у каждого на пути свои океаны. Чтобы пересечь их нужна отвага. Это безрассудство? Может быть. Но разве можно уместить мечты в рамки?.. (с)
Глава 10 здесь.
Пролежав три дня в Больничном крыле после невероятно мощного магического истощения и немного оправившись от прочих, уже физических ран, Алекс, несмотря на протесты и категорический запрет мадам Помфри на волшебство, произвёл стратегическое отступление в свой кабинет. Однако там его подловил Альбус Дамблдор, которому ведьма успела нажаловаться на беглого пациента через камин, пока сам беглец, наплевав на головокружение, плёлся по коридору в родную обитель.
Так как эти три дня Алекс был без сознания, возможности подробно обсудить обстоятельства гибели Тёмного Лорда у них с директором Хогвартса не было.
Нахмурив брови вглядевшись в бледное, полупрозрачное лицо своего молодого коллеги, старый волшебник мягко взял его за локоть и всё также мягко направил прямо в полыхнувший изумрудным пламенем камин. Алекс, все силы, что он успел накопить за трёхдневный вынужденный отдых, потративший на то, чтобы добраться до своего кабинета, даже не стал сопротивляться и возмущаться подобным обращением и, буквально выпав из камина, с трудом прополз к любимому креслу.
Дамблдор появился секундой позже и, ненадолго задержавшись возле Алекса, прошёл к своему столу.
Феникс – Фоукс, а не тот, сияющий белый, пригрезившийся ему за миг до того, как тело взорвалось огнём, плавно изогнул лебединую шею.
– Привет, – он потрепал волшебную птицу по голове, чувствуя, как постепенно уходит сковывавшая его тело усталость.
– Думаю, если бы Фоукс умел говорить, он бы сказал тебе спасибо. До недавнего дня он был единственным выжившим фениксом, а теперь, если тот окажется самкой, кто знает, возможно, их вид получит ещё один шанс на дальнейшее процветание и перестанет быть реликтом.
– А разве тот феникс не улетел?
– Улетел, – Дамблдор загадочно улыбнулся себе в бороду, – но он обещал вернуться. Алекс, вы выпустили его на волю, подарили новую жизнь, так что хотите вы этого или нет, но вы теперь связаны с ним. Как я с Фоуксом.
– А как… – директорский феникс, почувствовав, что его помощь больше не требуется, вальяжно перелетел на плечо своего хозяина, а Алекс внезапно ощутил, насколько сильно он голоден. Больничная диета, чтоб её…
– Длинная история, – отмахнулся от него директор, тем самым дав своему собеседнику понять, что не испытывает никакого желания её рассказывать. – К тому же, сейчас нам нужно поговорить о другом.
– Ладно, – согласно кивнул Алекс, собираясь с мыслями и готовясь отвечать на последующие вопросы, однако Дамблдор не торопился задавать их. Вместо этого волшебник взмахом руки наколдовал две чашки чая и легендарные лимонные дольки, набившие оскомину почти всем, кто имел честь чаевничать с Альбусом Дамблдором. Алекс к своему сожалению весь последний год этой чести удостаивался чаще, чем кто-либо ещё.
– Алекс, вы знаете, что такое хоркруксы?
Алекс, увлечённо размешивающий в своём чае крупицы сахара, неопределённо пожал плечами. Впрочем, рассчитывать на положительный ответ было бы глупо, так как хоркруксы всегда считались запретным знанием и осведомлены о них были очень немногие. Избранные. Сам Альбус Дамблдор, ибо нельзя бороться с Тёмной магией, не зная, что она собой представляет. Печально известный и уже давно покойный Гелерт Гриндевальд. Аластор Грюм, по долгу службы тоже не чуравшийся этой разновидности волшебства. Гораций Слагхорн и недавно почивший Волан-де-Морт. Плюс мальчик – юноша из далёкого, уже прекратившего своё существование будущего. Будущего, «схлопнувшегося» и кардинально изменившегося в тот момент, когда был положен конец террору Тёмного Лорда.
– Вы знаете, что Реддл был одержим поисками бессмертия и, в конце концов, в каком-то смысле он нашёл ему альтернативу. Благодаря созданию хоркруксов – осколков собственной души, заключённых в памятные для него предметы, он вполне мог бы жить вечно. Даже будь его тело уничтожено, он не смог бы умереть, поскольку часть его души осталась бы невредимой на земле.
Алекс отложил ложечку в сторону, почувствовав, как от пронзившей его страшной догадки, задрожали руки. Неужели ещё не всё закончилось?..
– Альбус, вы хотите сказать, что он жив?!
– Нет, не хочу, – Дамблдор снова улыбнулся и, слегка отставив морщинистый мизинец в сторону, сделал глоток. Уайт выжидающе молчал. – Алекс, вы ведь хорошо знаете историю человека по имени Гарри Поттер?
– Конечно, хорошо! – Алекс наградил волшебника многоговорящим взглядом, вмещающим в себя целые тома невысказанных слов. – Ведь это я вам о нём рассказал!
– Я этого и не отрицаю, но вы забыли упомянуть о том, что этот мальчик просто копия своего отца. Только глаза как у матери.
Подобная осведомлённость была невозможна. Невероятна. Алекс твёрдо помнил, что описания внешности крестника он директору не давал. Тот просто не мог этого знать! Не мог. Никак.
– Откуда вы?.. – сердце почему-то забилось в два раза быстрее, в горле пересохло.
– Да он заглядывал пару месяцев назад. Рассказал много нового. – Дамблдор прикрыл глаза, припоминая. – Не представляю, как он узнал о том, что вас забросило в прошлое, но сюда он явился именно за вами, Алекс.
В серых глазах вспыхнула радость вперемешку с недоверием и робкой надеждой. Алекс резко подался вперёд, из-за чего стол ощутимо тряхнуло. Блюдца умоляюще звякнули, и часть чая выплеснулась на непредусмотрительно неубранные ведомости и отчёты преподавателей. Алекс успел заметить пергаменты из св. Мунго со списками пострадавших и из Министерства Магии с именами тех, кого следовало представить к награде за проявленное мужество, отвагу и прочее, прочее, прочее. Дамблдор досадливо крякнул и взмахом палочки отлевитировал свитки в шкаф. Алексу было всё равно.
– И?.. Где же он?
Голос удалось заставить не дрожать от нетерпения.
– Я отговорил Гарри от этого необдуманного поступка.
– Что?! – Алексу показалось, что внезапно весь воздух из его лёгких улетучился без намерения вернуться обратно. Мир пошатнулся. – Зачем вы это сделали, Альбус? Ведь если вы до сих пор не нашли способа вернуть меня в моё время, то Гарри был моим последним шансом!..
Уже потом, несколькими часами позже сидя в своём кабинете и бессмысленно пялясь в окно, Алекс думал и никак не мог понять, почему он так вспылил, услышав ответ Дамблдора. Вроде бы он относительно неплохо устроился и здесь. Джеймс и Лили живы, ему не нужно скрываться от Аврората, но… Гарри… На одной чаще весов было счастливое и безмятежное здесь и сейчас, а на другой… А на другой была сломанная жизнь, репутация убийцы, Пожирателя и беглеца, и ГАРРИ. И в момент своей первоначальной ярости Алексу этого было достаточно.
Войди Гарри в кабинет директора посреди их разговора, он, не колеблясь ни минуты, вернулся бы с ним, руководствуясь лишь тем, что, в конце концов, он должен быть рядом с крестником, у которого кроме него никого нет. Вот и говори после этого, что безответственный Сириус Блэк лишён чувства долга.
– Возможно, что ещё не последний, – блеснул очками старик, наводя Алекса на мысль о том, что многомудрый директор Хогвартса знает гораздо больше, чем говорит, и как всегда умалчивает для того, чтобы потом сделать очередной «сюрприз».
– Хорошо, об этом потом. Что вам сказал Гарри? Как он?
– Уже никак. Мальчика-который-выжил больше не существует. Подождите, Алекс, я вам всё сейчас объясню! – поспешно продолжил волшебник, видя, что Уайт уже открыл рот, собираясь задать ещё один вопрос в связи с утверждением, что его крестника, видите ли, уже нет в природе.
– Как мне рассказал Гарри, весь этот год он систематически уничтожал хоркруксы, причём делал это он так мастерски, что Том даже ничего и не заподозрил, – в голосе старого директора отчётливо прозвучали нотки восхищения храбростью, явившегося вслед за крёстным едва достигшегосовершеннолетия мальчишки. – Гарри также рассказал, в какие предметы наш Лорд поместил осколки души. Медальон, кольцо Гонтов, диадема Ровенны Равенкло, кубок Хельги Хаффлпафф, змея и… Интересно, кто научил мальчика всему этому? – задумчиво пробормотал себе под нос Дамблдор, но Алекс почувствовал, что тому действительно хотелось бы услышать ответ на свой вопрос. Он хмыкнул.
– Спорю, что вы же его и научили.
Волшебник рассеянно пожал плечами.
– Может быть. Он и ко мне-то пришёл лишь за мечом Годрика Гриффиндора! Так что к тому времени, когда вы убили Волан-де-Морта, все его хоркруксы уже были уничтожены юным Поттером.
– Но почему тогда он так быстро ушёл и ничего мне не сказал? Я два года его не видел! – несмотря на радость и упоение после нелёгкой победы и облегчения от того, что крестник всё-таки выбрался из Отдела Тайн целым и невредимым, сердце кольнуло острое, как игла разочарование и обида.
– Видел, – всезнающая улыбка Дамблдора, чем-то смахивающая на улыбку чеширского кота стала уж совсем шальной и лукавой. – Он все последние месяцы сидел за столом Гриффиндора и даже посещал некоторые уроки на свой выбор. В основном, конечно же, ЗоТИ…
Волшебник замолчал, видимо считая, что теперь черёд Алекса сказать что-нибудь вразумительное, но тот сейчас был просто не в состоянии выдавить из себя ни слова. Гарри…
Так и не дождавшись реплики Алекса, старик продолжил:
– Семикурсник, как две капли воды похожий на Джеймса Поттера выглядел бы слишком подозрительно, к тому же это могло навести кого-нибудь на ненужные мысли, так что мы использовали высшие чары по изменению внешности.
Алекс рассеянно кивнул, слепо глядя в сторону окна и пытаясь воскресить в памяти лицо лишнего студента. Того самого, которого он никак не мог вспомнить и взгляд которого, казалось, преследовал каждый его шаг на протяжении всего урока. Перед глазами встало серьёзное веснушчатое лицо с недетским взглядом человека, пережившего слишком многое для своих семнадцати лет. И слишком многих потерявшего.
Узнать Гарри в этом нескладном подростке при всём желании было бы невозможно, но, вспоминая сейчас, КАК смотрел на него тот мальчик во время уроков или в Большом Зале, Алекс, наконец, мог сказать, ЧТО за чувство светилось в голубых, – а не зелёных – глазах. Надежда. Надежда на то, что, несмотря на маскировку, его узнают. А он не узнал. Даже не заподозрил. Не догадался. Не понял. Потому что всё своё внимание сосредоточил на Мародёрах, своём более юном «Я» и тревожных донесениях Блэра, так что на одинокого незнакомого мальчишку времени у него уже физически не осталось.
Алекс обречённо закрыл глаза.
– Гарри…
Прости. Пожалуйста.
Прощение. Есть о чём просить. Да только прощать уже некому.
– Объясните, что значит ваше «не существует».
Алекс не спрашивал и не просил. Он требовал ответ и собирался получить его любой ценой, даже если для этого придётся силой вытрясти его из директора Хогвартса.
Дамблдор вздохнул, погладил рукой бороду, и начал свою, наверняка уже продуманную до мелочей речь.
– От вас о будущем мне было известно не так уж много, но благодаря рассказу юного Гарри я увидел всю картину целиком.
– Неприятная картина, не правда ли? Может, перейдём сразу к ответу на мой вопрос? – перебил его Алекс.
– Я как раз к этому и веду, профессор, – мягко заверил волшебник и продолжил свой рассказ. – Как я уже сказал, Гарри пришёл ко мне лишь за тем, чтобы забрать меч Гриффиндора, так как только с его помощью можно было уничтожить все хоркруксы до единого. Один из них – медальон, он уничтожил прямо при мне, в этом кабинете.
– И что с того?
– А после этого признался, что медальон раздобыл не он, а кто-то другой. Он не сказал, кто именно, но этот кто-то, по его словам, в его будущем при этом погиб, а здесь – выжил. И в связи с этим ему стало крайне интересно, как такое могло произойти.
– И?..
– И я рассказал ему о вас, – директор замолчал.
– Погодите-ка, – Алекс нахмурился, обдумывая слова волшебника. – Вы же сказали, что он пришёл сюда за мной.
– Да, сказал, – тот и не думал отпираться.
– Но ведь получается, что он не знал о моём присутствии в этом времени! – не вытерпев раздражающе мягкого голоса Дамблдора, взорвался Уайт. – Какого чёрта вы мне лапшу на уши вешаете?!
– Поначалу Гарри и в самом деле не знал о том, что вы живы, он пришёл сюда, рассчитывая изменить будущее, уничтожив то, что удерживало Волан-де-Морта от физической смерти. О вас, Алекс, он узнал от меня и сразу же захотел увидеться с вами. Мне жаль, но этого нельзя было допустить.
– Но почему?.. – у Алекса не было возможно увидеть сейчас своё отражение, но от старого мага не укрылась вдруг плеснувшая в серых глазах тоска.
– Потому что вы оба меняете будущее. Плюс ещё неведомый мне третий, – Алекс угрюмо усмехнулся, заслышав в голосе директора старый укор: имя третьего иновременщика тот так и не узнал. Блэр воистину был мастером маскировки, и ему в какой-то мере было даже жаль, что это не спасло того от Абраксаса Малфоя. С таким человеком, каким был Райден Блэр можно либо дружить, либо враждовать. Он – Алекс – враждовал, а Сириус – если и не дружит, то, по крайней мере, водит знакомство.
– Каждый из вас уже расплатился за своё вмешательство, так ведь?
Дамблдор ещё не знал об участи Блэра и Алекс не собирался ему об этом рассказывать, поэтому он ограничился одним только кивком.
– Сириус расплатился за вас, став Пожирателем. Гарри, уничтожив хоркруксы и тем самым дав вам шанс, стёр самого себя из будущей истории. Кто знает, что могло бы произойти, встреться вы здесь.
– Слушайте, Альбус, всё, что вы сейчас говорите – полная чушь! Я встречался с… – Алекс осёкся и на мгновение замолчал, раздумывая, стоит ли теперь выдавать личность своего коллеги по путешествию во времени, но в любом случае тому было уже всё равно, – …с Блэром. Ничего не произошло!
– Блэром? Черноволосый юноша, седьмой курс, Слизерин? – удивлённо вскинул косматые брови директор, а затем, наконец-то смекнув, что Алекс имел в виду не совсем его, понимающе замолчал. – Хм, ясно. Скажите, профессор, а с чего вы взяли, что ничего не произошло? Ведь необязательно, чтобы за это расплачивались именно вы. Это вполне мог быть кто-то другой. Вселенной свойственно подстраиваться. Например, для восстановления баланса, в Сан-Франциско посредине лета мог выпасть снег. Или самолёт мог упасть прямо на центральной улице города. Или ураган мог смести со своего пути несколько десятков домов. Вариантов множество.
Алекс побледнел, против воли бросив взгляд на лежащую на крае стола сложенную пополам газету.
– Вы хотите сказать что…
– Я хочу сказать, что этот феномен всё ещё не изучен, и даже в Отделе Тайн вряд ли смогут сказать что-нибудь наверняка, но остаётся вероятность того, что всё это вполне могло бы произойти, встреться вы с Гарри.
Алекс несколько заторможено кивнул, мысленно подсчитывая, сколько раз они с Блэром встречались с тех пор, как впервые увидели друг друга в этом времени на том бале в поместье Малфоев. Выходило восемь раз, включая последний – во время битвы, когда тот, вместо того, чтобы воспользоваться представившейся возможностью и ударить в спину, спас ему жизнь, убив своего напарника. А ведь когда год назад они заключили договор о взаимопомощи, тот поклялся, что найдёт его на поле боя. Что ж, Судьба рассудила. Алекс выжил, Блэр – нет. И убедить себя, что жалеет он лишь о том, что тот погиб не от его руки, никак не получалось. Он, как и прежде не понимал всех мотивов, которыми руководствовался Блэр. Ладно, против своего Лорда тот пошёл, потому что любил магглу, но зачем ему нужно было спасать его жизнь?.. Ведь не просто так он шагнул тогда в сторону – теперь-то Алекс точно знал, почти был уверен, что Блэр специально встал на пути у смертельного проклятья, да и то как он исчез… Возможно, что Дамблдор и в самом деле был прав, не став рисковать.
– Но тогда зачем вы устроили так, чтобы он остался в Хогвартсе, и мог посещать мои уроки? Разве это не нарушало обожаемый вами баланс вселенной? – вдруг уловив несоответствие одного заявления директора другому, вынырнув из воспоминаний, скептически поинтересовался он. – Значит, мне с ним встречаться было нельзя, но ему можно? Что за бред, Альбус?! Вы же сами себе противоречите!
Красивая хрустальная люстра, каким-то образом – чудом, наверное, – уцелевшая после того взрыва, сотрясшего стены Хогвартса, мелко вздрогнула, просыпав на головы двух волшебников пыль и крупицы битого стекла: домовые эльфы, уже вовсю трудившиеся над восстановлением замка, видимо ещё не добрались до кабинета директора. А Алекс, в порыве гнева вскочивший на ноги, обессилено обмяк, опустившись обратно в кресло после своей вспышки, сопровождавшейся, помимо прочего всплеском магической энергии, которая ещё даже не успела полностью восстановиться после истощения.
Он изо всех сил зажмурился, вцепившись в подлокотники кресла, когда комната закружилась перед глазами так, что все цвета слились в одно неразборчивое пятно.
– …выпейте чаю, – пробился к нему голос директора. – Вам сейчас нужно пить как можно больше сладкого и горячего. Рекомендую лимонные дольки с чаем или кофе.
Горячая чашка искушающе ткнулась ему в руки, подтолкнутая предусмотрительно заботливым волшебником. Алекс что-то благодарно промычал и впервые в жизни с удовольствием закинул в рот предложенную ему лимонную дольку, взорвавшуюся на кончике языка пронзительной кислотой.
Дамблдор довольно улыбнулся себе в бороду.
– Думаю, после нашего разговора вам всё-таки стоит вернуться в Больничное крыло. Поппи права, вы слишком рано сбежали оттуда.
Алекс пронзил его взглядом.
– Ни за что.
Директор вздохнул и покачал головой, жестом выказывая своё мнение об этом решении и упрямстве, – Джеймс на его месте сказал бы – идиотизме, – профессора ЗоТИ.
– Хорошо, в таком случае, с вашего позволения я отвечу на последние обвинения.
Алекс, как раз в этот момент делавший глоток, бросил на него мрачный взгляд исподлобья.
– Я уже говорил вам, что пока что феномен путешествия во времени остаётся плохо изученным, а феномен Арки Смерти это вообще отдельная тема. Вы, Алекс, и ваш… друг пришли сюда через неё, а Гарри очутился в прошлом, используя для этого Маховик времени. Я не позволил вам встретиться потому, что у меня были некоторые опасения по поводу того, как будет взаимодействовать Арка и Маховик. Или, как в нашем случае, человек, прошедший в прошлое через Арку и человек, вернувшийся в него с помощью Маховика. Учитывая всё, что тогда происходило, я не хотел рисковать.
– Но при этом вы почему-то позволили нам обоим находиться в Хогвартсе, – возразил Алекс. – Или хотите сказать, что это уже не нарушало этот ваш… – он щёлкнул пальцами, пытаясь вспомнить некогда услышанное выражение, – …пространственно-временной континуум?
– Нарушало, конечно же, – тяжело вздохнул старый волшебник. – Но он так просил, что я не смог отказать. Разумеется, мы приняли всевозможные меры предосторожности, но вы сами понимаете, Время – хрупкая субстанция и мы не могли предусмотреть абсолютно всё.
– То есть? Вы хотите сказать…
Улыбка старика стала совсем уж не весёлой.
– Я дал Гарри вашу карту, но вы всё равно несколько раз столкнулись с ним в коридорах.
– И?
Директор наклонился и после непродолжительных поисков в ящиках своего безразмерного стола, положил перед Алексом несколько вырезанных из разных газет статей.
– Читайте. Только заголовки, – в ответ на его непонимающий взгляд пояснил Дамблдор.
– «Ураган в Калифорнии», «Землетрясение в Японии», «Пожар на Дальнем Востоке», «Неизвестный человек взорвал себя в супермаркете. Пятнадцать человек госпитализированы». Вы хотите сказать… – голос мужчины внезапно охрип и он, так и не сумев заговорить даже со второй попытки, сделал глоток остывшего чаю. – Вы хотите сказать, что это из-за нас?
– Не совсем. Что-то возможно да, что-то – нет. В этой ситуации ничего нельзя сказать со стопроцентной уверенностью, – покачал головой директор Хогвартса.
– Тогда почему вы, зная возможные последствия, разрешили ему быть рядом? – с неожиданной силой обрушил кулак на стол Алекс. – А если бы это как-нибудь повлияло на него?
– А это и так повлияло. Того будущего, которое вы знали, – Дамблдор голосом выделил последнее слово, – больше не существует. Как не существует и Мальчика-Который-Выжил, потому что нет больше того, для борьбы с кем он был рождён. Возможно у Лили и Джеймса родится девочка, а возможно мальчик, а возможно это будут близнецы, возможно они окажутся бездетны и ни маггловская, ни магическая медицина не смогут им помочь. Алекс, поймите, вы изменили не просто своё будущее, вы изменили будущее тысяч людей, в том числе и тех, которые ещё только должны были родиться. Теперь всё будет по-другому. По-новому. Да и к тому же, будь вы на месте Гарри, разве вы не рискнули бы всем ради встречи с дорогим вам человеком? – выдержав паузу, мягко спросил волшебник, своим коронным взглядом глядя на Алекса.
Тот задумался, уперев взгляд в колени.
– Ну… мы могли бы переписываться, плюс можно использовать для общения патронусов…
– Значит, рискнули бы, – мягко улыбнувшись, сделал вывод Дамблдор. – К тому же будем реалистами, Алекс. После тех лет в Азкабане вы никогда больше не смогли бы и не сможете создать патронуса, разве что неустойчивую дымку, не больше.
– Да что вы говорите? – вдруг неожиданно зло сощурился Алекс и, не обращая внимания на уговоры директора сесть обратно в кресло, с некоторым трудом встал. Достал палочку. Закрыл глаза, сосредотачиваясь и вспоминая…
– Я пойму, если ты захочешь остаться с дядей и тётей… Но ты все-таки подумай. Моё доброе имя восстановлено, и если ты вдруг захочешь другой дом…
– А у тебя есть дом? Когда можно будет туда переехать?»
Гарри. Гарри Джеймс Поттер. Уменьшенная копия своего отца. Гарри Поттер, которого, возможно, – нет, ведь даже Дамблдор может ошибаться! – уже и не существует…
«– Ты ведь из будущего, верно?
– Ну а если и так?
– В таком случае я рад, что из будущего пришёл именно ты, а не Ремус. Второго зануду-Лунатика я бы не выдержал!
– Эй! Я ведь тоже здесь!»
Восторг. Счастье. Облегчение. Чистая, ничем не замутнённая радость.
«Прости нас, Сириус».
Горькая, но светлая печаль.
«Хорошо. Алекс. Но в таком случае и вы прекращайте звать меня «своей» леди. Я – Арифанта».
И давно забытое – или даже незнакомое ранее ощущение, когда кажется, что мир вращается не вокруг солнца, а вокруг него одного – и для неё одной.
– Expecto Patronum!
И сияющая яркая дымка, поначалу выплывающая из палочки с устрашающей – «неужели директор прав?» – медлительностью вытягивается, плывёт и формируется в… В уже знакомого по недавней битве белого феникса. Обманчивый образ выглядит настолько реальным, что Алекс протягивает руку вперёд – к чудесному крылатому созданию, выписывающему под потолком идеально ровные круги.
Патронус устремился навстречу, оставляя за длинным хвостом тающий в воздухе след, но, так и не долетев, растаял под разочарованный возглас едва успевшего расправить крылья Фоукса. Тяжело дыша, Алекс обессилено рухнул в кресло.
– Просто невероятно, – по-прежнему глядя на ещё витавший в воздухе серебристый дымок, произнёс явно поражённый пожилой волшебник. – Я никогда не слышал, чтобы человек, побывавший в Азкабане смог создать полноценного патронуса.
– А проверяли? – не открывая глаз, спросил Алекс, забрасывая в рот кисло-сладкую дольку из стоявшей прямо перед ним вазочки. Директор улыбнулся, и под его взглядом вазочка снова наполнилась и сдвинулась чуть-чуть – всего на пару сантиметров – ближе к не заметившему этого профессору.
– Конечно же. Феномен дементоров и побочные эффекты их воздействия на волшебников в своё время интересовали многих. Особенно после того как выяснилось, что люди из обслуживающего персонала тюрьмы тоже больше не могут создавать патронусов, а они-то, в отличие от заключённых, проводят там куда меньше времени, – Дамблдор затеребил бороду чуть оживлённее, явно обдумывая только что открывшийся ему феномен, у него даже глаза будто бы ярче стали. Алекс невольно усмехнулся, тихо фыркнув себе под нос. Фоукс, склонил голову набок, внимательно разглядывая своего хозяина, и немыслимо изогнув шею, переливчато запел. Директор часто заморгал, бросил взгляд на сидящего у окна феникса, вытащившего его из мира грёз, и благодарно улыбнулся.
– Спасибо, Фоукс. Но я отвлёкся, – это он уже Алексу, – прошу прощения.
Странное дело – хотя чего уж тут такого странного? – но вместо того, что подействовать как положено, мягкие, успокаивающие интонации, прозвучавшие в словах Дамблдора наоборот встряхнули тоже отвлёкшегося от изначальной темы разговора Алекса. Тот сверкнул глазами, будто сбросив в себя колдовское наваждение, и преувеличенно независимо выпрямился в облюбованном им некогда кресле (разумеется, он знать не знал, что именно это кресло в будущем всегда занимал профессор зельеварения Северус Снейп, иначе бы он непременно выбрал бы что-нибудь другое – просто чтобы не быть похожим). – Не смейте менять тему! Если бы моё столкновение с Гарри могло нарушить этот ваш чёртов континуум, вы бы ни за что не позволили ему остаться в Хогвартсе! Дьявол, да вы бы его ко мне тогда даже на милю не подпустили бы!
По морщинистому лицу с залёгшими под по-прежнему ярко-ярко голубыми глазами тенями пробежала едва уловимая тень досады, но Алекс не зря так внимательно вглядывался в лицо сидящего напротив него старика – от него не укрылось ни это, ни то как директор на одно-единственное мгновение устало опустил воспалённые веки, укрыв за ними покрасневшие от недосыпа глаза.
– Алекс, поймите, я не всесилен и, как бы мне не не хотелось разрушить устоявшийся миф, не всеведущ. У меня нет никаких сведений об Арке Смерти, кроме того что вы мне рассказали. А это гораздо меньше, чем нужно, чтобы я мог быть в уверен в безопасности ваших встреч.
– Но вы ведь могли отправить запрос в Министерство. Уж там бы вам точно не отказали, – пожал плечами Алекс. – В чём дело на самом деле, профессор?
Дамблдор посмотрел на него так, будто наконец-то осознал, кого он почти два года назад нанял на работу в качестве профессора ЗоТИ. Да, идиота, он особо и не шифровался.
– Во-первых, ни вам, ни мне не нужна была огласка, а сделай я такой запрос, рано или поздно кого-нибудь заинтересовали бы причины моего интереса. А во-вторых, Аркой Смерти ведает не Министерство, а Отдел Тайн, а как раз там у меня нет никакого влияния. О том, что там происходит мне известно немногим больше широкой общественности, да и, поверьте мне на слово, не стоит, чтобы Генрих Трой раньше времени узнал о вашем существовании. Чем позже это произойдёт, тем лучше.
Алекс нахмурился, упрямо продолжая игнорировать начавшие покусывать его угрызения совести, говорящей о том, что он просто зря мучает уставшего не меньше, а учитывая, что он три дня беспробудным сном спал в Больничном крыле, то даже и больше, старого человека.
– Почему вас так беспокоит этот Трой?
В глазах сидящего напротив волшебника мелькнул стальной блеск, и взгляд враз сделался тяжелым, неуютным, хотя для таких пугающий перемен, вновь напомнивших Алексу того Дамблдора, который, как и все прочие, считал его виновным в смерти Поттеров, вроде бы не было никакой причины. Он почти физически ощутил, как напрягся директор от его вполне невинного вопроса.
– Вас бы он тоже беспокоил, знай вы о нём то, что знаю я.
Алекс промолчал: почему-то совершенно не хотелось ничего говорить, пока хозяин кабинета смотрел на него таким вот странно-опасным взглядом. Как будто видел перед собой не его, а кого-то, кого ненавидел – или опасался? – едва ли не больше Тёмного Лорда. И это… настораживало. Очень. Ведь если Дамблдора боялся Волан-де-Морт, то КЕМ должен быть тот, кого боится Дамблдор?
– Не думайте об этом, – остановил его немного приукрашенные паникой размышления голос директора Хогвартса, и Алекс поднял голову. – Хотя для вас было бы лучше, если бы вы хоть чего-нибудь боялись, профессор.
– Между прочим, читать чужие мысли без разрешения не этично.
Тот усмехнулся в бороду.
– И это говорит мне тот, кто едва понимает значение этого слова?
Вот же… Сказал почти как Снейп – не этот мелкий Пожиратель, а тот, другой – будущий. Что называется, ты к нему со всей душой, а в ответ…
Алекс оскорблённо поджал губы.
– Я знаю, что такое этично.
В устремлённом на него взгляде мелькнуло сомнение вперемешку с живым интересом.
– И?..
– Но не скажу, – с совершенно детским злорадством ответил он и, ещё больше подчёркивая сходство с впавшим в детство взрослым человеком, – и не замечая этого, – гордо сложил руки на груди. Комичность этого зрелища понял, кажется, даже Фоукс – то-то он так похоже на своего убелённого сединами хозяина весело заблестел глазами-бусинами. Сам господин директор даже не посчитал нужным скрыть улыбку, впрочем, Алекс её, спрятавшуюся под густой белой бородой, и не заметил.
Профессор молчания не выдержал первым – после могильного затишья Больничного крыла оно серьёзно действовало на нервы, и, отведя взгляд – не виноватый, а по-прежнему полный тихого, усталого вызова – куда-то в сторону с самого детства привлекавшего его своим содержимым директорского шкафчика, заговорил:
– Вы ясно дали мне понять, в чём первая причина вашего нежелания моей встречи с крестником, но так и не сказали, в чём заключается вторая.
Волшебник кивнул.
– И в этом не моя вина, разве нет? – и снова замолчал, повернувшись к Алексу спиной и глядя при этом в окно – вниз, на рваные подпалины – следы недавних взрывов, изуродовавших замок и полузасыпанные комьями земли ямы – волшебники постепенно приводили в порядок и Хогвартс и его близлежащие окрестности.
– Всё, что вы должны были узнать, я уже сказал. Услышали вы это или нет – ваше дело. Как и вы с вашим другом, я тоже далеко не во всё могу вмешиваться.
Алекс было вспыхнул, собираясь снова требовать объяснений, но под мягким сочувствующим взглядом глядящего на него волшебника, беспрекословно опустил голову.
– И что мне теперь делать? Волан-де-Морт уничтожен, Джеймс спасён, будущее изменено и мне больше некуда возвращаться, – он невесело хмыкнул. – Да даже если бы и было… всё равно ничего бы не получилось. А ждать, пока изобретут Маховики Времени длительного действия – так я состариться успею. ЧТО мне делать? – Алекс замолчал и устремил на него взгляд в ожидании ответа и – совета.
Директор же на этот раз покачал головой.
- Это уже вы сами должны решить. Каждый сам творит свою судьбу, это ваши слова, Алекс, так попробуйте пока наверстать то, что упустили. Просто живите.
Тонкая морщинка, пролёгшая между нахмуренных бровей молодого профессора вдруг разгладилась.
– Вы правы, спасибо, – Алекс улыбнулся и, потянувшись, растрепал неповреждённой рукой (правая всё ещё немного ныла, но об этом говорить Помфри он тоже не собирался, тем более что у той и без него было полно забот) гладко лежащие на голове волосы. – Я попробую.
Он встал, отодвинув кресло на несколько сантиметров от стола и кивнув на прощание – и в знак благодарности тоже – походкой отдохнувшего человека направился к двери. Он твёрдо знал, с чего следует начать.
* * *
– И кто бы мог подумать? – задумчиво промолвил Финеас Найджелус, с задумчивым видом покуривая только что набитую табаком трубку. На портрете он был изображён в своём кабинете, каким в его времена выглядело пристанище директора Хогвартса, которым он некогда был. Различий было не столь много, но трудно было решить – виноваты ли в этом последующие директора, каждый из которых менял что-то согласно своим пристрастиям, или же это вина изобразившего его художника. Нарисованный интерьер с элегантно развалившейся в огромном кожаном кресле фигурой затянуло дымом.
– Вы о чём? – глядя на закрывшуюся дверь, осведомился директор нынешний у директора прошлого.
– Прошла почти тысяча лет со смерти основавших эту школу по настоящему Великих волшебников, прежде чем родился кто-то, кого – с небольшой натяжкой, не обольщайся, можно было назвать их достойным преемником.
Старый маг усмехнулся, тем не менее, внимательно слушая речь слизеринца и задумчиво накручивая на указательный палец кончик длиннющей белой бороды.
– И кто бы мог подумать, что в один и тот же год родится сразу несколько волшебников, которые, при должном старании и умении однажды смогут потягаться с самим Альбусом Дамблдором? Помнишь, как мы это обсуждали?
– Ещё бы, – ответил тот. – А ещё я помню, как вы с профессором Диппетом поссорились из-за того что не смогли решить, кто из них поступит в Гриффиндор, а кто в Слизерин.
Дым на картине уплотнился, окончательно спрятав за собой изображённого на ней персонажа, однако звук он по-прежнему пропускал превосходно.
– Да, так жаль, что аж трое из них попали к вам, а в Слизерин – всего один.
– Не думаю, что тебе станет от этого легче, но если верить Шляпе, то и Северус должен был поступить в Гриффиндор, однако он выбрал другой факультет, – немного помрачнев, ответил Дамблдор, вспомнив, какими причинами руководствовался этот мальчик в своём нелёгком выборе.
– Что ж, в таком случае это действительно умный юноша, – не уловив изменений в настроении коллеги, удовлетворённо продолжил тот. – Возможно, один умный и талантливый слизеринец куда лучше трёх одарённых обалдуев. А что касается моего потомка, то меня, как его пра-пра-прадеда не может не радовать, что в итоге он всё-таки одумался.
– Мне напомнить к чему это привело? – деловито поинтересовался директор, бросая взгляд на картину.
– Я помню. К тому же эта проблема уже решена.
– Сам факт того что он был Пожирателем может ему дорого обойтись. Не все смогут это понять. И принять. Боюсь, что Министр воспротивится. Пока что мальчики, – «им уже семнадцать лет, какие мальчики?» – пробурчал голос с картины, но Дамблдор этого не расслышал, в отличие от обитателей других портретов, – в Больничном крыле вместе с остальными пострадавшими, но не думаю, что Министр позволит им там долго оставаться. Поппи и так делает всё возможное, чтобы затянуть их выздоровление.
– Великий Мерлин, Дамблдор! Вы там что, ломаете ноги моего пра-пра-правнуку, чтобы он не мог от вас сбежать на своих двоих?!
– Финеас, думай, что говоришь, – неприкрыто возмутилась высокая светловолосая женщина в старомодном платье с висевшей по соседству картины. – И вообще, с чего это такой внезапный интерес к своему потомку? Помнится, раньше ты не особо о нём беспокоился, – язвительно заметила она.
– Всё бывает в первый раз, Дайлис*, – в тон ей ответил слизеринец. – И вообще, если я правильно помню, это МОЙ правнук и к тебе он никакого отношения не имеет, так что будь любезна, не лезь не в своё дело.
– Да как ты…? – мгновенно вспыхнула бывшая директриса и, схватив со своего стола какую-то книгу, не задумываясь, швырнула её в сторону картины своего собеседника. Та, на мгновение скрывшись с глаз пока пролетала между рамами, появилась на картине Найджелуса, о чём свидетельствовал громкий недовольный вскрик. Женщина удовлетворённо улыбнулась, расплывшись в коварной улыбке.
– «Она взывала к нему в ночи, проливая водопады солёных, как морская вода слёз: – О, мой возлюбленный! Приди же ко мне снова!» – вдруг раздался ещё более ехидный голос, с преувеличенной эмоциональностью растягивающий слова. – Дайлис, дорогая, а я и не знал, что тебя нарисовали с дамскими романами!
Та резко побледнела и, бросив взгляд на свой стол, издала полузадушенный вопль, поняв, что в порыве гнева умудрилась перепутать книги.
– Умолкни, ты! Блэк! Хватит! – рассерженной кошкой зашипела она, кидаясь к самому краю своей картины, но бессердечный слизеринец был глух к её угрозам и продолжал читать под становившиеся всё громче и громче смешки остальных директоров.
– «Её иссиня-чёрные волосы густыми локонами струились по покатым плечам, и её грудь вздымалась с каждым тяжким вздохом, с каждой слезой, пролитой по нему. Но Марианна знала, что Александр, как настоящий мужчина, будет непреклонен в своём решении – они должны расстаться навсегда. А она, как женщина, будет вечно ждать возможности вернуться к своему благородному разбойнику. Она не будет принадлежать больше никому, ведь с ней остался залог его любви – их ребёнок». О Мерлин и Основатели, Дайлис, надеюсь, твоё пристрастие к подобному чтиву не является результатом нашего расставания? – с притворной тревогой осведомился слизеринец. – Я за тебя волнуюсь, ведь вряд ли современные целители умеют врачевать подобные отклонения в психике у портретов.
С коротким беззвучным всхлипом женщина повернулась вокруг своей оси и исчезла.
– Это было слишком жестоко. Даже для тебя, – с осуждением произнёс молчавший доселе Дамблдор.
– Надо будет как-нибудь перевесить её портрет, – будто мысля вслух, отозвался Найджелус. – Она стала слишком много себе позволять.
– Уж кто бы говорил, – заметил со своего портрета недавно вернувшийся Диппет – тот самый, с которым Финеас мог часами припираться по поводу и без.
Дамблдор на мгновение отвлёкся от разложенных на столе бумаг, и, покосившись на картину гриффиндорского директора – своего предшественника, слегка прищурился.
– Кстати, господа, чуть не забыл сказать. Как только основной ремонт будет завершён, я пригласил для вас художника.
– Зачем? – удивительно согласованно подняли головы директора двух противостоящих друг другу факультетов.
– О, просто, помнится, как-то вы, Финеас, пожаловались, что ваши шахматы устарели и ни в какое сравнение не идут с шахматами на картине лорда Грэйстока, – тот хоть и был равекловцем, но слизеринского директора не переносил также как и остальные. – Так что отныне у вас будет замечательная возможность выяснить кто из вас с профессором Диппетом лучший игрок в шахматы. Может быть, вам удастся даже уговорить на игру лорда.
– Этого наглого, высокомерного выскочку?
– Кого-то мне это напоминает… – усмехаясь краем рта, тихо – но недостаточно – пробормотал директор Диппет. – Как самокритично с твоей стороны говорить о себе такие вещи, Финеас?
– Ты что хочешь этим сказать, а, старый хрыч?!
Директор угрюмо улыбнулся – не так как ещё совсем недавно улыбался и без того разом утратившему все свои цели Алексу, – наблюдая со стороны за тем, как два давно покойных директора Хогвартса, вцепившись руками в края своих рам и едва не вываливаясь через них, во всё горло самозабвенно орут друг на друга. Хотя теперь – после победы, обошедшейся им столь дорогой ценой – мало кто из тех, для кого Хогвартс был вторым домом мало кто мог улыбаться как прежде.
Директор, поморщившись от боли в натруженных ногах – последние дни у него почти не было возможности хорошенько отдохнуть: то нужно было помочь Поппи, то забежать в св. Мунго или Министерство Магии – разобраться с бумагами и, конечно же, львиную долю времени отнимал почти беспрерывно заседавший Визенгамот, у которого сейчас было особенно много работы, – встал с кресла и подошёл к секретеру: тому самому, забраться в который было мечтой многих шалопаев (в том числе и Мародёров).
На внутренней стороне одной из дверок оказалось обычное зеркало, хотя Сквозные зеркала тоже мало чем отличались от обычных. По крайней мере до того момента, когда в них не появлялось чужое отражение. Так было и в этот раз, но, только, отреагировав на приказ директора, зеркало показало не лицо какого-то конкретного человека, а вид сверху, в котором с лёгкостью можно было узнать Больничное крыло: идеально ровные ряды коек, из-за слишком большого количества пациентов приставленные едва ли не вплотную друг к другу. Угол обзора сместился и перетёк правее, сосредоточившись на двух койках и лежащих на них парнях, отгороженных от остальных обитателей Крыла тонкой непрозрачной ширмой.
Кабинет тут же наполнился чужими голосами, причём голосов было куда больше чем видимых людей.
– Что значит, это он тебя спас? – негодующая реплика даже приподнявшегося от возмущения на локтях Сириуса Блэка. – Ведь это я сжёг тех инфери!
– Он спас меня раньше, когда я провалилась в одну из этих ваших ям, – кто говорит не видно, но подслушивающему волшебнику и так ясно, кому принадлежит этот голос.
– Они не мои! И вообще, это Джеймс заведовал процессом копания!
– Не я, а мой отец. И я вообще ничего не копал! Нашли крайнего!..
– Вот именно, Поттер, нашли, – в стремительно разгорающийся спор вступает – «не лезь, куда тебя не просят, Снейп» – второй, недавно очнувшийся слизеринец. – Кстати, а что ты делал, когда мы рисковали своими шкурами?
– Я тоже сражался, если ты на это намекаешь. И так, на всякий случай, если ты всё-таки забыл или у тебя снова образовалась амнезия – это я тебя вытащил из-под того завала. Так что уж кому-кому, а твоему полукровному величеству следует воздержаться от комментариев и претензий в мой адрес.
Молчание, только тихие болезненные стоны и шорох с общей стороны Крыла. Вид сверху оставляет желать лучшего, но и директору, и специально переместившемуся на пару картин ближе Финеасу Найджелусу видно, как вздрагивают, стараясь не смотреть в сторону тонкой ширмы оба видимых пациента. Невидимые пока тоже молчат, но вот один из слизеринцев – тот, что лежит подальше от ширмы с перевязанной головой и рукой и белеющими через полурасстёгнутый ворот пижамы бинтами, – медленно поворачивает голову в сторону своего соседа и тот, под устремлённым на него тяжёлым взглядом всё ещё плохо видящих и оттого щурящихся сильнее обычного чёрных глаз куда менее медленно сползает с подушки, почти прячась под одеялом.
– Блэк. Ты что, всё им рассказал, пока я спал?
Голос в ответ из-под одеяла звучит глухо, но вполне разборчиво и директор, с облегчением убедившись, что, по крайней мере, до этого момента с юным Блэком и его тяжёло раненым другом всё было в порядке, прерывает связь.
– С другой стороны, – задумчиво резюмировал вернувшийся на место Финеас, – всё что ни делается, делается к лучшему. Боюсь, что окажись они все четверо в Слизерине, то мой факультет быстро бы стал похож на гриффиндорский.
– Тут ты прав. Так, как есть, гораздо лучше, – согласился директор. – На моей памяти такого ещё не было, чтобы слизеринец дружил с гриффиндорцами, – и усмехнулся вдруг. – При жизни.
Блэк бросил на хозяина кабинета подозрительный взгляд и, одарив его тихим бормотаньем «старый интриган», тут же исчез за краем золочёной рамы, чтобы в следующий миг возникнуть на портрете своего давнего недруга Армандо Диппета. Бывший гриффиндорский директор не удостоил его даже взглядом, продолжая бесстрастно расставлять фигуры на ждущей очередного поединка двух разумов чёрно-белой шахматной доске.
– Ты слышал, что он сказал, старый хрыч? – отнюдь не аристократично бухнувшись в скрипнувшее под ним кресло – точнёхонько напротив, демонстративно возмущённо возопил Найджелус. – Что ты из него сделал? А какой студент когда-то был! Такие надежды подавал! Ни одного нарушения, ни одной отработки! Настоящий гриффиндорец! А теперь что? Нечто дефективное! Гибрид какой-то! Ты что из него сделал, я тебя спрашиваю!
Диппет только тяжело вздохнул – это было видно по тому, как чуть приподнялись и опустились его плечи и сделал первый ход – белыми.
Блэк, который, как и положено, играл чёрными (всегда только чёрными), окинул поле боя азартным взглядом и двинул свою пешку впёрёд. Про дефективного гриффиндорца, между прочим весьма внимательно прислушивающегося к его воплям, было уже позабыто.
– Какие, однако, студенты талантливые у нас пошли, – вскользь заметил ещё один бывший директор Эверард**, всегда – при любых обстоятельствах и в любых спорах придерживающийся нейтралитета и лишь в случае нужды берущий на себя роль судьи в извечных прениях между портретами слизеринцев и гриффиндорцев. Дамблдор поначалу нахмурился, не сразу поняв, к чему отнести это замечание – то ли к очередному спору Блэка и Диппета, то ли к тому, что он и остальные директора подслушали с помощью Зеркала. – Что же их ждёт дальше при таком раскладе? – старик, своей длинной бородой сильно смахивающий на Дамблдора, остро глянул на нынешнего директора, а тот, склонившись над своим столом, уже снова заваленным бумагами и приказами, вдруг повернул голову и улыбнулся.
– Теперь этого уже никто не знает.
Эверард кивнул и отвернулся.
– И слава Мерлину.
THE END.
Примечания:
*Дайлис Дервент (Derwent, Dilys) – директриса Хогвартса с 1741 – 1768. Понятное дело, что с Финеасом Блэком она никак не пересекалась, так как согласно информации с хогвартснета, тот был директором примерно с 1800, но надеюсь, сие небольшое отклонение мне простят. AU на то и AU.
**Эверард (Everard) – вроде бы он предшественник Армандо Диппета, но точная дата его «правления» не известна.