Шрамы. Бледные, маленькие, незаметные. Грубые, рваные, уродливыми траншеями бороздящие тело. Невидимые, призрачные, порой ноющие сильнее всего. Эхо шагов тихим перестуком разносится по каменным коридорам. Временная победа и короткая передышка в этой бесконечной войне. Время, чтобы отдышаться, встать на ноги и заново собрать силы. Ярко улыбаясь, мимо проходит Линали. Наверное, снова к брату. Комуи ни на шаг не отпускает от себя чудом уцелевшую сестру. Канда все так же ворчит и пытается улизнуть из лазарета, мол, тренироваться надо, а не изображать из себя умирающего. А Лави, вопреки угрозам старшей медсестры, снова переселился в библиотеку. Книжник есть Книжник. Улыбаюсь, с тихим хлопком закрывая дверь комнаты. Семья. Чуть не потерянная и вновь обретенная. Наверное, нужно радоваться. Радоваться этим моментам затишья. Настежь распахиваю окно и щурюсь от холодного ветра. Наверное. Здоровенный шрам от меча чуть ощутимо ноет. Руки машинально сжимаются в кулаки. Четырнадцатый, Отстранение. Запрет Ватикана. Невидимые шрамы порой страшнее и болезненнее внешних. Ногти с силой впиваются в ладони. Мне место – там, среди тысяч акум, среди разрушенных и сожженных городов, а не под чертовым «домашним арестом» с белобрысым прихвостнем на прицепе. Вернуться туда, Потому что не умею по-другому. Ради тех, кого я хочу защитить, тех, ради кого буду бороться и ради кого должен побеждать. Наша война. Против Графа, против Ноев… Левое плечо предательски сводит судорогой. Воспоминания, как кадры старой кинопленки, невольно мелькают перед глазами. Ухмылка, высокомерный взгляд, тонкие пальцы в белой перчатке. «Приятных сновидений, малыш…» Случайный, чуть удивленный и словно ласковый взгляд. Рваный вдох, тягучая, режущая боль, стучащая в висках кровь. Легкое, почти нежное прикосновение. «Малыш, о чем ты сейчас думаешь?» Пульсирующий, растекающийся по венам адреналин, неровное частое дыхание, рука в предвкушении стискивает рукоять меча. Моя война. Та сильная непонятная тяга, когда тебя снова и снова тянет окунуться с головой в эти ощущения, снова посмотреть в эти надменные глаза, кожей ощущать чужое присутствие, вновь и вновь вставать и бороться. Тянет, тянет, тянет. Так же, как его. Чувствовать, как саднят раны и кровь бешено бежит по венам. Болезненное, ноющее и в то же время дурманящее, желанное чувство где-то внутри. Снова чувствовать себя живым. Первая холодная капелька разбивается о подоконник, еще одна падает на щеку и скатывается по горячей коже. Еще, и еще. Разжимаю окоченевшие ладони. С негромким хлопком закрываю окно, приглушая робкий шелест дождя. Прикрыть глаза, прислониться лбом к холодному стеклу. Медленно втянуть легкими воздух, резко выдохнуть. Развернуться. И не заметить маленькие резные крылышки, мелькнувшие за стеклом.
от администрации*в админе и читателе проснулся ценитель русского языка* автор, пожалуйста, запомните... нет слова "наверно". Есть слово "наверное", оно вводное, и выделяется запятыми. >< приглашая робкий шелест дождя Простите, куда Вы его приглашали? Оо Полагаю, здесь должено было быть "приглушая". Возможно, просто опечатка. *взяла на себя смелость исправить эти грубые ошибки самостоятельно*
Хороший текст. )) Не знаю, что сказать конкретнее, но.. мне просто понравилось его настроение. ) просточитатель
Автор просто в укуре, и понимайте это как хотите. Спойлеры на 182 и 187 главы.
Нои и экзорцисты - антиподы по природе. Это выражается в их целях, поведении и многих других аспектах. Убить экзорциста - совершенно нормальный и обыденный рефлекс любого уважающего себя ноя. И с обратной стороны все обстояло точно так же. И опять-таки это абсолютно нормально - драться, рвать друг друга на части, доказывая свое право на существование. - Знаешь, почему ты мне так нравишься, юноша? Мадарао остался где-то вдали, и Аллен может лишь молиться о том, чтобы он выжил. Сам экзорцист практически на пределе, ведь бой с Тики уходит все дальше и дальше в пустыню и явно не собирается прекращаться. И не ясно естественный ли это ход вещей, или впереди его ждет ловушка. Да и не время об этом задумываться. - Вначале я думал, что это из-за того, что тебя так трудно убить, но потом... Но если у Тики еще есть козырь в рукаве, его сущность ноя, которая снова может вырваться на свободу, то Аллен до дрожи боится повторения той ночи в лесу. Но, похоже, все к этому и ведет. Уолкер уже не может скрывать свое тяжелое дыхание. Без мундира, который был изодран в клочья и скинут еще в километре позади, прекрасно видно, как сильно вздымается и опускается его грудь. Да и меч все чаще пропахивает песок, так как нормально его держать экзорцист уже не может. - ...но причина оказалась в другом. Песок вообще был везде: на одежде, в сапогах, в волосах. Он лез в лицо и, особенно, в раны, окрашиваясь в красный цвет. - Как думаешь, что это? Атаки Аллена становятся все отчаяннее, но и паузы между ними увеличиваются, ведь сил практически не осталось. Злость, отчаяние и вкус песка на зубах. И Тики Микк. -Иди ты к черту! – кричит экзорцист. -Да, собственно, только что от него, – улыбается, ной. И снова безумная пляска. Микк улыбается все шире и с непринужденной легкостью отбивает все атаки Аллена, как будто отмахивается от комара. Это выводит из себя, бесит, и Уолкер снова замахивается своим мечом. Но в ответ получает лишь удар под дых, и его отбрасывает назад. Встреча со скалой оказывается внезапной, и прежде, чем его сознание исчезает, Аллен успевает подумать, что все не может закончиться вот так. Но уже через секунду перед глазами темнеет. …реальность предпочла возвращаться по кускам. Сначала была тупая ноющая боль в затылке и неприятное чувство потеков крови на своей шее и вниз по спине. Потом пришла боль на груди, которую словно полоснули когтями. Аллен пробует пошевелить пальцами рук, но получается плохо. Но теперь он хоть бы знает, что левая рука снова на месте, и вряд ли он в ближайшее время сможет активировать свой меч. Он стонет от бессильной ярости и тут же чувствует, как сильная чужая рука захватывает его подбородок и приподнимает вверх лицо. Ему что-то говорят, но такое впечатление, что вездесущий песок заполнил и уши. Аллен трясет головой, чем вызывает новый приступ боли. - ...по…ша…? Тики? -…юноша? Его схватили? Аллен пытается открыть глаза и сфокусировать свой взгляд, но только через несколько минут расплывчатое серое пятно обретает контуры Тики Микка. -Ты в порядке? – снова задает свой вопрос ной. -А похоже? – сплевывая кровь, хрипло отвечает Уолкер. -Да не особо. Микк на удивление серьезен - никаких ухмылок и ехидства в глазах, лишь… грусть? И тут Аллен наконец чувствует, где находится вторая рука ноя. Медленно и осторожно самыми кончиками пальцев Тики обводит контуры шрама на груди экзорциста. Часть майки порвалась после последней атаки, обнажая отметину, которую ему когда-то подарил Коронованный Клоун, и Тики не стал церемониться и дорвал ее до конца, чтобы полностью увидеть столь знакомую вещь. -Откуда он у тебя? – все-таки спрашивает он. -Сражался с акума. – Аллен старается всеми силами скрыть то, что по его хребту пробежал холодок. Он дергается, но Тики легко усаживает его обратно, не давая сдвинуться и на миллиметр. -Ты не умеешь врать, мальчик. - Тебе-то какая разница?! – срывая голос, выкрикивает Аллен, и его рывком ставят на ноги и прижимают спиной к той самой злополучной скале. Он ожидает чего угодно: оскорбительных слов, новых ударов, того, что ной снова попытается уничтожить его чистую силу, в конце концов! Но подобное не приснилось бы ему в самых страшных снах. Как до этого пальцами Тики снова изучает его шрам, но уже губами. Осторожно, нежно, но от этого ноги подгибаются хлеще, чем от любого удара. Каждое прикосновение жжет, и в то же время… -Ти… ки…? Аллен ошарашен и не знает, что ему делать. Да как вообще можно что-то делать, если не понимаешь, что происходит?! Ной медленно поднимается во весь рост, смотря юноше прямо в глаза, а затем прижимается и обнимает. Из-за разницы в росте, макушка Аллена оказывается прямо под подбородком Тики и он чувствует запах, исходящий от мужчины, терпкий, манящий. Аллен понимает, что должен кричать, вырываться, но объятия ноя оказываются необычайно правильными и такими родными. Как будто Мана снова жив… как будто он снова не один. …и седовласый мальчишка пропускает тот момент, когда уже сам вцепляется в одежду Микка, еще сильнее притягивая его к себе. Он плачет и сам не понимает почему. Тики гладит его по волосам, успокаивая, что-то шепчет. -Знаешь, чего я хочу, Аллен? Юноша вздрагивает, услышав свое имя из уст Тики, но все же спрашивает. -Я хочу снова сыграть с тобой в карты. Темная рука нежно смахивает слезы. -Хочу, чтобы был обычный вечер, полный смеха людей и вкуса адреналина. Где-то рядом бы бегала Роад, пытаясь обратить на себя наше внимание… она, кстати, может быть очень милой и заботливой, только надо знать к ней подход… но мы бы все равно были увлечены игрой. Тики мягко отстраняет Аллена и кладет свою руку на его шрам. - Рядом были бы друзья… семья… родные нам люди. Он кладет руку юноши на свой шрам в виде креста. - Семья… Мы должны быть вместе, – тихо шепчет он ему на ухо. - Выживи, Аллен. Чтобы мы снова смогли сыграть в карты. Лишившись опоры, Уолкер медленно сползает на землю, а силуэт Тики Микка исчезает в набирающей силу песчаной буре. Хочется смеяться, хочется плакать. Но больше всего хочется снова ощутить то тепло. «Пять минут» думает Аллен. «Через пять минут я встану и пойду дальше. Я не остановлюсь. Я должен». Он падает на песок, чувствуя его даже под кожей. «Я не остановлюсь».
C сегодняшнего дня прошу считать меня Отрицательным, но привлекательным. (с) Сплин - Всего хорошего
Очень понравилось второе исполнение, так атмосферно, люблю когда ставят на чем-нибудь акцент, в данном случае песок, и отношения если их можно так назвать между Алленом и Тикки оже хорошо показаны. Спасибо
-
-
08.10.2009 в 00:28Шрамы. Бледные, маленькие, незаметные. Грубые, рваные, уродливыми траншеями бороздящие тело. Невидимые, призрачные, порой ноющие сильнее всего.
Эхо шагов тихим перестуком разносится по каменным коридорам. Временная победа и короткая передышка в этой бесконечной войне. Время, чтобы отдышаться, встать на ноги и заново собрать силы. Ярко улыбаясь, мимо проходит Линали. Наверное, снова к брату. Комуи ни на шаг не отпускает от себя чудом уцелевшую сестру. Канда все так же ворчит и пытается улизнуть из лазарета, мол, тренироваться надо, а не изображать из себя умирающего. А Лави, вопреки угрозам старшей медсестры, снова переселился в библиотеку. Книжник есть Книжник. Улыбаюсь, с тихим хлопком закрывая дверь комнаты. Семья. Чуть не потерянная и вновь обретенная. Наверное, нужно радоваться. Радоваться этим моментам затишья. Настежь распахиваю окно и щурюсь от холодного ветра. Наверное.
Здоровенный шрам от меча чуть ощутимо ноет. Руки машинально сжимаются в кулаки. Четырнадцатый, Отстранение. Запрет Ватикана. Невидимые шрамы порой страшнее и болезненнее внешних. Ногти с силой впиваются в ладони. Мне место – там, среди тысяч акум, среди разрушенных и сожженных городов, а не под чертовым «домашним арестом» с белобрысым прихвостнем на прицепе. Вернуться туда, Потому что не умею по-другому. Ради тех, кого я хочу защитить, тех, ради кого буду бороться и ради кого должен побеждать. Наша война. Против Графа, против Ноев…
Левое плечо предательски сводит судорогой. Воспоминания, как кадры старой кинопленки, невольно мелькают перед глазами. Ухмылка, высокомерный взгляд, тонкие пальцы в белой перчатке. «Приятных сновидений, малыш…» Случайный, чуть удивленный и словно ласковый взгляд. Рваный вдох, тягучая, режущая боль, стучащая в висках кровь. Легкое, почти нежное прикосновение. «Малыш, о чем ты сейчас думаешь?» Пульсирующий, растекающийся по венам адреналин, неровное частое дыхание, рука в предвкушении стискивает рукоять меча. Моя война. Та сильная непонятная тяга, когда тебя снова и снова тянет окунуться с головой в эти ощущения, снова посмотреть в эти надменные глаза, кожей ощущать чужое присутствие, вновь и вновь вставать и бороться. Тянет, тянет, тянет. Так же, как его. Чувствовать, как саднят раны и кровь бешено бежит по венам. Болезненное, ноющее и в то же время дурманящее, желанное чувство где-то внутри. Снова чувствовать себя живым.
Первая холодная капелька разбивается о подоконник, еще одна падает на щеку и скатывается по горячей коже. Еще, и еще. Разжимаю окоченевшие ладони. С негромким хлопком закрываю окно, приглушая робкий шелест дождя. Прикрыть глаза, прислониться лбом к холодному стеклу. Медленно втянуть легкими воздух, резко выдохнуть. Развернуться.
И не заметить маленькие резные крылышки, мелькнувшие за стеклом.
-
-
08.10.2009 в 00:43Хороший текст. )) Не знаю, что сказать конкретнее, но.. мне просто понравилось его настроение. )
просточитатель
-
-
08.10.2009 в 00:45просто читатель
-
-
08.10.2009 в 01:02и просто - спасибо ) я старался ))
автор
-
-
08.10.2009 в 01:02-
-
08.10.2009 в 02:06Автор просто в укуре, и понимайте это как хотите. Спойлеры на 182 и 187 главы.
Нои и экзорцисты - антиподы по природе. Это выражается в их целях, поведении и многих других аспектах. Убить экзорциста - совершенно нормальный и обыденный рефлекс любого уважающего себя ноя. И с обратной стороны все обстояло точно так же. И опять-таки это абсолютно нормально - драться, рвать друг друга на части, доказывая свое право на существование.
- Знаешь, почему ты мне так нравишься, юноша?
Мадарао остался где-то вдали, и Аллен может лишь молиться о том, чтобы он выжил. Сам экзорцист практически на пределе, ведь бой с Тики уходит все дальше и дальше в пустыню и явно не собирается прекращаться. И не ясно естественный ли это ход вещей, или впереди его ждет ловушка. Да и не время об этом задумываться.
- Вначале я думал, что это из-за того, что тебя так трудно убить, но потом...
Но если у Тики еще есть козырь в рукаве, его сущность ноя, которая снова может вырваться на свободу, то Аллен до дрожи боится повторения той ночи в лесу. Но, похоже, все к этому и ведет.
Уолкер уже не может скрывать свое тяжелое дыхание. Без мундира, который был изодран в клочья и скинут еще в километре позади, прекрасно видно, как сильно вздымается и опускается его грудь. Да и меч все чаще пропахивает песок, так как нормально его держать экзорцист уже не может.
- ...но причина оказалась в другом.
Песок вообще был везде: на одежде, в сапогах, в волосах. Он лез в лицо и, особенно, в раны, окрашиваясь в красный цвет.
- Как думаешь, что это?
Атаки Аллена становятся все отчаяннее, но и паузы между ними увеличиваются, ведь сил практически не осталось. Злость, отчаяние и вкус песка на зубах. И Тики Микк.
-Иди ты к черту! – кричит экзорцист.
-Да, собственно, только что от него, – улыбается, ной.
И снова безумная пляска.
Микк улыбается все шире и с непринужденной легкостью отбивает все атаки Аллена, как будто отмахивается от комара. Это выводит из себя, бесит, и Уолкер снова замахивается своим мечом. Но в ответ получает лишь удар под дых, и его отбрасывает назад. Встреча со скалой оказывается внезапной, и прежде, чем его сознание исчезает, Аллен успевает подумать, что все не может закончиться вот так. Но уже через секунду перед глазами темнеет.
…реальность предпочла возвращаться по кускам.
Сначала была тупая ноющая боль в затылке и неприятное чувство потеков крови на своей шее и вниз по спине. Потом пришла боль на груди, которую словно полоснули когтями. Аллен пробует пошевелить пальцами рук, но получается плохо. Но теперь он хоть бы знает, что левая рука снова на месте, и вряд ли он в ближайшее время сможет активировать свой меч. Он стонет от бессильной ярости и тут же чувствует, как сильная чужая рука захватывает его подбородок и приподнимает вверх лицо. Ему что-то говорят, но такое впечатление, что вездесущий песок заполнил и уши. Аллен трясет головой, чем вызывает новый приступ боли.
- ...по…ша…?
Тики?
-…юноша?
Его схватили?
Аллен пытается открыть глаза и сфокусировать свой взгляд, но только через несколько минут расплывчатое серое пятно обретает контуры Тики Микка.
-Ты в порядке? – снова задает свой вопрос ной.
-А похоже? – сплевывая кровь, хрипло отвечает Уолкер.
-Да не особо.
Микк на удивление серьезен - никаких ухмылок и ехидства в глазах, лишь… грусть? И тут Аллен наконец чувствует, где находится вторая рука ноя. Медленно и осторожно самыми кончиками пальцев Тики обводит контуры шрама на груди экзорциста. Часть майки порвалась после последней атаки, обнажая отметину, которую ему когда-то подарил Коронованный Клоун, и Тики не стал церемониться и дорвал ее до конца, чтобы полностью увидеть столь знакомую вещь.
-Откуда он у тебя? – все-таки спрашивает он.
-Сражался с акума. – Аллен старается всеми силами скрыть то, что по его хребту пробежал холодок. Он дергается, но Тики легко усаживает его обратно, не давая сдвинуться и на миллиметр.
-Ты не умеешь врать, мальчик.
- Тебе-то какая разница?! – срывая голос, выкрикивает Аллен, и его рывком ставят на ноги и прижимают спиной к той самой злополучной скале.
Он ожидает чего угодно: оскорбительных слов, новых ударов, того, что ной снова попытается уничтожить его чистую силу, в конце концов! Но подобное не приснилось бы ему в самых страшных снах. Как до этого пальцами Тики снова изучает его шрам, но уже губами.
Осторожно, нежно, но от этого ноги подгибаются хлеще, чем от любого удара. Каждое прикосновение жжет, и в то же время…
-Ти… ки…?
Аллен ошарашен и не знает, что ему делать. Да как вообще можно что-то делать, если не понимаешь, что происходит?!
Ной медленно поднимается во весь рост, смотря юноше прямо в глаза, а затем прижимается и обнимает. Из-за разницы в росте, макушка Аллена оказывается прямо под подбородком Тики и он чувствует запах, исходящий от мужчины, терпкий, манящий. Аллен понимает, что должен кричать, вырываться, но объятия ноя оказываются необычайно правильными и такими родными. Как будто Мана снова жив… как будто он снова не один.
…и седовласый мальчишка пропускает тот момент, когда уже сам вцепляется в одежду Микка, еще сильнее притягивая его к себе. Он плачет и сам не понимает почему. Тики гладит его по волосам, успокаивая, что-то шепчет.
-Знаешь, чего я хочу, Аллен?
Юноша вздрагивает, услышав свое имя из уст Тики, но все же спрашивает.
-Я хочу снова сыграть с тобой в карты.
Темная рука нежно смахивает слезы.
-Хочу, чтобы был обычный вечер, полный смеха людей и вкуса адреналина. Где-то рядом бы бегала Роад, пытаясь обратить на себя наше внимание… она, кстати, может быть очень милой и заботливой, только надо знать к ней подход… но мы бы все равно были увлечены игрой.
Тики мягко отстраняет Аллена и кладет свою руку на его шрам.
- Рядом были бы друзья… семья… родные нам люди.
Он кладет руку юноши на свой шрам в виде креста.
- Семья… Мы должны быть вместе, – тихо шепчет он ему на ухо. - Выживи, Аллен. Чтобы мы снова смогли сыграть в карты.
Лишившись опоры, Уолкер медленно сползает на землю, а силуэт Тики Микка исчезает в набирающей силу песчаной буре. Хочется смеяться, хочется плакать. Но больше всего хочется снова ощутить то тепло.
«Пять минут» думает Аллен. «Через пять минут я встану и пойду дальше. Я не остановлюсь. Я должен». Он падает на песок, чувствуя его даже под кожей.
«Я не остановлюсь».
-
-
08.10.2009 в 15:06-
-
09.10.2009 в 00:19заказчик
-
-
09.10.2009 в 00:25Чуяла моя печенка, что это ты!
Спасибо, саму проперло.
Автор №2
-
-
09.10.2009 в 00:44оно просто чудесно.. и очень настроенчески ))
Dark_Mousy
заказчик? ))) ух ты блин х) не думала.
-
-
09.10.2009 в 07:13Гюльчатай...открой личико?)))
Алекс ^_________^ угу
-
-
09.10.2009 в 08:23Раз уж Вы так настаиваете...)
-
-
12.10.2009 в 20:21