Автор оставил за собой право трактовать слово "искупление" так, как ему сказал покойный прадед через спиритическое блюдечко. :Р То есть как угодно. И он (автор, не прадед) всё же смеет надеяться, что заказчик мечтал таки не о пафосе и ангсте. 421 слово.
Лави понимает, что уже совершенно выдохся и двигается по какой-то неведомой инерции. Ноги пляшут отдельно от него, сами по себе - бьют будто не по толстым доскам пола таверны, а по воздуху. Форменные сапоги экзорциста глухо стучат в такт бубну, который держит в руках Аллен Уолкер. - Когда пройдёт полсотни лет, когда пройдёт полсотни лет... - Аллен не поёт, а перекрикивает пьяный гомон моряков. Некоторые из них, отставив в сторону пивные кружки, хриплыми голосами пытаются подпевать. Тощий и рябой лютнист молча перебирает струны и лениво приплясывает рядом с Уолкером. В мятый берет лютниста изредка падают монеты, и Лави краешком взгляда провожает каждую. Дзынь! - И подогретое вино, и подогретое вино... - на этой строке хор моряков с энтузиазмом перекрикивает даже Аллена, а Лави умудряется поймать за локоть трактирную девку, и теперь та пляшет вместе с ним. Она быстро перебирает ногами и подпрыгивает так резво, что подол её платья полощется, как большой грязно-зелёный флаг. Книжник улыбается ей - не устало, а как-то безумно. В ушах звон, топот и голос Уолкера; девушка и Лави кружатся около бочек под одобрительный свист и разбегаются в стороны, когда лютнист последним ударом о струны завершает мелодию. Аллен суетливо кланяется, кивает и громко благодарит раздобревшую от пива и горячей еды публику. Лави боком подбирается к шапке с монетами.
- Вот почему этот трактирщик не заставил нас посуду мыть, а? Они покрыли долг и заработали на двуколку до ближайшего городка, где есть телефон. Завтра надо связаться с шефом Комуи и потребовать, чтобы Орден выслал денег, иначе им не на что будет покупать билеты на поезд... Хорошо ещё, со столов удалось стянуть немного съестного, а тощий лютнист показал сарай, где можно заночевать. - Лави, ему же мой учитель расписку оставил. Он всегда их в тавернах оставляет, а то ты не знаешь... Мол, "будет когда местный праздник в честь такого-то, этакие-то вам публику будут зазывать и развлекать, отменные скоморохи!" Чистая посуда за долги в забегаловках - это такая банальность. Уолкер пожимает плечами - дескать, что же поделать, такой у меня учитель, изобретательный. Лави глубокомысленно доедает хлеб с сыром. - И часто он с тобой так? Ну, раньше. - Ага. Ты ещё смотри, - Аллен достаёт из кармана сложенную вчетверо бумагу, - он и миниатюру нарисовал! Лави глядит на маленькую фигурку, нелепо дрыгающую ногами- она, видимо, призвана изображать танцующего Младшего Книжника. Ноги устали так, будто Лави бегал по всем лестницам Ордена дня два. А Аллен разговаривает глухо, глотка-то у него вовсе не лужёная. Нет сил злиться на генерала, поэтому экзорцисты просто смеются, неловко столкнувшись лбами над злополучной распиской, подписанной именем Марианна Кросса.
Алекс, да не вопрос. Я решил, что нагрешить Аллен и Лави не успели, и искупать им совершенно нечего. А вот долги отдавать, тем более чужие - в самый раз. Если заказчик захочет буквальной привязки, я ему честно скажу, что ребята искупают плясками генеральское обжорство! :Р
И он (автор, не прадед) всё же смеет надеяться, что заказчик мечтал таки не о пафосе и ангсте.
421 слово.
Лави понимает, что уже совершенно выдохся и двигается по какой-то неведомой инерции. Ноги пляшут отдельно от него, сами по себе - бьют будто не по толстым доскам пола таверны, а по воздуху. Форменные сапоги экзорциста глухо стучат в такт бубну, который держит в руках Аллен Уолкер.
- Когда пройдёт полсотни лет, когда пройдёт полсотни лет... - Аллен не поёт, а перекрикивает пьяный гомон моряков. Некоторые из них, отставив в сторону пивные кружки, хриплыми голосами пытаются подпевать.
Тощий и рябой лютнист молча перебирает струны и лениво приплясывает рядом с Уолкером. В мятый берет лютниста изредка падают монеты, и Лави краешком взгляда провожает каждую.
Дзынь!
- И подогретое вино, и подогретое вино... - на этой строке хор моряков с энтузиазмом перекрикивает даже Аллена, а Лави умудряется поймать за локоть трактирную девку, и теперь та пляшет вместе с ним. Она быстро перебирает ногами и подпрыгивает так резво, что подол её платья полощется, как большой грязно-зелёный флаг.
Книжник улыбается ей - не устало, а как-то безумно. В ушах звон, топот и голос Уолкера; девушка и Лави кружатся около бочек под одобрительный свист и разбегаются в стороны, когда лютнист последним ударом о струны завершает мелодию. Аллен суетливо кланяется, кивает и громко благодарит раздобревшую от пива и горячей еды публику. Лави боком подбирается к шапке с монетами.
- Вот почему этот трактирщик не заставил нас посуду мыть, а?
Они покрыли долг и заработали на двуколку до ближайшего городка, где есть телефон. Завтра надо связаться с шефом Комуи и потребовать, чтобы Орден выслал денег, иначе им не на что будет покупать билеты на поезд... Хорошо ещё, со столов удалось стянуть немного съестного, а тощий лютнист показал сарай, где можно заночевать.
- Лави, ему же мой учитель расписку оставил. Он всегда их в тавернах оставляет, а то ты не знаешь... Мол, "будет когда местный праздник в честь такого-то, этакие-то вам публику будут зазывать и развлекать, отменные скоморохи!" Чистая посуда за долги в забегаловках - это такая банальность.
Уолкер пожимает плечами - дескать, что же поделать, такой у меня учитель, изобретательный. Лави глубокомысленно доедает хлеб с сыром.
- И часто он с тобой так? Ну, раньше.
- Ага. Ты ещё смотри, - Аллен достаёт из кармана сложенную вчетверо бумагу, - он и миниатюру нарисовал!
Лави глядит на маленькую фигурку, нелепо дрыгающую ногами- она, видимо, призвана изображать танцующего Младшего Книжника.
Ноги устали так, будто Лави бегал по всем лестницам Ордена дня два. А Аллен разговаривает глухо, глотка-то у него вовсе не лужёная. Нет сил злиться на генерала, поэтому экзорцисты просто смеются, неловко столкнувшись лбами над злополучной распиской, подписанной именем Марианна Кросса.
*твои АУ!быдло!нои*
АУ!быдло!ной!автор.