Работа Книгочея заключается в документальном засвидетельствовании происходящих на войне событий, поэтому Лави не спит. Приютившись под небольшим выступом скалы, он торопливо записывает на бумагу информацию о расстановке сил противника, порой замирая, чтобы вспомнить более мелкие детали или обдумать, как лучше построить фразу, чтобы она звучала понятнее. Старика на этот раз рядом нет - его послали на север с собственным заданием, поэтому юноше пришлось уехать в одиночку. Он не любит, когда поблизости нет того, с кем можно поделиться шуткой или просто поговорить, но сейчас это даже помогает. Тишина, нарушаемая лишь тихими ночными шорохами, как нельзя кстати для того, чтобы все обдумать. Лави пришел в Орден достаточное время назад, чтобы сделать свои собственные выводы.
За свою, пока еще короткую, жизнь, ученик Книгочея испытал на себе сорок восемь образов, этот - сорок девятый. Еще чуть-чуть, и перевалит за полсотни. Но еще ни разу он не вживался в роль так, как сейчас. Это и радует, и угнетает одновременно. Если бы не правило, запрещающее строить с окружающими близкие отношения, все было бы хорошо, но Лави понимает, что правило есть правило, и однажды ему придется вновь отказаться от всего: Ордена, друзей, имени, и начать новую жизнь в новом месте. Книжники – скитальцы по своей природе.
Но пока этого не произошло, он будет из-за всех сил бороться. Ради все тех же: Ордена, друзей, имени, потому что они что-то изменили в нем. Лави уже не тот человек, которым был "до". Он открыл в себе неведомые до того эмоции, которые не хочет потерять или "забыть", погрузившись в очередную "жизнь". Поэтому он будет цепляться за эту войну, как за нечто особенное. Пока битва продолжается, он будет здесь, с ними.
И когда в рассветном небе Книгочей видит черные точки приближающихся Акума, он поминает, что эта война закончится не скоро. Все только начинается.
Ключ проворачивается в замке два раза. Шторы на окнах плотно задернуты - звездный свет и незваные гости тут ни к чему. В комнате сумрачно и тихо, пахнет книгами и высушенными травами. Еще немного пахнет выпечкой и чужими странами, а Лави сначала медлит, а потом неспешно подходит к столу, садится на стул, придвигаясь. В кожу пальцев, видно, въелись чернила от слишком частого письма. Юный книжник зарывается в рыжие волосы, распутывая узелок, сдерживающий ремешки - повязка бесшумно падает на колени, и он щурится, уже обоими глазами, пытается не смотреть на окно, скрытое за шторами, - даже сейчас слишком непривычно и ярко. Второй глаз, обычно скрытый повязкой, совершенно обычный, ничего сверхъестественного. Лави берет в руки чернильную ручку, прикасается кончиком пера к бумаге. Тут же почти срывается, принимаясь наносить вязь символов, понятных лишь ему одному. Он строит города и заставляет реки течь. Дарит скромному девичьему сердцу любовь и забирает жизни. Здесь он всевластен, здесь он - властелин и мастер мира, вершитель судеб. Если он пишет: "И французская принцесса влюбилась в принца английского," - значит все будут помнить только о любви. Если он напишет, что они ненавидели друг друга - пожалуйста, все поверят ему, для людей это станет истиной, никто даже и не подумает ее опровергать. Если появится запись о том, что Рубикон никогда не был перейден - значит, правда, не подлежащая сомнению. Лави чувствует свою силу, незаметную для современников, но более мощную, чем любое изобретенное оружие. Лави мечтательно улыбается: ему не нужна слава или деньги, ему нужны знания. Именно в его руках, руках Лави, шанс выстроить новый мир, ведь все ещё только начинается.
-
-
05.11.2010 в 12:03Работа Книгочея заключается в документальном засвидетельствовании происходящих на войне событий, поэтому Лави не спит. Приютившись под небольшим выступом скалы, он торопливо записывает на бумагу информацию о расстановке сил противника, порой замирая, чтобы вспомнить более мелкие детали или обдумать, как лучше построить фразу, чтобы она звучала понятнее. Старика на этот раз рядом нет - его послали на север с собственным заданием, поэтому юноше пришлось уехать в одиночку. Он не любит, когда поблизости нет того, с кем можно поделиться шуткой или просто поговорить, но сейчас это даже помогает. Тишина, нарушаемая лишь тихими ночными шорохами, как нельзя кстати для того, чтобы все обдумать. Лави пришел в Орден достаточное время назад, чтобы сделать свои собственные выводы.
За свою, пока еще короткую, жизнь, ученик Книгочея испытал на себе сорок восемь образов, этот - сорок девятый. Еще чуть-чуть, и перевалит за полсотни. Но еще ни разу он не вживался в роль так, как сейчас. Это и радует, и угнетает одновременно. Если бы не правило, запрещающее строить с окружающими близкие отношения, все было бы хорошо, но Лави понимает, что правило есть правило, и однажды ему придется вновь отказаться от всего: Ордена, друзей, имени, и начать новую жизнь в новом месте. Книжники – скитальцы по своей природе.
Но пока этого не произошло, он будет из-за всех сил бороться. Ради все тех же: Ордена, друзей, имени, потому что они что-то изменили в нем. Лави уже не тот человек, которым был "до". Он открыл в себе неведомые до того эмоции, которые не хочет потерять или "забыть", погрузившись в очередную "жизнь". Поэтому он будет цепляться за эту войну, как за нечто особенное. Пока битва продолжается, он будет здесь, с ними.
И когда в рассветном небе Книгочей видит черные точки приближающихся Акума, он поминает, что эта война закончится не скоро. Все только начинается.
-
-
29.11.2010 в 17:27Ключ проворачивается в замке два раза. Шторы на окнах плотно задернуты - звездный свет и незваные гости тут ни к чему.
В комнате сумрачно и тихо, пахнет книгами и высушенными травами. Еще немного пахнет выпечкой и чужими странами, а Лави сначала медлит, а потом неспешно подходит к столу, садится на стул, придвигаясь.
В кожу пальцев, видно, въелись чернила от слишком частого письма. Юный книжник зарывается в рыжие волосы, распутывая узелок, сдерживающий ремешки - повязка бесшумно падает на колени, и он щурится, уже обоими глазами, пытается не смотреть на окно, скрытое за шторами, - даже сейчас слишком непривычно и ярко. Второй глаз, обычно скрытый повязкой, совершенно обычный, ничего сверхъестественного.
Лави берет в руки чернильную ручку, прикасается кончиком пера к бумаге. Тут же почти срывается, принимаясь наносить вязь символов, понятных лишь ему одному.
Он строит города и заставляет реки течь. Дарит скромному девичьему сердцу любовь и забирает жизни. Здесь он всевластен, здесь он - властелин и мастер мира, вершитель судеб. Если он пишет: "И французская принцесса влюбилась в принца английского," - значит все будут помнить только о любви. Если он напишет, что они ненавидели друг друга - пожалуйста, все поверят ему, для людей это станет истиной, никто даже и не подумает ее опровергать. Если появится запись о том, что Рубикон никогда не был перейден - значит, правда, не подлежащая сомнению.
Лави чувствует свою силу, незаметную для современников, но более мощную, чем любое изобретенное оружие. Лави мечтательно улыбается: ему не нужна слава или деньги, ему нужны знания.
Именно в его руках, руках Лави, шанс выстроить новый мир, ведь все ещё только начинается.