже не можете произнести ее имя.
Как и обещал Гисборну, сэр Эдвард оставался у него до утра. Незадолго до рассвета в спальню для гостей, где он был размещен, постучалась служанка. Ее прислал Гисборн, передающий, что все в порядке (в чем Эдвард сильно сомневался), отпускающий домой.
Они с Мэриан возвращались пешком - несмотря на утреннюю прохладу, погода сегодня обещала быть чудесной.
- Вы ведь поссорились, не так ли? Мэриан?
- Нет. С чего ты взял? - Но по наигранно равнодушному тону ее голоса все было и так ясно.
- Гай Гисборн - самый ужасный эгоист на свете, - процедила она, устав от молчания отца.
- От него сбежала невеста в день свадьбы, его можно простить.
- Нет, нельзя. Гай должен быть сильным. Как и всегда. Она... она была настолько замечательной?
- Понятия не имею. Я видел ее всего один раз и не успел составить своего мнения...
- Ты не называешь ее по имени, - заметила Мэриан. - Как ее звали?
- Кажется, как-то по-французски... - задумчиво протянул сэр Эдвард, - я не запомнил.
- Удивительно. Мы знакомы с детства, хотя и общались не слишком много; ты знал его родителей и дружил с ними, а тут вдруг - в одно мгновение! - оказывается, что на самом деле я никогда его не знала. - Мэриан говорила медленно и негромко, не смотря на отца, точно самой себе. - Я помню до мелочей всю остальную часть детства, связанную с... - девушка запнулась, - мм... мальчишками... из деревни. Все подробности, могу рассказать чуть ли не каждый день, что мы все проводили вместе, но с Гаем... он всегда был скрытным. И еще часто - угрюмым. Эти черты в нем отталкивали. Он не хотел ничего никому рассказывать, даже самые плохие, самые мучающие его вещи, полностью замыкаясь в себе...
- У него не было таких замечательных друзей, как у тебя. - Сэр Эдвард обнял ее за плечи. - Человека в этом нельзя винить. Все будет хорошо, я уверен.
Часть III
***
- Гай! Гай! Гисборн! - барон Вейзи, дальний родственник шерифа Найтона, около недели гостивший в Ноттингеме, с ехидной усмешкой наблюдал за Гисборном.
Опустошив очередной кубок бургунд кого, - по счету... лучше не считать! - тот поднял затуманенный взор на говорившего.
- Если нет возражений, мы можем быть откровеннее. Так вот, Гисборн, если ты не прекратишь пить, то годовой запас вина в Ноттингеме испарится за один вечер...
- Джек, он мой гость! Для гостей ничего не жалко. Тем более...
- Ты не меняешься, Найтон. Я тоже твой гость, тем не менее считать чужие расходы я умею.
- У него проблемы...
- Личного характера? Все проблемы из-за женщин. Как ее там?.. Леди Торнтон. Изабелла. Изабелла Гисборн. Изабелла-а, Гисборн, - пропел Вейзи. - Слышишь, Гисборн, я говорю: И-за-бел-ла! Ты что-нибудь чувствуешь?
- Я прошу вас прекратить, - Гай протянул руку к только что заново наполненному кувшину.
- Ля-ди-да-ди-да! Нет, Гай, на сегодня хватит. Кстати, кем была твоя мать по происхождению? - неожиданно обратился в пустоту Джон Вейзи. В пустоту, потому что адресат этого вопроса решил его любезно проигнорировать, уставившись в окно.
- Леди Гислейн, Царствие ей небесное, была француженкой, конечно, знатного происхожд...
- О, я так и думал! Твои сердечные дела, Гисборн, как раз во французском стиле. А знаешь? Езжай-ка ты во Францию. Нет, серьезно, Найтон, почему бы ему не проветриться?
- Гай... Как тебе это предложение?
В ответ послышалось что-то нечленораздельное.
- Ну вот и замечательно! Завтра же и поедешь, Гисборн. Эдди, ты дашь ему карету. Уверен, с похмелья он не усидит в седле.
***
Последние месяца полтора Гисборн не получал ни одного письма, ни одной весточки от сэра Эдварда. И это начинало настораживать.
Сэр Эдвард был не таким человеком, который внезапно забывал об уехавших в другую страну друзьях или просто - по причине плохого настроения или занятости или чего-то в этом роде - не отвечал на письма. Тем более, что до этого Гисборн регулярно получал хотя бы небольшую записку из Ноттингема. В основном, сэр Эдвард писал там о собственных заботах, тяготах должности шерифа, о крестьянах или о новостях из Лондона относительно крестовых походов - словом, о всех тех скучных вещах, которыми хорошо поддерживать "светские беседы", но которые Гисборна ничуть не интересовали. Он не вчитывался в текст писем, лишь по диагонали пробегал их глазами и складывал в стопку к остальным или же выбрасывал, не успев толком дочитать до конца. Просто со временем эти письма стали неотъемлимой частью повседневной жизни Гисборна во Франции. Они были единственным, что до сих пор связывало его с прежними мечтами, с Ноттингемом, с той самой жизнью, о которой он всегда мечтал. Надежды развлечься за границей не оправдали себя; Гисборн никого там не знал, а заводить новые знакомства не имел желания, ему было скучно, его раздражали не в меру навязчивые француженки, а постоялый двор, где он остановился, не отличался ни чистотой, ни изяществом интерьера.
Отсутствие писем (и вообще различных известий) от сэра Эдварда стало последней каплей: Гисборн отправился обратно в Англию.
Будучи уже на полпути к Ноттингему, Гисборн был вынужден прервать путешествие и остановиться на ближайшем постоялом дворе на несколько дней: дороги размыло дождем. По ним - до безобразия узким - и раньше-то было сложно проехать; теперь это представлялось практически невозможным. Жена хозяина двора, - добродушная женщина лет тридцати пяти с копной каштановых волос и приветливой улыбкой, - завидев мрачного Гисборна в первый же день в трактире, поспешила его успокоить, что в этих краях подобное случается часто, но длится недолго, и скоро он сможет уехать. Самого Гая ее слова не слишком обнадежили. Поняв это, женщина предпочла вернуться к обслуживанию остальных новых постояльцев, по воле случая застрявших здесь. Некоторое время Гисборн еще провел в трактире, наблюдая за т. н. товарищами по несчастью. Шум, ими производимый, и звук дождевых капель по окнам и крыше заглушали все остальное. От этого - или от количества выпитого? Гай не пил столько с тех пор, как покинул Ноттингем - у него начала болеть голова; наиболее благоразумным в данном случае решением было вернуться к себе в комнату и лечь спать. С надеждой, что за ночь непогода пройдет, и ближе к вечеру следующего дня можно будет снова собираться в путь.
Впрочем, его надежды не оправдались. Когда он проснулся, дождь все еще стучал по крыше - точно так же, как и накануне. Пришлось задержаться еще на несколько дней. Никто из остальных постояльцев также не горел желанием в такую погоду отправляться в путь.
Во время одного из вечеров, проводимых Гисборном в трактире, к нему подсел только что приехавший незнакомый юноша.
- Ну и погодка! - выдохнул он, опускаясь на стул рядом с Гаем. С русых волос, с болотно-зеленого плаща стекали дождевые капли. Жена хозяина трактира вполголоса ворчала что-то вроде того, что "молодые люди совсем совесть потеряли; сколько грязи натащил с улицы, ужас!". Впрочем, она скоро и думать забыла о юноше, а сам он и так не обращал на нее внимания.
- Да, отвратительная погода, - согласился Гисборн - скорее из вежливости, нежели из искреннего желания поддержать разговор.
- Вы здесь давно? - Юноша снял плащ, небрежно отряхнул волосы от капель и теперь внимательно рассматривал своего собеседника.
- Дня три, - ответил Гисборн, пожав плечами. - Может, четыре. Я не считал.
- Ясно.. - Неприветливая лаконичность юношу совершенно не смущала, и он продолжил:
- Фу-ух, вы и представить себе не можете, что там снаружи творится! Хорошо еще, мне по дороге попался этот постоялый двор, иначе... иначе, боюсь, я бы не доехал до Лондона! По крайней мере, в целости и сохранности, - с усмешкой добавил он. - И так давно еду... а тут еще и эта непогода... знаете, ведь все могло сложиться иначе. Если бы я выехал из Ноттингема хотя бы на день-два раньше...
- Из Ноттингема? - удивленно перебил его Гисборн.
- Из него самого! - Юноша широко улыбнулся: он был доволен тем, что удалось хоть чем-то заинтересовать собеседника. - У меня, значит, сестренка младшенькая замуж выходит... и она... это... просила, в общем, чтобы я обязательно присутствовал, во-о-от. А мы в детстве всегда были очень дружны. Даже как-то обидно, что она выходит замуж и не будет больше жить со мной и отцом в Ноттингеме, - со смехом добавил он. - Вот я и волновался-то, что даже не найду по дороге места, где мог бы переждать такую погоду. А у вас что, в Ноттингеме живет кто из знакомых?
- Я сам там живу.
- Вы? Сами? В Ноттингеме? А я вас там ни разу не видел...
- Один мой очень хороший знакомый сейчас занимает там должность шерифа.
- Хороший... знакомый? - отчего-то удивленно переспрашивает юноша. - Я, честно признаться, поначалу был о вас лучшего мнения...
- Не говорите глупостей, молодой человек. - Гисборн морщится: мало того, что он застрял здесь на неопределенное время из-за размытой дороги, когда единственное, чего сейчас хочется - наконец оказаться в Ноттингеме, так еще и этот парень лезет с дурацкими вопросами!.. - Сэр Эдвард - чудеснейший человек, и...
- Сэр Эдвард? Простите, конечно, мне мой смех, но вы, судя по всему, давно уже не были Ноттингеме! Сэра Эдварда месяц-полтора назад сместил на должности шерифа барон Вэйзи.
На этот раз незнакомцу все-таки удается заинтересовать Гисборна; по крайней мере, теперь Гай готов его выслушать. Дни здесь проходят медленно, по ночам мешают заснуть шум других постояльцев и сквозняки, и на данный момент общение с этим молодым человеком - единственное, что может хоть как-то скрасить невыносимо скучное времяпрепровождение здесь. А заодно и подготовить к возвращению домой.
Гисборн подзывает к столику одну из т. н. официанток и просит принести еще одну кружку эля. Ночь обещает быть долгой...
@темы: Робин Гуд, Изабелла, Шериф Вейзи, Леди М., Принц Джон, Торнтон, Фанфики, Гай Гисборн
-
-
11.10.2011 в 20:16-
-
11.10.2011 в 20:20-
-
12.10.2011 в 06:56Только вот:
вместе с тем достаточно тонких, чтобы под ними был виден рельеф ладони, покоящейся на эфесе меча
Если ладонь лежит на чём-то, увидеть её рельеф довольно сложно. Лучше заменить на "руки".
-
-
12.10.2011 в 11:04-
-
03.11.2011 в 20:02Вообще-то, "вопроизвести" значит - повторить дословно.
А так интересно. Это кто же посмел напасть на его высочество?
-
-
05.11.2011 в 13:37Нечего высочествам останавливаться в трактирах)) Ходят там всякие...
-
-
09.01.2012 в 07:10Только немного странно, что слуги не знают Роджера. Даже если родственники не общались, хотя бы имя кузена хозяйки должно же быть им известно.
-
-
09.01.2012 в 12:49Слуги Изабеллы? Она гостила в Ноттингеме не так уж долго... Тем более, что Гай например о ее существовании в сериале до 3 сезона молчал.
-
-
09.01.2012 в 21:27-
-
09.01.2012 в 21:31-
-
10.01.2012 в 22:28-
-
11.01.2012 в 11:05А я и не говорю, что они не знают - просто не говорят.
-
-
11.01.2012 в 11:06-
-
11.01.2012 в 11:40Нас следует пинать! Ну и комментировать фик...
-
-
12.01.2012 в 03:53А, ну тогда всё ясно.
-
-
14.02.2012 в 19:23Нас следует пинать!
А пинать мы вас не будем - жалко, синяки же останутся.
-
-
14.02.2012 в 19:27Нет, не он))
А пинать мы вас не будем - жалко, синяки же останутся.
Спасибо!
-
-
14.02.2012 в 19:28Мммм... может, тотализатор?
А он известный? или НМП?
-
-
14.02.2012 в 19:32-
-
14.02.2012 в 19:33Тогда
буду пинатьбуду ждать продолжения с нетерпением!-
-
14.02.2012 в 19:36Хотя... Угадывать можно и сейчас)
-
-
15.02.2012 в 01:37Вейзи обзавёлся именем.) Ну-ка, ну-ка, сэр Гай, как вы теперь себя поведёте...
-
-
15.02.2012 в 11:11