Основное участие: фанфик.

[Оркотт и Ко]

Название: Даттаа.
Герои/пейринг: Веска\Папа Ди.
Рейтинг: R.
Предупреждения: нецензурная лексика. Фик делится на две части - "до рекламы" и "после". Часть "после рекламы" будет добавлена в течении недели.
Дисклеймер: права не извлекаю, на выгоду не претендую.

Веске Хоуэлу не снятся сны. Вся его жизнь и так слишком похожа на сон – в зыбком тумане он всё бежит за чёрным пятном у горизонта, а опора – зацепки – рушится под ногами. Во сне люди часто падают в бездну. Веска бывал на её дне уже много раз, но наяву. Поэтому, Веске не нужны сны.
В номере было душно. На стене оглушительно тикали круглые часы со стрелками, пережиток прошлого, какой обычно оставляют для создания интерьера. В номере на одного, маленькой гостиницы bed&breakfast, интерьера не было. Но скромный бюджет скряги хозяина не позволял заменить тикающие чудовища на нормальные, электронные, будильники с выбором из пяти мелодий.
Веска отчаянно не хотел просыпаться. Уже на границе серого ничто – сна и яви, он чувствовал, будет плохо. Откуда-то издалека накатывала тошнота, а мерное тиканье часов превращалось в удары невидимого молотка, методично раскраивающего висок. По опыту, Веска знал, дальше будет хуже.
Ещё в студенчестве, на шумных проводах сессий и встречах новых друзей, собраниях клубов и пьянках без причин, Веска проверил и перепроверил много раз одну истину – пить он не умеет. Натренированный плаванием и каждодневными пробежками организм сдавался хмелю не сразу. Под улюлюканье друзей, Веска глушил не один литр пива и проходил вдоль нарисованной белым мелом черты, на спор и время расстёгивал блузки особенно смелых девчонок и много чего ещё, что приходило в распалённые выпивкой и молодостью головы. Но потом всегда накрывало, быстро и качественно, как персональным девятым валом на голову, Веску скашивало и отрубало. А утром был ад.
За следующие двадцать лет, Веска не научился пить. Всё так же, он не мог рассчитать свою норму и пил до отключки. А утром мучился тяжёлым похмельем. Одно и тоже, в выписанные под копирку утра, не смотря на страны, отели, квартиры и часовые пояса. Утром после, Веска всегда хотел умереть.
Часы тикали, всё громче и тошнотворнее. И всё сложнее у Вески получалось игнорировать острые когти головной боли. Явь настойчиво тянула его из приветливого нигде, наваливаясь памятью о только завершившемся деле.
Начальство назвало операцию удачной, прислало благодарность и премию на банковский счёт. А по мнению Вески, случился полный провал – его пятно у самого горизонта, манок, ведущий за собой уже много лет, опять ускользнул, для верности подставив парочку крупных гангстеров.
Веска рыкнул в подушку и быстро сел. Глаза он открыл чуть позже, когда смог побороть тошноту и головокружение. Резкие движения и похмелье – чертовски плохой коктейль, но иначе агент Хоуэл не умел.
В номере ещё гостили ранние предрассветные сумерки. До того, как горячее южно солнце покажется на горизонте и станет действительно жарко, Веска собирался прийти в себя. Он проговаривал себе команды, продумывал список дел на день. И параллельно всем прочим делам агент Хоуэл размышлял.
Ещё в университете он приобрёл привычку сопоставлять факты. Сначала неосознанно, просто цепляясь за странности в рассказах одного жуткого типа, переведённого из Пекина. Потом в ФБР, на каждой операции и тайном задании. С годами Веска научился находить самые мелкие ниточки, всё то, что так легко связывает обстоятельства происшествия воедино и что прохлопывают девяносто девять процентов бездарей с жетоном в кармане. Благодаря навыку Веска раз за разом находил след.
Этот очередной bed&breakfast с потёртой мебелью и видом на Восточную Сьерра-Мадре изо всех окон, не такая уж и дыра. В номере Вески был свой туалет и старая, но чистая ванная. Из крана текла горячая вода. А гигантские крылатые тараканы оказывались в комнатах только один месяц в году. В Монтеррее, как и полусотне других мест, куда работа закидывает агентов ФБР, полно пристанищ похуже. Половину из них Веска прополз на животе во время работы. Или чуть позже, когда дело уже было закрыто, но агент Хоуэл, личный агент Малдер аризонского филиала бюро, чувствовал, что след там.
Вентиль холодной воды шёл туго, им слишком часто пользовались. Под раковиной загудели трубы, кран откашлялся сырым воздухом, и только потом полилась вода. Веска подождал ещё минуту, чтобы коричневатая муть стала прозрачной, набрал полные ладони воды и выплеснул её в лицо.
«С добрым утром» - в мутноватом старом зеркале без рамы Веска казался помятым и опухшим – постаревшим за ночь, как за пять лет. По заросшей щетиной скуле к углу рта сползало красное пятно – след вымазанных красной помадой губ женщины, чьего лица он не помнил. Такая же традиция, как головная боль и тошнота после пьянки, уже без удивления Веска отметил, что мексиканские шлюхи, как и все прочие, красят рты в цвет сочного граната, особенно плохо смывающийся с не бритого лица. Или он сам предпочитал женщин с такими губами.
Видеть своё отражение или бриться в одинаковые похмельные утра Веска не любил. Знал, что жизнь его потрепала, но не хотел смотреть на это лишний раз. Веска прекрасно понимал, что разменял свою жизнь ни на что. Ещё в далёком семьдесят шестом собрал в охапку все перспективы, мечты, стремления и спустил в унитаз, чтобы удобнее было гоняться за своей персональной химерой. К сорокалетию он подошёл неустроенным холостяком, с сомнительной репутацией и очень скромными сбережениями.
Таким был Веска в зеркале, в редкие минуты после запойных ночей, в то время, когда очень хочется пожалеть себя, но при этом и пнуть побольнее. Он смотрел на своё отражение, уже другим, проясняющимся взглядом, хмурился и посылал всё к чёрту. После каждой неудачи, каждой упущенной возможности, в последний момент не сложившейся головоломки, когда китайский сукин сын снова успевал удрать, Веска снова обещал себе не сдаваться.
«Остановлюсь только когда сдохну или прижму его» - вновь говорил себе Веска, и головная боль, тошнота, лежащие на плечах годы – всё разом отпускало его, а в сознании складывались новые ниточки, за которые никто не догадался дёрнуть раньше.
Из ванной, дверь в которую Веска всегда забывал закрыть, было видно, как в комнату прокрадывался свет. Чётче проступали контуры слишком мягкой двуспальной кровати, газетного столика, обитого твидом кресла, сумрак сжимался и прятался в набухающих чернотой тенях - начинался новый день.
Глупое заблуждение, что взрослые не ждут наступления утра, почти так же сильно, как дети. Иногда Веске казалось, что именно взрослым, уже потасканным ежедневной рутиной, утро «другого дня» нужно как никому другому. Иллюзия новизны, шанс сделать что-то по-другому, начать заново или, наконец, оборвать – это всё равно, что побороть зубастого монстра, выедающего из шкафа все чистые носки. Глядя, на розоватый свет, Веска расслаблялся, закрывал глаза и разминал затёкшую на неудобной подушке шею.
Через час не молодая густо надушенная горничная принесёт завтрак. Через восемь, Веску ждёт самолёт. А в промежутке между горячей едой и вылетом, будет время ещё раз заглянуть в оставленную хитрым китайцем квартиру.

***

- Пятый выход! – Веска ещё раз прокричал в трубку своего допотопного мобильного, простого и надёжного, пытаясь пробиться сквозь окружающий шум. Джон, ждущий по другую сторону регистрации прилетающих, пытался что-то ответить, но за рёвом двигателей взлетающего боинга, Веска его не услышал. На добрые пять минут ему заложило уши, все звуки доходили будто сквозь вату или затычки для ушей, какие предусмотрены в номерах гостиниц бизнес класса.
Джон отирался в третьем ряду встречающих, переминаясь с ноги на ногу, тянул шею, чтобы рассмотреть входящих. Веска отметил его хороший серый костюм и круглый, как пивной бочонок, живот.
- Давно не виделись! – Джон затряс его руку обеими своими ладонями, красными и мокрыми от пота. Июнь в Майами – премерзкое время, особенно для обладателей десятка лишних фунтов и холостяков средних лет, ненавидящих жару с самого детства.
- Давно. – Веска первым направился к стоянке. – Ты на машине?
Конечно, Джон был на машине. На своей обтекаемой серебристой красавице с откидной крышей. Об этой тачке он сообщил каждому своему знакомому, каждому другу со студенческих времён и, может быть, всем десяти собакам своей матери, проживающей в Мемфисе. Веска, не церемонясь, скинул свой потёртый чемодан, со следами наклеек от половины аэропортов мира, на заднее сидение, на белую мягкую кожу, которую чистить сложнее, чем станцевать сальсу на битом стекле.
- Давай сразу в управление. – Веска громко хлопнул дверцей, вытащил сигарету из мятой пачки и торопливо закурил. За три часа перелёта и ещё час возни с регистрацией, он терпел, перемалывая зубами никотиновую жвачку, но дольше сдерживаться не мог. Потому что курение – это зависимость. Такая стойкая, и хуже наркотической, потому что сигареты легальны. Пройдёт пятьдесят лет, и свободно покурить можно будет только в Амстердаме, в специальных полуподвальных барах, где пару грамм табака дают под личную подпись.
- Друг, я люблю свою машину! – Джон перекинул ремень безопасности поперёк груди, защёлкнул его под сидением и очень нежно погладил руль. – Не мог бы ты не курить?
- Не мог бы. – Уже давно Веска научился разговаривать, не вынимая изо рта сигарету, затягиваться и выдыхать, так чтобы руки были свободны, и можно было, не прерываясь, листать старые отчёты в пыльных архивах. – Данные по вскрытию Линденбаума уже есть?
- Должны прийти сегодня. – Джон с укоризной смотрел на сигарету в зубах Вески, но настаивать на своём не стал. Он очень любил свою машину, но так же, он хорошо помнил студенчество и слышал ни одну байку о скверном характере агента Хоуэла. – Может, сначала поедим и закинем твои вещи в отель?
- Я съел пару гамбургеров в самолёте. А отель до вечера не провалится в кроличью нору. – Веска посмотрел на свои ручные часы, с противоударным стеклом и указанием времени в пяти часовых поясах. – Лучше ещё расскажи о деле.
Джон тяжело вздохнул, но послушно вывел машину на двадцать первое шоссе.

Судмедэксперт принёс отчёт лично. На его худом загорелом лице, прорезанном глубокими морщинами, читалась задумчивость, не свойственная людям, привыкшим обедать по соседству с выпотрошенными трупами.
- Экзотическая дрянь? – Веска оторвался от показаний вдовы погибшего, от педантично аккуратно исписанных ерундой листов. Эксперт замер на пороге, моргнул несколько раз, будто пытался понять, что ему только что сказали. Потом медленно киснул.
- Latrodectus tredecimguttatus – каракурт.
- Чёрная вдова? – Веска ухмыльнулся. Эксперт кивнул, протянул ему пластиковую папку с отчётом.
- А ты хорошо разбираешься в гадах. – Джон заглянул через плечо Вески, всмотрелся в сухие строчки медицинского заключения. Сначала он улыбался - вспоминал, как много в университете таинственный граф Ди рассказывал о редких животных, как Веска наслушался больше других, потому что сам господин – случай сводил его со звездой факультета то в лаборатории Фрица, то в сломанном лифте, то в водах тёплого греческого моря. Но потом уголки его больших мясистых губ поползли вниз, лицо вытянулось. – Как, месяц назад?!
И он, и агент Хоуэл, уставились на сухенького старичка, лучшего медэксперта округа. Тот потерянно улыбнулся, развёл руками.
- Я сам не понимаю. Данные провели восемь раз. Сняли образцы с кожи, костей, внутренних органов – отовсюду. По всем анализам, смерть наступила месяц назад.
Джон молча открывал и закрывал рот, играя в гляделки с экспертом. Оба они смотрели прямую трансляцию с открытия выставки, организованной семьёй Линденбаум, всего три дня назад. Кайл Линденбаум, по мнению медиков, мёртвый уже больше тридцати суток, сверкал перед камерами белозубой улыбкой, пил шампанское из высокого бокала и долго рассказывал о благотворительных и меценатских программах своего холдинга.
- Всё непонятнее, да? – Веска с громким хлопком закрыл папку. Внутри него сжималась тугая пружина, мурашки бегали под кожей, будто маленькие голодные гончие. Веска чувствовал след. – Должно быть ещё что-то. Док, что ещё странного было в трупе?
Судмедэксперт нахмурился. Его взгляд стал острым, как скальпель, которым он орудовал уже сорок лет. Взгляд попытался расчленить голову Вески, агента Хоуэла, специально приглашённого для следствия по особенно щекотливому делу. Выцветшие глаза за стёклами элегантных очков впились в лицо Вески, весь старичок эксперт превратился в сложную и очень умную следственную машину.
Такие люди, специалисты на грани безумия, отчаянные фанатики своего дела, они всегда узнают друг-друга. Каждый по-своему, через призму своего пунктика, анализировал и распознавал другого, такого же, как он сам. Через своё искусство воссоздания обстоятельств и причин через мёртвое тело, эксперт узнал Веску.
- Да, было. – Он улыбнулся, спрятав тяжёлый взгляд за распухшими веками, сеточкой мимических морщин, трещинками разбегающихся от уголков глаз. – Я нашёл укусы… - он замолчал, подбирая слово – в неожиданном месте. Три на губах, два на шее, ещё пять на груди. И никаких следов связывания, анестезии или обездвиживания. Вообще никаких следов химических препаратов, только яд каракурта.
- Он просто позволил закусать себя до смерти!? – Джон поёжился.
- Или вещества растворились. – Добавил эксперт.

Ди точно был причастен к делу. Веска знал это, чувствовал каждым нейроном, каждым нажитом годами поисков синапсом. От всех странностей и неувязок пахло хищным китайским гадом, его жасминовыми бабскими духами, пудрой из натуральных компонентов, которой он посыпал мозги всем своим слушателям. Впервые за три с половиной месяца, после Монтеррея, душной Мексики, Веске было хорошо.
Джулия Татл Козуэй ложилась под колёса возлюбленной Джоном красавицы, в лицо бил солёный, просаленный смогом ветер. По радио играла развесёлая пляжная глупость, безголосые мальчики кричали о пляже-солнце-девочках в бикини. Веска смотрел вперёд на дорогу через тёмные стёкла тонированных очков.
- Миссис Линденбаум будет недовольна. – Ещё раз заметил Джон. Он обливался потом на водительском сидении, но и не думал поднять крушу машины. – Её допрашивали уже шесть раз. Эксперты истоптали её сад, все чёртовы пол мили розовых кустов. В её трёхэтажном доме не осталось ни одного дюйма, на который бы не посветили лупой. Что ещё ты хочешь у неё найти!?
Джон то и дело переводил взгляд с дороги на Веску и обратно. Старина Джон, превратившийся из тонкокостного хиппи в пузатого агента флоридского отделения ФБР, уже в четвёртый раз пытался отговорить Веску. Семья влиятельного человека, скандал, жалобы – теперь его всё это волновало, теперь он почти пожалел, что вызвонил своего старого университетского друга, слывшего психом, но чертовски хорошим агентом.
- В отличие от вас, я точно знаю, что нужно спрашивать. – Веска щелчком отправил докуренную до фильтра сигарету в полёт до обочины и тут же достал новую. – Я точно знаю, где искать.

Дом миссис Линденбаум, подтянутой пластикой, но стареющей особы, которая предпочитала называться «просто Ада», был шикарен. Белый мрамор дорожек упирался в натуральный камень стен дома, натуральное же дерево скрипело под начищенными ботинками агентов, когда строго одетый управляющий сопровождал их в гостиную.
Ада раскинулась на белах подушках, выгодно очерчивающих её загорелое не молодое тело. Низкий диванчик, стоял так ненавязчиво удачно, что с него хозяйка дома видела всю комнату и незаметно могла подать знак охране.
- Я всё уже сказала вашим коллегам! Я уже много раз всё сказала! Я занятая женщина! – Не здороваясь, Ада сразу пошла в наступление. Все мучимые непреходящей скукой богатые дамы обожают делать вид, что заняты. Когда они нужны правительству, когда пришло время отдать гражданский долг, они всегда заняты. Им так хочется в это верить. И так хочется защитить свои гадкие семейные тайны. – Я уже всё рассказала!
Веска хмыкнул. Если бы каждый раз, когда опрашиваемые это говорили, ему давали пенни, Веска бы мог себе позволить такой же дом, как у Ады Линденбаум, или даже два.
- Появились новые обстоятельства дела, миссис Линденбаум. – Агент Хоуэл прошёл через гостиную, отметив три камеры видеонаблюдения на стенах, и растянулся в плетёном кресле правее Ады. – У вашего мужа были какие-то дела с подозрительным китайцем, именующем себя «граф Ди»?
Подошедший следом Джон закашлял. Миссис Линденбаум прищурилась, её лицо непроизвольно дёрнулось, так бывает, когда пытаются скрыть неожиданно нахлынувшие эмоции.
- Муж ничего не говорил. – Ада села, вытянувшись прямой струной, сверху вниз глядя на Веску. – Семья Линденбаум весьма уважаема. У Кайла не могло быть дел с подозрительными людьми.
- И он ничего не покупал у этого подозрительного человека, с которым не имел дела? – Веска нагнулся вперёд, устроив локти на коленях и сцепив пальцы в замок. – Какое-то контрабандное животное, например?
На скулах миссмс Линденбаум заходили желваки.
- Покиньте мой дом немедленно. Вы оскорбили мою семью, но если уйдёте сейчас, я не стану жаловаться вашему начальству. – Её голос звенел сталью, тихой яростью, доступной только женщинам непререкаемостью приказа.
- Ваш гражданский долг, не препятствовать отправлению правосудия. – Веска не двинулся с места, его голос тоже стал ниже, жёстче.
- Я буду жаловаться! Вас выкинут с позором и лишат всего! – Наконец-то она взорвалась. Забыв об охране, которой было достаточно одного знака рукой, забыв о своём положении, Ада начала кричать, как простая кухарка. – Вы пожалеете!
- Не думаю. - Джон не знал, где Веска научился так разговаривать, так давить людей, что миссис Линденбаум заткнулась и осталась сидеть с открытым ртом. – На меня уже жаловались арабские шейхи, король Брунея, младший брат Её Величества Елизаветы II и много кто ещё. Их было так много, что уже можно открыть целый тайный клуб «Влиятельные лица, которые жаловались на агента Хоуэла».
Джон никогда не жаловался на слабые нервы, работа в ФБР предполагает определённую стойкость психики, но сейчас он был близок к обмороку. Возможно, как и миссис Линденбаум.
- Убирайтесь. – Белыми непослушными губами прошептала она ещё раз. Аду мелко трясло, как в лихорадке. – Муж ничего не говорил. Он только начал вкладывать деньги в эту дурацкую выставку. Месяц назад, он исчез на целую ночь, а, вернувшись, заболел этой идеей. Кайл никогда не интересовался искусством, но последний месяц он им бредил.
- Месяц значит? – Веска поднялся, достал из нагрудного кармана пачку сигарет. – Много денег он вложил в эту выставку?
- Пятнадцать миллионов долларов. – Миссис Линденбаум закрыла лицо руками, она не плакала, не осталось и следа её недавней истерики. Миссис Линденбаум просто очень устала. – Я не знаю, во что там можно было вложить пятнадцать миллионов долларов.
- И вам не интересно, куда делись эти деньги?
- Нет. – Ада подняла глаза, потухшие глаза стареющей женщины, жизнь которой не сложилась. – Я не хочу, чтобы семья была опорочена. Я еврейка, я уважаю традиции и честь. Уходите.

На обратном пути был полдень, марево, в котором асфальт плавился и проседал под весом машин, было гудение ветра и крики Джона.
- Я тебя не понимаю, Веска! Я, чёрт возьми, ничего не понимаю! Ты трахнутый псих! Шизик, который гоняется за НЛО и бывшей женой!
- Я не был женат. – Со своего места Веска скучающе смотрел в окно, ему было о чём подумать, а Джон ничего нового всё равно не скажет.
- А ведёшь себя так, будто был! На графе Ди! Твою мать, Веска, ты хоть понимаешь, что помешался на нём! Я не верил всем слухам, потому что слухи никогда не бывают полностью правдивы! Но ты ещё хуже! Ты бредишь, ты болен им! – Джон отвлёкся от дороги, чтобы вскричать последнее непосредственно в ухо Веске. – Мы все были им очарованы! Да, были! Все! Альберт ориентацию, а потом даже пол был готов сменить! Но, дьявол, Веска, у Альберта сейчас жена с двумя волейбольными мечами в блузке и пятеро детей!
- И любовник азиат, который каждую среду хлещет его плетью по одряхлевшей заднице. – Спокойно отозвался Веска, и Джон чуть не выпустил руль.
Машину занесло вправо, завизжали шины, мимо пронесся отчаянно гудящий пежо. Ещё бы чуть-чуть и они врезались – вылетели на встречную или в кювет. На обочине серебристая красотка Джона подняла целый ядерный гриб пыли. Он медленно оседал на капот, белые кожаные сидения, который чистить сложнее, чем станцевать сальсу на битом стекле, на макушку Джона, где прибавилось седых волос.
- Какого чёрта. – Когда пыль улеглась, Джон полностью развернулся к Веске. – Какого грёбаного чёрта ты несёшь?!
Веска закурил. Пока Джон смотрел на него наливающимися кровью глазами, пока кулаки Джона сжимались и тряслись, Веска спокойно закуривал.
- Два года назад я был на операции в Греции. Брали группу, готовящую переворот. И знаешь, у этих экстремистских сукиных детей был компромат на всех греческих больших шишек. На всех политиков, бизнесменов, общественных деятелей. На «Морского Барона» тоже была папка. – Под спокойным голосом Вески Джон сдувался. Его кулаки разжались, плечи опустились. Только глаза стали ещё больше. – Я нашёл эти откровения первым. Чёрную папку с отчётами, парой дисков видеозаписей и фотографии. Ты и не представляешь Джон, какого дерьма я насмотрелся.

Перерыв на рекламный блок.

@темы: PSOH~FEST- 2011

Comments

[D-Winter]

стиль тяжелый, но подходит
продолженияяяя!

+2

[Оркотт и Ко]

Der Winter, а можно подробнее, почему стиль кажется тяжёлым и как это проявляется? А знаю, что что-то с тем, как я пишу, не так, но что именно понять, а значит исправить, не могу(.

[D-Winter]

К сожалению, не смогу внятно объяснить. Чукча только читатель.

Кажется, будто много уточнений, в которых вязнешь:

Эксперты истоптали её сад, все чёртовы пол мили розовых кустов. В её трёхэтажном доме не осталось ни одного дюйма, на который бы не посветили лупой.

Но не стала бы ничего менять, оно хорошее и интересное именно такое.)

[Оркотт и Ко]

Der Winter , спасибо). Этот фик изменить, наверное, и не получится, он уже зажил сам по себе. А на будущее, ваши замечания мне очень пригодятся).

[mray]

мне понравилось.
и стиль тяжелым не показался - именно такой, какой нужен. для этой ситуации и этого текста.
Веска в Вашем исполнении - это что-то!

[Паранойя Либестуд]

пока еще рано судить о том, насколько история удалась автору, но текст определенно заинтересовал)

[Iris Lloyd Troy]

Интересно! жду продолжения.

[Arukado]

*с нетерпением ждет продолжения*

[mray]

кстати, а тут голосовать можно? и за неоконченный текст?
если да, то + 1.

[Кышь]

ооооу, вот это дааа)) вот это уточнения)) и история)
множество мелких деталек, которые складываются в очень яркую и жизненную картину.
*окапывается и ждет продолжения*

[Berry_&_Kelly]

Очень понравилось,так вхарактерно.
Шизик, который гоняется за НЛО и бывшей женой!
И в этом весь Веска. Но какой тут Веска! И прописано хорошо(то же похмелье), прочитала на одном дыхании. Жду вторую часть)

[Sharlotta-Elburn]

+1. Хороший детективный сюжет, жду продолжения.

[Berry_&_Kelly]

И,да, +1.

[[Мэв]]

Отлично Веска получился просто замечательным!
+1
И ждем продолжения)

[Tish Addams]

Дорогие сообщники, пожалуйста, простите, что фик дописывался так долго! Он неожиданно разросся и потребовал значительно больше времени, чем я рассчитывала. Так же, из-за размера пришлось дробить текст на главы и отдельные части глав. Поэтому, я полностью перевыкладываю его в комментариях ниже и с некоторыми правками.
Очень надеюсь, моя безответственность не убивала в вас интерес к этой истории. Ещё раз, простите за ожидание .

Название: Даттаа
Герои/пейринг: Веска\Папа Ди
Рейтинг: R
Предупреждения: нецензурная лексика. Без малого 16000 слов.
Дисклеймер: права не извлекаю, на выгоду не претендую.

Пролог. Утро нового дня

Веске Хоуэлу не снились сны. Вся его жизнь и так была слишком похожа на сон – в зыбком тумане он всё бежал за чёрным пятном у горизонта, а опора – зацепки – рушилась под ногами. Во сне люди часто падают в бездну. Веска бывал на её дне уже много раз, но наяву. Поэтому, Веске не было нужды в снах.

* * *

В номере было душно. На стене оглушительно тикали круглые часы со стрелками, пережиток прошлого, какой обычно оставляют для создания интерьера. В номере на одного, маленькой гостиницы bed&breakfast, интерьера не было. Но скромный бюджет скряги хозяина не позволял заменить тикающие чудовища на нормальные, электронные, будильники с выбором из пяти мелодий.
Веска отчаянно не хотел просыпаться. Уже на границе серого ничто – сна и яви, он чувствовал, будет плохо. Откуда-то издалека накатывала тошнота, а мерное тиканье часов превращалось в удары невидимого молотка, методично раскраивающего висок. По опыту, Веска знал, дальше будет хуже.
Ещё в студенчестве, на шумных проводах сессий и встречах новых друзей, собраниях клубов и пьянках без поводов, Веска проверил и перепроверил много раз одну истину – пить он не умеет. Натренированный плаванием и каждодневными пробежками организм сдавался хмелю не сразу. Под улюлюканье друзей, Веска глушил не один литр пива и проходил вдоль нарисованной белым мелом черты, на спор и время расстёгивал блузки особенно смелых девчонок и много чего ещё, что приходило в распалённые выпивкой и молодостью головы. Но потом всегда накрывало, быстро и качественно, как персональным девятым валом на голову, Веску скашивало и отрубало. А утром был ад.
За следующие двадцать лет, Веска не научился пить. Всё так же, он не мог рассчитать свою норму и пил до отключки. А утром мучился тяжёлым похмельем. Одно и тоже, в выписанные под копирку утра, несмотря на страны, отели, квартиры и часовые пояса. Утром после, Веска всегда хотел умереть.
Часы тикали, всё громче и тошнотворнее. И всё сложнее у Вески получалось игнорировать острые когти головной боли. Явь настойчиво тянула его из приветливого нигде, наваливаясь памятью о только завершившемся деле.
Начальство назвало операцию удачной, прислало благодарность и премию на банковский счёт. А по мнению Вески, случился полный провал – его пятно у самого горизонта, манок, ведущий за собой уже много лет, опять ускользнул, для верности подставив парочку крупных гангстеров.
Веска рыкнул в подушку и быстро сел. Глаза он открыл чуть позже, когда смог побороть тошноту и головокружение. Резкие движения и похмелье – чертовски плохой коктейль, но иначе агент Хоуэл не умел.
В номере ещё гостили ранние предрассветные сумерки. До того, как горячее южное солнце покажется на горизонте и станет действительно жарко, Веска собирался прийти в себя. Он проговаривал себе команды, продумывал список дел на день. И параллельно всем прочим делам агент Хоуэл размышлял.
Ещё в университете он приобрёл привычку сопоставлять факты. Сначала неосознанно, просто цепляясь за странности в рассказах одного жуткого типа, переведённого из Пекина. Потом в ФБР, на каждой операции и тайном задании. С годами Веска научился находить самые мелкие ниточки, всё то, что так легко связывало обстоятельства происшествия воедино и что прохлопывали девяносто девять процентов бездарей с жетоном в кармане. Благодаря навыку Веска раз за разом находил след.
Этот очередной bed&breakfast с потёртой мебелью и видом на Восточную Сьерра-Мадре изо всех окон, не такая уж и дыра. В номере Вески был свой туалет и старая, но чистая ванная. Из крана текла горячая вода. А гигантские крылатые тараканы оказывались в комнатах только один месяц в году. В Монтеррее, как и полусотне других мест, куда работа закидывает агентов ФБР, полно пристанищ похуже. Половину из них Веска прополз на животе во время работы. Или чуть позже, когда дело уже было закрыто, но агент Хоуэл, личный агент Малдер аризонского филиала бюро, чувствовал, что след там.
Вентиль холодной воды шёл туго, им слишком часто пользовались. Под раковиной загудели трубы, кран откашлялся сырым воздухом, и только потом полилась вода. Веска подождал ещё минуту, чтобы коричневатая муть стала прозрачной, набрал полные ладони воды и выплеснул её в лицо.
«С добрым утром» - в мутноватом старом зеркале без рамы Веска казался помятым и опухшим – постаревшим за ночь, как за пять лет. По заросшей щетиной скуле к углу рта сползало красное пятно – след вымазанных красной помадой губ женщины, чьего лица он не помнил. Такая же традиция, как головная боль и тошнота после пьянки, уже без удивления Веска отметил, что мексиканские шлюхи, как и все прочие, красят рты в цвет сочного граната, особенно плохо смывающийся с небритого лица. Или же он, Веска, предпочитал женщин с такими губами.
Видеть своё отражение или бриться в одинаковые похмельные утра Веска не любил. Знал, что жизнь его потрепала, но не хотел смотреть на это лишний раз. Он прекрасно понимал, что разменял свою жизнь ни на что. Ещё в далёком семьдесят шестом собрал в охапку все перспективы, мечты, стремления и спустил в унитаз, чтобы удобнее было гоняться за персональной химерой. К сорокалетию он подошёл неустроенным холостяком, с сомнительной репутацией и очень скромными сбережениями.
Таким был Веска в зеркале, в редкие минуты после запойных ночей, в то время, когда очень хотелось пожалеть себя, но при этом и пнуть побольнее. Он смотрел на своё отражение, уже другим, проясняющимся взглядом, хмурился и посылал всё к чёрту. После каждой неудачи, каждой упущенной возможности, в последний момент не сложившейся головоломки, когда китайский сукин сын снова успевал удрать, Веска снова обещал себе не сдаваться.
«Остановлюсь только когда сдохну или прижму его» - вновь говорил себе Веска, и головная боль, тошнота, лежащие на плечах годы – всё разом отпускало его, а в сознании складывались новые ниточки, за которые никто не догадался дёрнуть раньше.
Из ванной, дверь в которую Веска всегда забывал закрыть, было видно, как в комнату прокрадывался свет. Чётче проступали контуры слишком мягкой двуспальной кровати, газетного столика, обитого твидом кресла, сумрак сжимался и прятался в набухающих чернотой тенях - начинался новый день.
Глупое заблуждение, что взрослые не ждут наступления утра, почти так же сильно, как дети. Иногда Веске казалось, что именно взрослым, уже потасканным ежедневной рутиной, утро «нового дня» нужно как никому другому. Иллюзия новизны, шанс сделать что-то по-другому, начать заново или, наконец, оборвать – это всё равно, что побороть зубастого монстра, выедающего из шкафа все чистые носки. Глядя, на розоватый свет, Веска расслабился и начал осторожно разминать затёкшую на неудобной подушке шею.
Через час не молодая густо надушенная горничная принесёт завтрак. Через восемь, Веску ждёт самолёт. А в промежутке между горячей едой и вылетом, будет время ещё раз заглянуть в оставленную хитрым китайцем квартиру.

[Tish Addams]

Труп здравствующего банкира

- Пятый выход! – Веска ещё раз прокричал в трубку своего допотопного мобильного, пытаясь пробиться сквозь окружающий шум. Джон, ждущий по другую сторону регистрации прилетающих, пытался что-то ответить, но за рёвом двигателей взлетающего боинга, Веска его не услышал. На добрые пять минут ему заложило уши, все звуки доходили будто сквозь вату или затычки для ушей, какие предусмотрены в номерах гостиниц бизнес класса.
Джон отирался в третьем ряду встречающих, переминаясь с ноги на ногу, тянул шею, чтобы рассмотреть входящих. Веска отметил его хороший серый костюм и круглый, как пивной бочонок, живот.
- Давно не виделись! – Джон затряс его руку обеими своими ладонями, красными и мокрыми от пота. Июнь в Майами – премерзкое время, особенно для обладателей десятка лишних фунтов и холостяков средних лет, ненавидящих жару с самого детства.
- Давно. – Веска первым направился к стоянке. – Ты на машине?
Конечно, Джон был на машине. На своей обтекаемой серебристой красавице с откидной крышей. Об этой тачке он сообщил каждому своему знакомому, каждому другу со студенческих времён и, может быть, всем десяти собакам своей матери, проживающей в пригороде Миннеаполиса. Веска, не церемонясь, скинул свой потёртый чемодан, со следами наклеек от половины аэропортов мира, на заднее сидение, на белую мягкую кожу, которую чистить сложнее, чем станцевать сальсу на битом стекле.
- Давай сразу в управление, – Веска громко хлопнул дверцей, вытащил сигарету из мятой пачки и торопливо закурил. За три часа перелёта и ещё час возни с регистрацией, он терпел, перемалывая зубами никотиновую жвачку, но дольше сдерживаться не мог. Потому что курение – это зависимость. Такая стойкая, и хуже наркотической, потому что сигареты легальны. Пройдёт пятьдесят лет, и свободно покурить можно будет только в Амстердаме, в специальных полуподвальных барах, где пару грамм табака дадут под личную подпись.
- Друг, я люблю свою машину! – Джон перекинул ремень безопасности поперёк груди, защёлкнул его под сидением и очень нежно погладил руль. – Не мог бы ты не курить?
- Не мог бы, – уже давно Веска научился разговаривать, не вынимая изо рта сигарету, затягиваться и выдыхать, так чтобы руки были свободны, и можно было, не прерываясь, листать старые отчёты в пыльных архивах. – Данные по вскрытию Линденбаума уже есть?
- Должны прийти сегодня, – Джон с укоризной смотрел на сигарету в зубах Вески, но настаивать на своём не стал. Он очень любил свою машину, но так же, он хорошо помнил студенчество и слышал ни одну байку о скверном характере агента Хоуэла. – Может, сначала поедим и закинем твои вещи в отель?
- Я съел пару гамбургеров в самолёте. А отель до вечера не провалится в кроличью нору, – Веска посмотрел на свои ручные часы, с противоударным стеклом и указанием времени в пяти часовых поясах. – Лучше ещё расскажи о деле.
Джон тяжело вздохнул, но послушно вывел машину на двадцать первое шоссе.

* * *

Судмедэксперт принёс отчёт лично. На его худом загорелом лице, прорезанном глубокими морщинами, читалась задумчивость, несвойственная людям, привыкшим обедать по соседству с выпотрошенными трупами.
- Экзотическая дрянь? – Веска оторвался от показаний вдовы погибшего, от педантично аккуратно исписанных ерундой листов. Эксперт замер на пороге, моргнул несколько раз, будто пытался понять, что ему только что сказали. Потом медленно кивнул.
- Latrodectus tredecimguttatus – каракурт.
- Чёрная вдова? – Веска ухмыльнулся. Эксперт кивнул ещё раз, протянул ему пластиковую папку с отчётом.
- А ты хорошо разбираешься в гадах, – Джон заглянул через плечо Вески, всмотрелся в сухие строчки медицинского заключения. Сначала он улыбался - вспоминал, как много в университете таинственный граф Ди рассказывал о редких животных, как Веска выслушивал больше других, потому что сам господин – случай сводил его со звездой факультета то в лаборатории Фрица, то в сломанном лифте, то в водах тёплого греческого моря. Но потом уголки его больших мясистых губ поползли вниз, лицо вытянулось. – Как, месяц назад?!
И он, и агент Хоуэл, уставились на сухенького старичка, лучшего медэксперта округа. Тот потерянно улыбнулся, развёл руками.
- Я сам не понимаю. Данные проверили восемь раз. Сняли образцы с кожи, костей, внутренних органов – отовсюду. По всем анализам, смерть наступила месяц назад.
Джон молча открывал и закрывал рот, играя в гляделки с экспертом. Оба они видели прямую трансляцию с открытия выставки, организованной семьёй Линденбаум, всего пять дней назад. Кайл Линденбаум, по мнению медиков, мёртвый уже больше тридцати суток, сверкал перед камерами белозубой улыбкой, пил шампанское из высокого бокала, долго рассказывал о благотворительных и меценатских программах своего холдинга.
- Всё непонятнее, да? – Веска с громким хлопком закрыл папку. Внутри него сжималась тугая пружина, мурашки бегали под кожей, будто маленькие голодные гончие. Веска чувствовал след. – Должно быть ещё что-то. Док, что ещё странного было в трупе?
Судмедэксперт нахмурился. Его взгляд стал острым, как скальпель, которым он орудовал уже сорок лет. Взгляд попытался расчленить голову агента Хоуэла, специально приглашённого для расследования особо щекотливого дела. Выцветшие глаза за стёклами элегантных очков впились в лицо Вески, весь старичок эксперт превратился в сложную и очень умную следственную машину.
Такие люди, специалисты на грани безумия, отчаянные фанатики своего дела, они всегда узнают друг-друга. Каждый по-своему, через призму своего пунктика, анализировал и распознавал другого, такого же, как и он сам. Через своё искусство воссоздания обстоятельств и причин через мёртвое тело, эксперт узнал Веску.
- Да, было, – он улыбнулся, спрятав тяжёлый взгляд за распухшими веками, сеточкой мимических морщин, трещинками разбежавшихся от уголков глаз. – Я нашёл укусы… - он замолчал, подбирая слово – в неожиданных местах. Три на губах, два на шее, ещё пять на груди. И никаких следов связывания, анестезии или обездвиживания. Вообще никаких следов химических препаратов, только яд каракурта.
- Он просто позволил закусать себя до смерти!? – Джон поёжился.
- Или вещества растворились, – добавил эксперт.

* * *

[Tish Addams]

Ди точно был причастен к делу. Веска знал это, чувствовал каждым нейроном, каждым нажитом годами поисков синапсом. От всех странностей и неувязок пахло хищным китайским гадом, его жасминовыми бабскими духами, пудрой из натуральных компонентов, которой он посыпал мозги всем своим слушателям. Впервые за три с половиной месяца, после Монтеррея, душной Мексики, Веске было хорошо.
Джулия Татл Козуэй ложилась под колёса возлюбленной Джоном красавицы, в лицо бил солёный, просаленный смогом ветер. По радио играла развесёлая пляжная глупость, безголосые мальчики кричали о пляже-солнце-девочках в бикини. Веска смотрел вперёд на дорогу через тёмные стёкла тонированных очков.
- Миссис Линденбаум будет недовольна, – ещё раз заметил Джон. Он обливался потом на водительском сидении, но и не думал поднять крушу машины. – Её допрашивали уже три раза. Эксперты истоптали её сад, все чёртовы пол мили розовых кустов. В её двухэтажном доме не осталось ни одного дюйма, на который бы не посветили лупой. Что ещё ты хочешь у неё найти!?
Джон то и дело переводил взгляд с дороги на Веску и обратно. Старина Джон, превратившийся из тонкокостного хиппи в пузатого агента флоридского отделения ФБР, уже в четвёртый раз пытался отговорить Веску. Семья влиятельного человека, скандал, жалобы – теперь его всё это волновало, теперь он почти жалел, что вызвонил своего старого университетского друга, слывшего психом, но чертовски хорошим агентом.
- В отличие от вас, я знаю, что нужно спрашивать, – Веска щелчком отправил в полёт до обочины докуренную до фильтра сигарету и тут же достал новую. – Я точно знаю, где искать.

* * *

Дом миссис Линденбаум, подтянутой пластикой, но стареющей особы, которая предпочитала называться «просто Ада», был под стать статусу хозяев шикарен. Белый мрамор дорожек упирался в натуральный камень стен дома, натуральное же дерево скрипело под ботинками агентов, когда строго одетый управляющий сопровождал их в гостиную.
Ада раскинулась на белых подушках, выгодно очерчивающих её загорелое немолодое тело. Низкий диванчик, стоял так ненавязчиво удачно, что с него хозяйка дома видела всю комнату и незаметно могла подать знак охране.
- Я всё уже сказала вашим коллегам! Я уже много раз всё сказала! Я занятая женщина! – Не здороваясь, Ада сразу пошла в наступление. Все мучимые непреходящей скукой богатые дамы обожают делать вид, что заняты. Когда они нужны правительству, когда пришло время отдать гражданский долг, они всегда заняты. Им так хочется в это верить. И так хочется защитить свои гадкие семейные тайны. – Я уже всё рассказала!
Веска хмыкнул. Если бы каждый раз, когда опрашиваемые это говорили, ему давали пенни, Веска бы мог себе позволить такой же дом, как у Ады Линденбаум, или даже два.
- Появились новые обстоятельства дела, миссис Линденбаум, – агент Хоуэл прошёл через гостиную, отметив три камеры видеонаблюдения на стенах, и растянулся в плетёном кресле правее Ады. – У вашего мужа были какие-то дела с подозрительным китайцем, именующим себя «граф Ди»?
Подошедший следом Джон закашлялся. Миссис Линденбаум прищурилась, её лицо непроизвольно дёрнулось, как бывает, когда пытаются скрыть неожиданно нахлынувшие эмоции.
- Муж ничего не говорил, – Ада села, вытянувшись прямой струной, сверху вниз глядя на Веску. – Семья Линденбаум весьма уважаема. У Кайла не могло быть дел с подозрительными людьми.
- И он ничего не покупал у этого подозрительного человека, с которым не имел дела? – Веска нагнулся вперёд, устроив локти на коленях и сцепив пальцы в замок. – Какое-то контрабандное животное, например?
На скулах миссмс Линденбаум заходили желваки.
- Покиньте мой дом немедленно. Вы оскорбили мою семью, но если уйдёте сейчас, я не стану жаловаться вашему начальству, – её голос звенел сталью, тихой яростью, доступной только женщинам непререкаемостью приказа.
- Ваш гражданский долг, не препятствовать отправлению правосудия, – Веска не двинулся с места, его голос тоже стал ниже, жёстче.
- Я буду жаловаться! Вас выкинут с позором и лишат всего! – Наконец-то она взорвалась. Забыв об охране, которой было достаточно одного знака рукой, забыв о своём положении, Ада начала кричать, как простая кухарка. – Вы пожалеете!
- Не думаю, - Джон не знал, где Веска научился так разговаривать, так давить людей, что миссис Линденбаум заткнулась и осталась сидеть с открытым ртом. – На меня уже жаловались арабские шейхи, король Брунея, младший брат Её Величества Елизаветы II и много кто ещё. Их было так много, что уже можно открыть целый тайный клуб «Влиятельные лица, которые жаловались на агента Хоуэла».
Джон никогда не жаловался на слабые нервы, работа в ФБР предполагает определённую стойкость психики, но сейчас он был близок к обмороку. Возможно, как и миссис Линденбаум.
- Убирайтесь, – белыми непослушными губами прошептала она ещё раз. Аду мелко трясло, как в лихорадке. – Муж ничего не говорил. Он только начал вкладывать деньги в эту дурацкую выставку. Месяц назад, он исчез на целую ночь, а, вернувшись, заболел этой идеей. Кайл никогда не интересовался искусством, но последний месяц он им бредил.
- Месяц значит? – Веска поднялся, достал из нагрудного кармана пачку сигарет. – Много денег он вложил в эту выставку?
- Пятнадцать миллионов долларов, – Миссис Линденбаум закрыла лицо руками, она не плакала, и от её недавней истерики ничего не осталось. Миссис Линденбаум просто очень устала. – Я не знаю, во что там можно было вложить пятнадцать миллионов долларов.
- И вам не интересно, куда делись деньги?
- Нет, – Ада подняла потухшие глаза стареющей женщины, жизнь которой не сложилась. – Я не хочу, чтобы семья была опорочена. Я еврейка, я уважаю традиции и честь. Уходите.

* * *

На обратном пути был закат, оставшееся после душного жаркого дня марево, в котором асфальт плавился и проседал под весом машин, было гудение ветра и крики Джона.
- Я тебя не понимаю, Веска! Я, чёрт возьми, ничего не понимаю! Ты трахнутый псих! Шизик, который гоняется за НЛО и бывшей женой!
- Я не был женат, – со своего места Веска скучающе смотрел в окно, ему было о чём подумать, а Джон ничего нового всё равно не скажет.
- А ведёшь себя так, будто был! На графе Ди! Твою мать, Веска, ты хоть понимаешь, что помешался на нём! Я не верил всем слухам, потому что они никогда не бывают полностью правдивы! Но ты ещё хуже! Ты бредишь, ты болен им! – Джон отвлёкся от дороги, чтобы вскричать последнее непосредственно в ухо Веске. – Мы все были им очарованы! Да, были! Все! Альберт ориентацию, а потом даже пол был готов сменить! Но, дьявол, Веска, у Альберта сейчас жена с двумя волейбольными мечами в блузке и пятеро детей!
- И любовник азиат, который каждую среду хлещет его плетью по одряхлевшей заднице, – спокойно отозвался Веска, и Джон чуть не выпустил руль.
Машину занесло вправо, завизжали шины, мимо пронесся отчаянно гудящий додж. Ещё бы чуть-чуть и они врезались, вылетели на встречную или в кювет. На обочине серебристая красотка Джона подняла целый ядерный гриб пыли. Она медленно оседала на капот, белые кожаные сидения, которые чистить сложнее, чем станцевать сальсу на битом стекле, на макушку Джона, где прибавилось седых волос.
- Какого чёрта, – когда пыль улеглась, Джон полностью развернулся к Веске. – Какого грёбаного чёрта ты несёшь?!
Веска закурил. Пока Джон смотрел на него наливающимися кровью глазами, пока кулаки Джона сжимались и тряслись, Веска спокойно закуривал.
- Два года назад я был на операции в Греции. Брали группу, готовящую переворот. И, знаешь, у этих экстремистских сукиных детей был компромат на всех греческих шишек. На всех политиков, бизнесменов, общественных деятелей. На «Морского Барона» тоже была папка, – под спокойным голосом Вески Джон сдувался. Его кулаки разжались, плечи опустились. Только глаза стали ещё больше. – Я нашёл эти откровения первым. Чёрную папку с отчётами, парой дисков видеозаписей и фотографии. Ты и не представляешь, Джон, какого дерьма я насмотрелся.

* * *

[Tish Addams]

- У нас есть подозреваемый! – Джон заявился к Веске в без трёх минут восемь утра. В одноместный гостиничный номер, дверь которого чуть не высадил оглушительным стуком. Пробудь он в коридоре ещё немного, портье бы вызвал полицию.
Заспанный Веска встретил Джона в полосатых семейных трусах, майке, застиранной до удивительного сходства с тряпкой, и носках из разных пар. В одной руке он держал кружку, в другой ощетинившуюся пеной зубную щётку. Таким обыденно домашним Веску за последние лет десять видели разве что горничные и равнодушные портье, которые за доллар готовы будить даже камень. Не ожидавший такого, Джон сбился с мысли.
С возрастом одни люди становятся закоренелыми жаворонками, подскакивающими с рассветом. Таких можно пытать сонным воскресным утром, когда нормальным людям неписанный закон диктует спать до полудня. Другие, наоборот, чем старше становятся, тем хуже ладят с необходимостью вставать по утрам. Веска не был ни тем, ни другим. Его дурное настроение – хмурый взгляд, сведённые к переносице брови, жёсткая линия рта – было чем-то постоянным, просыпающимся вместе с ним и неотступно следующим за каждым его шагом.
- И? – выдавил он, отходя от двери.
Веска не пригласил Джона войти, даже не кивнул ему в знак вежливости, а просто развернулся и сделал пять шагов до ванной. Гость только через минуту сообразил войти и закрыть за собой дверь.
В ванной шумела вода, Веска чистил зубы, громко сплёвывая в раковину. А Джон мялся в маленькой комнате, большую часть которой занимала кровать. Рядом с мятой подушкой лежали документы. Отчёты, пожелтевшие вырезки из газет, письма на разных языках и фотографии с мест преступлений – всё это громоздилось поверх лёгкого одеяла, тянулось замысловатой цепью от изголовья к ногам, как живое существо. Слишком много бумаг даже для безнадёжного трудоголика. Столько же места на кровати мог бы занять человек.
Джон бегло оглядел беспорядок. Такому учат в ФБР, муштруют, чтобы привить привычку, а потом навык въедается под кожу. Где бы и с кем ни был агент, действительный или на пенсии, он всё равно будет осматриваться, фиксировать детали. Джон не хотел смотреть в бумаги Вески. Но Джон работал в Бюро слишком долго.
Среди захваченных матовыми карточками мгновений - мест страшных и не очень трагедий, залитых потемневшей кровью трупов, забытых богом пустырей – между расчленёнкой и непонятными урбанистическими пейзажами лежало одно старое, со студенческих времён, фото. Джон не рискнул к нему прикоснуться, только смотрел: на рваные потёртые края, след от загиба в правом верхнем углу, на непривычного, без своей тонкой, очаровательной улыбки, графа Ди. Джон смотрел на призрака своего собственного прошлого, давно оставленного позади, но не забытого. Забыть Ди – невозможно. Всё равно, что забыть лучший день в своей жизни или лицо кумира.
Джон смотрел на фото и чувствовал, как ворочается что-то внутри. Будто давно подсаженный к нему паразит вдруг пробудился от выброса ацетилхолина и начал поедать изнутри. На старом мутноватом снимке, сделанном тайком кем-то из девушек их группы, загадочный студент по обмену сидел над лекциями, небывалое дело, хмурился, грыз мелкими белыми зубами кончик карандаша. Красные губы на белом фарфоровом лице, тонкие пальцы, длинные, сладко пахнущие, волосы – всё как живое, будто и не было целой жизни, после.
За те секунды, пока смотрел, Джон не сделал ни одного вдоха. Когда голова закружилась, он испугался, отвёл взгляд. Этих пугающе ярких секунд воспоминаний ему хватило, чтобы забыть себя, увязнуть в очаровании графа. А Веска смотрел на это фото годами.
- Выкладывай, – в гостиничных номерах слишком мало места. Только в невозможно дорогих отелях Шератон, Мариот, Хилтон и других, с пятью звёздами на фасаде, в номерах для миллиардеров, возможно заблудиться. В прочих же, отелях для разъезжающих по свету бизнесменов средней руки и туристов, даже взгляд спрятать негде. Отведя глаза от фотографии, Джон уставился на тренированные, поросшие редкими светлыми волосками, ноги Вески.
Для почти сорокалетнего мужчины, ведущего со всех сторон нездоровый образ жизни, агент Хоуэл чертовски хорошо сохранился – ни дряблых мышц, ни надутого пивом живота. Конечно, он постарел, запустил тренировки, шлифующие пресс до идеальных кубиков, так что их затянула тонкая прослойка жира. Но Веска выглядел сильным, полным энергии, выносливым мужчиной. Только кожа, сухая, больше походящая на пергамент, и выдавала в нём обычного человека.
- Всё оказалось так просто, – Джон спохватился, часто заморгал, чтобы прийти в себя. Каждое следующее слово давалось легче, быстрее. Но былой настрой улетучился, словно дым очередной, докуренной до самого фильтра, сигареты. Веска недовольно затушил её и уже тянулся за новой. – Прости, что втянул тебя. Дело оказалось плёвым.
В тишине оглушительно щёлкнула зажигалка. Оранжево-синий огонёк подпалил тонкую бумагу и взялся за табак. Джон переступил с ноги на ногу. Последний час, до того, как приехал, он был почти счастлив. Крупное дело, готовое раздуться большим скандалом, висящий камнем на шее контроль начальства, целая куча странностей – всё это сбивало с толку. Джон перестал верить в себя, с какой бы стороны он не брался, догадки сыпались, а каждый потраченный зря час кабинет боссов считал провалом. На Веску Джон положился, как на универсальное лекарство - от гриппа и перхоти одновременно. Но результата добился сам.
- Линденбаума убил шофёр, – в его голосе должно было звучать больше гордости, или хотя бы уверенности. Но внимательный взгляд Вески сбивал не хуже пистолета, приставленного к виску.
- Чушь, – зажжённая сигарета двигалась вместе с губами, когда он говорил. Внятная речь и редкие хлопья пепла, осыпающиеся с постоянно движущейся сигареты – казалось, это такой трюк, обманка, чтобы отвлечь внимание. Джону очень захотелось спросить: «Как ты это делаешь!?». Но Веска бы его точно послал. – Вы ещё в первый день расследования его проверили. Поправь, если я что-то путаю, но у парня железное алиби.
- Алиби ему обеспечила невеста! – Джон почувствовал себя увереннее. – Она заинтересованное лицо.
Веска только фыркнул.
- А старушка из соседней квартиры, подробно расписавшая в показаниях, какими именно звуками ей мешали весь вечер и половину ночи, тоже заинтересованное лицо? – Джон припомнил разговор со странной, одряхлевшей ещё в прошлом столетии, полячки, живущей в соседней с невестой подозреваемого квартире, и поморщился. Старуха так долго расписывала распутный нрав соседки, что только столб не позавидовал бы её парню. В потёртом, обтянутом мягкой кожей, блокноте с точностью до минут были расписаны все движения жильцов целого этажа и их гостей за несколько месяцев. Мария Луиза Веласкес, милая девушка с отличной фигурой, большими миндалевидными глазами и пухлыми, как в зажигательном латинском порно, губами, занимала примерно треть блокнота и почти все разговоры миссис Вуйцик. Под таким жёстким надзором скрыть что-то, даже незначительное, девушка бы не смогла. А в сговор с чёкнутой бабкой не поверил бы и идиот.
- Соседка очень стара, могла спутать голос, – Джон понимал, что объяснения звучат глупо. Но слишком хорошо сложилась головоломка, слишком нормально - привычно для мира, в котором зелёные человечки и колдуны существуют только на страницах книг и в кино. Отказываться от такой удачной версии было бы сумасшествием. – А, может быть, её обманули! К примеру, включив порно на полную громкость.
- Тогда твой подозреваемый с невестой – гении, – Веска отошёл к креслу. С выгнутой спинки на сидение свисали брюки и мятая рубашка, галстук болтался на другом конце комнаты, как табличка «не беспокоить», прикрученный к дверной ручке. – Какие они оба молодцы, правда? И про старуху подумали, и план такой сложный составили, даже порнуху со своими именами прикупили. Или может сами отсняли? Джон, скажи мне, что они держат подпольную студию, снимающую кино для взрослых.
Веска, пару раз наступив на штанину, натянул брюки и быстро, нервными резкими движениями, застегнул пуговицы на рубашке.
- Но, если они такие умные, почему тело Линденбаума нашли? И почему шофёр оказался в списке подозреваемых? – Веска снял со спинки кресла пиджак, встряхнул два раза и неуклюже накинул на плечи. – Джон, ты же не полный кретин. Какого дьявола ты вцепился в водителя?
- Новые обстоятельства, – терпеть Веску Хоуэла бывало сложно. Иногда «сложно» значило «практически невозможно». Джон глубоко вдохнул, про себя сосчитав до десяти, но увереннее себя не почувствовал. – Вчера днём миссис Линденбаум рассчитала водителя. А уже вечером на его грошовый счёт поступило десять тысяч долларов. Как думаешь, почему?
Джон достал из внутреннего кармана пиджака сложенный втрое листок, протянул его Веске.
- Распечатка из банка, сам посмотри.
- И всё? – на белой гербовой бумаге со всеми реквизитами, подписями и печатями банка полезной информации набралось три предложения: код операции, время и счёт отправителя. – На случай, если ты подозреваешь жену покойника. Для осторожной женщины, а она, безусловно, осторожная стерва, слишком глупо переводить деньги киллеру напрямую со своего личного счёта.
- Ты вчера так на неё давил, не удивлюсь, если Ада запаниковала, – взгляд Джона случайно скользнул по кровати, мятым простыням, бумагам. Фото всё так же лежало на виду, мутным, состарившимся окошком в прошлое. Ди был там, как доказательство чего-то странного, быть может, волшебного, как безмолвный укор всем тщетным попыткам Джона притянуть дело к расплывчатой границе нормы. – Ладно. Сам знаю, что ерунда. Но за что ещё так щедро платить шофёру?
- Мне тоже интересно, – Веска застегнул кожаный старомодный ремешок часов и ухмыльнулся. – Давай прокатимся к подозреваемому.

* * *

[Tish Addams]

Карлоса Гарсию, обычного парня двадцати двух лет, родом с солнечного острова Поэрто-Рико, доставили в двадцать седьмой участок, ближайший к месту задержания. Джон успел рассказать, как его брали в круглосуточном супермаркете при попытке купить обычные сигареты. Группе захвата не хватало разве что вертолёта и расставленных по периметру снайперов.
- Джон, ты арестовал одного шофёра с сомнительной миграционной картой или группу международных террористов? – всю дорогу по утренним пробкам Веска комментировал рассказ. Он не пропустил ни одной ошибки, ни одного прокола.
- Уймись уже, агент Хоуэл. Ты сам знаешь, что значит «приказ начальства», – Джон громко скрипел зубами, крепче сжимал вспотевшими ладонями руль, но с каждой минутой всё лучше понимал, Веска прав. И, может быть, был прав в самом начале, во время телефонного разговора по защищённой международной линии. В какой забытой богом дыре он тогда выполнял задание, Джон не знал, но сквозь чудовищные помехи, шипение и скрипы, с трудом расслышал уверенное: «В деле замешан Ди». Тогда, Джон пропустил это мимо ушей, был слишком рад, что старый приятель возьмёт билет на ближайший рейс до Майами и подключит свою, полную странностей, но очень умную, голову к расследованию. Сейчас же, Джон раз за разом вспоминал прерывающиеся шипением слова, и всё в нём замирало от предвкушения, густо замешанного с детским, безотчётным, страхом. На каждой подходящей поверхности - в стёклах стильно оформленных витрин по обеим сторонам улицы, на придорожных знаках, раскачивающихся на ветру растяжках рекламы - или парящим в воздухе, Джон видел почти прозрачный отпечаток своего прошлого, который перед выходом Веска, не задумываясь, спрятал во внутренний карман пиджака.
В участке наваждение схлынуло, уступив практическим целям и привычной, годами въедавшейся под кожу, собранности. Джон шёл впереди, на два шага опережая Веску. Теоретически, он показывал дорогу, но, казалось, наоборот. Джон боялся затормозить, чтобы не остаться далеко позади, в стороне от событий, от зыбкой надежды соприкоснуться с жизнью графа Ди.
- Нам сюда, – Джон остановился у серой двери с табличкой «5». Пятая комната для проведения допросов, стандартное помещение с алюминиевым столом в центре, расставленными друг напротив друга стульями, белыми лампами дневного света под потолком и подозреваемым, напряжённо ожидающим начала допроса.
- Ну и? – Веска привычно щёлкнул зажигалкой за плечом Джона. – Ты решил постоять и подумать над своим поведением? Похвально, дружище, но время ты выбрал неудачное.
Во всех, виденных Веской, участках неизменно стоял кислый запах дрянного кофе, канцелярской пыли, дешёвых сигарет и плесневеющего архива. Он сбивал мысли и погружал мозг в кислородную кому. Иногда Веске казалось, что у детективов, годами сидящих в маленьких, заваленных бумагами кабинетах, отсыревают мозги. Иначе, как объяснить, что пройдоха-китаец столько лет уходил от наказания?
Стоящий, взявшись за дверную ручку, Джон вздрогнул, непонимающе посмотрел на Веску, потом на дверь.
- Извини, я мало спал в последнее время, – Джон провернул, вставленный в замок, ключ и надавил на ручку. Механизм замка тихо щёлкнул, дверь подалась внутрь.
Карлос Гарсия дёрнулся, взглянул на дверь и быстро опустил голову. Он сидел лицом к двери, низко наклонившись над столом и почти утпнувшись носом в крепко сцепленные руки. Карлос Гарсия нервничал, не находил себе места и лихорадочно соображал, что сказать. Веска ухмыльнулся, притворив за собой дверь. На месте бедняги Карлоса любой бы нервничал. При задержании, красочно разбавленном шоу с группой захвата и автоматами, среднестатистический служащий наложил бы в штаны, а эмоционально-неустойчивый придурок - устроил попытку самоубийства. Сидя в квадратной комнате под белыми лампами и в полной тишине, ожидая допроса, надламывались многие. Допрашивающим же оставалось правильно додавить, чтобы глухая скорлупа сама треснула и обнажила живое нутро человека.
Джон быстро подошёл к столу - такой уверенный, железный агент, который переламывает хребты одним словом. Джон взял роль «злого копа».
- С добрым утром, Карлос, – он сел напротив подозреваемого, с шумом придвинув стул и развалился на нём, расслабленный и, совершенно точно, владеющий ситуацией. Карлос напротив вздрогнул.
- Я всё рассказал! – Он переводил взгляд с Джона на Веску, воровато оглядывая их, как загнанное в угол животное. Бедный мальчик Карлос, такой классический мачо с залитого солнцем острова. Богатые дамы любят держать таких белозубых красавцев с густой шевелюрой до плеч. Садовник, шофёр, личный тренер – молоденький накачанный эмигрант уже давно стал частью статуса, как брильянтовые колье и маленькие собачки. – Вы в первый же день меня допрашивали. Я всё рассказал!
Карлос тоже задолжал Веске пенни, даже два. Стандартная фраза - отповедь, которую так часто слышат агенты и детективы, Карлос проговорил её целых два раза. Он не подумал, не знал, что её бросают перед собой, как щит, именно те, кому есть, что скрывать.
- А я вот не уверен, что всё, Карлос, – Джон ухмыльнулся. Он тоже знал статистику «я вам всё рассказал» и чувствовал подкрадывающуюся к Карлосу панику. – Давай я покажу тебе несколько занимательных картинок, а ты расскажешь то, что мы пока не знаем.
Джон открыл папку с материалами по делу: десятком фотографий и стопкой чистых листов, подшитых к отчёту кого-то из постовых. Подозреваемый мог разглядеть мелко исписанный лист, но прочесть, что в нём, получилось бы только под лупой. Эту папку Веска пронёс от стола ответственного детектива, до комнаты номер пять и успел бегло просмотреть. Он не завидовал Карлосу.
- Надеюсь, ты не успел позавтракать, парень, – Веска откинулся на спинку стула, со вкусом затянулся и выдохнул дым в звенящий напряжением воздух над столом. Есть такой заезженный приём – «плохой и хороший полицейский». А есть менее известный аналог – «плохой и плохой коп». В ФБР чаще использовали второй.
- Что это? – Карлос дёрнулся, отвёл взгляд от снимков, не дожидаясь, пока Джон, нарочито медленно, разложит их перед ним.
- Это, Карлос, то, что стало с твоим бывшим работодателем, Кайлом Линденбаумом. То, что ты с ним сделал.
- Я этого не делал! – Ещё до того, как Джон договорил, Карлос вскинулся, стал похож на отпущенную пружину, резко подался вперёд, заговорил быстро и громко. В округлившихся чёрных глазах легко читался ужас. Обычный парень, гражданский, он не смог бы спокойно реагировать на вздувшегося синюшного мертвеца.
- Ты посмотри внимательнее. Видишь, это труп. Он так замечательно сохранился, потому что полежал в воде. Жиры в нём омылись, законсервировали покойного. Это твоя, Карлос, ошибка. Итопленники долго хранятся и их легче опознать, – Джон тоже подался вперёд, внимательно разглядывая лицо Карлоса. Он давил, сознательно запугивая страшными картинками и подробностями дела. – Ты хорошо рассчитал. В доме десять на Двенадцатой авеню никого не должно быть ещё два месяца. Ты, конечно, узнал, что полгода назад власти города вели строительные работы рядом с ним, задели трубы, и, в результате, подвал славного многоквартирного дома десять затопило. Домовладелец подал в суд, и тяжба затянулось. Действительно хороший расчёт, Карлос, – Джон откинулся назад, так же, как Веска за минуту до него, и несколько раз шлёпнул ладонями друг о друга, что значило сомнительные аплодисменты. – Но знаешь, так бывает, что хороший план срывает случайность. У домовладельца закончилось терпение, и он решил раздуть историю в прессе. Как думаешь, какие лица были у него и взявшегося за материал журналиста, когда в подвале их встретил труп?
- Откуда мне знать! – Карлос совсем разнервничался, лицо побагровело, ноздри с шумом раздувались, по скулам ходили желваки. – Я ничего не сделал!
- Да ну?! А знаешь, этот не самый удачливый журналист крепко взялся за историю. Это же его шанс сделать имя. Дело времени, пресса разнюхает личность покойника. Будет шумный скандал, вопросы к властям, изобличительные интервью, – Джон расплылся в неприятной, натренированной годами, улыбке. – И вот тогда моему начальству будет очень нужно показать городу виновного. Ты меня понимаешь?
- У меня алиби, – Карлос почти сломался. Джон запугал его, отнял шаткую почву под ногами и теперь выдавливал последний, призрачный шанс на надежду.
- Твоё сомнительное алиби, впавшая в маразм старуха и такая же эмигрантка, как ты, невеста, – Джон немного повысил голос, пустил в него ноту презрения и тонны уверенности в своей правоте. Практически запрещённый приём, давить на социальную уязвимость. Грань между оскорблением личности и фактами слишком тонка, а отдел внутренней безопасности особенно любил переступивших её. Благоразумный агент средних лет, с карьерой, репутацией, любимой дорогой машиной и зачёсанной пролысиной на макушке, не пошёл бы на такой трюк. А Джон пошёл.
Веска, прикрыв рот ладонью с, зажатой между средним и указательным пальцами сигаретой, одобрительно ухмыльнулся. Обросший статусом, годами и животом приятель глубоко внутри остался тем предприимчивым парнем в аляповатых футболках. И это открытие успокаивало.
Под пристальными взглядами агентов почти вдвое старше его самого, Карлос сдался. Отчаявшийся, уставший от своей тайны человек всегда ломается. В какой-то момент понимает, что тяжесть слишком велика, а причины нести её, недостаточны. С Карлосом произошло то же. Какой-то маленький переключатель в его голове щёлкнул, и парень сдался.
- Хорошо, я расскажу, – полу вздохом полу стоном выдавил он из себя. – Это была хорошая работа. Действительно очень хорошая. Я за неё держался и никогда не убил бы хозяина.

[Tish Addams]

- Ответь на наши вопросы, Карлос, и я подумаю, стоит ли тебе верить, – Джон, не моргая, смотрел в глаза подозреваемому. Интонации «злого копа» он оставлять не спешил, но позволил себе чуть улыбнуться, не зло, с намёком на дружелюбие. – Три дня назад в 9:43 утра мы нашли тело мужчины, похожего на мистера Линденбаума. Через час он был опознан. Жене погибшего позвонили. Ада Линденбаум сообщила, что её муж в сопровождении шофёра выехал из дома на тёмно-синем ленд ровере за два часа до звонка. А, значит, никак не мог оказаться нашим покойником. Вчера мы запросили список звонков, сделанных с её телефона. Оказывается, сразу после разговора с нами Ада набрала номер мужа.
Джон замолчал, кивнул Карлосу, предлагая ему продолжить. Парень нахмурился, вспоминая.
- Мы ехали по Брикелл-Авеню, когда мистеру Линденбауму позвонила donna Ада. Я слышал голос, но разговор не слушал, хозяева этого очень не любят, – Карлос запнулся. - Сразу после этого, мистер Линденбаум изменил планы. Он так обычно не делал, и я удивился.
- Он нервничал? – уточнил Джон, сбивая Карлоса с мысли.
- Кажется, да, – ответил тот после долгой паузы. – Мистер Линденбаум выглядел очень обеспокоенным и сердитым. Он никогда не повышал голос, но в тот раз накричал на меня.
- Что дальше?
- Дальше? – Карлос снова растерялся, но сообразил быстро. – Я отвёз хозяинаЛинденбаума к отелю «Времена года», что на пересечении с Брикелл Бэй Драйв. В полдень пробки небольшие, мы быстро добрались. Там мистер Линденбаум вышел, он меня отпустил до конца дня, и я поехал к невесте.
- Три дня назад ты сказал другое, – Джон сверился с подшивкой чистых листов из папки, так, чтобы Карлос не видел их содержимого. Веска отметил сосредоточенное лицо старого приятеля, дословно вспоминавшего отчёт о допросе.
- Почти то же самое, за исключением одной детали. Ты ничего не говорил про отель, да, Карлос? Назвал пересечение Брикелл-Авеню и Брикелл Ки Драйв, другой район, просто перекрёсток, без конкретного адреса. Почему? – Джон спокойно закрыл и отложил папку. Не смотря на возраст и привычку к комфорту, он оставался в форме.
- Потому что дорожил работой, - Карлос виновато улыбнулся. Под яркой внешностью, густыми чёрными волосами, белой голливудской улыбкой, кубиками пресса, он оставался глупым юнцом.
- Что с отелем? – Джон чуть не прибавил «мальчик», таким ребёнком начал ему казаться Карлос Гарсия. Такие, как он, садятся за грабежи, наркотики и уличные разборки, но никак не за спланированное хитро обставленное убийство. Вешать всё на парня было действительно глупо.
- Наш разговор записывают? – Карлос завертел головой, оглядывая помещение. Пока ждал, он наверняка уже осмотрелся и не заметил камер. Но то, что он собирался рассказать, требовало быть осторожным. – Вы не сольёте информацию прессе?
Веска внутренне подобрался. Такие предосторожности и вопросы, всегда значили, что свидетель, подозреваемый или информатор собирался сказать что-то важное. Ну, или, что свидетель, подозреваемый или информатор - псих; и готовится рассказать про похищение инопланетянами и космическую угрозу. Некоторым психам агент Хоуел верил и всегда оказывался прав.
- Карлос, если пресса хоть что-то пронюхает, меня уволят. Но нас записывают, таковы правила, – Джон говорил медленно и убедительно, глядя Карлосу в глаза. За зеркальным стеклом, в маленькой тёмной комнате стояла камера и добросовестно записывала всё, начиная с того момента, как Карлоса привели и оставили ждать: все его взгляды, жесты и, конечно, слова. – Всё, что ты уже рассказ, есть на плёнке. Но если решишь замолчать сейчас … В твоей стране же есть статья за препятствие следствию?
Карлос сомневался, покусывал нижнюю губу, барабанил пальцами по столешнице, но было видно, что поверил. Джон нетерпеливо кашлянул в кулак, и он решился, набрал в грудь воздуха, будто перед прыжком в холодную воду, и заговорил.
- Мистер Линденбаум очень любил женщин. Раз в неделю или две он бывал в отеле «Времена года». Там собирается закрытый клуб для известных людей.
- Хорошо запрятанный бордель в деловом центре Майами, только вип-клиенты и вип-девочки? – Джон хмыкнул. – Дальше.
- Раз или два в неделю, он проводил вечер в клубе, вы понимаете, с женщинами, – Карлос прервался, сглотнул сухой ком в горле. – Правда, это была очень хорошая работа. Хозяин приплачивал мне после каждой поездки во «Времена года». Он не хотел, чтобы donna Ада узнала.
- Она не знала?! – По правилам, Джон должен был сдержаться. Не выдать своего изумления, чтобы не сбить допрашиваемого с нужной волны. Так получалось не раз, разоткровенничавшегося бедолагу вдруг прерывали, и он замолкал. Как над моллюском, над ним захлопывались створки плотной раковины, и колотить по ним можно было ещё чудовищно долго. Карлос, к счастью, не замолчал.
- Хозяйка знала. И, из-за этого тоже, я молчал. Donna Ада очень дорожит своей репутацией. Она доплачивала мне за тайну.
- Двойные чаевые каждую неделю, и правда, очень не плохо, – Джон с задумчивым видом пожевал губу. – Десять тысяч от миссис Линденбаум – это отступные?
- Да. Чтобы я ничего не рассказал журналистам.
- Хорошо, Карлос, я тебе почти поверил, - Джон улыбнулся, неопределённо поведя руками в воздухе. - А если ты вспомнишь ещё кое-что, поверю окончательно. Мистер Линденбаум примерно месяц назад не ночевал дома. Где он был? Куда ездил? С кем провёл время? Расскажи мне всё, что знаешь, и сегодня ночевать будешь со своей невестой, а не в камере.
Карлос на долго задумался, несколько раз открыл рот и снова закрыл.
- Хозяин был в клубе, – наконец заговорил он, значительно оживившись. – В тот вечер его познакомили с двумя женщинами, очень высокими. Они были выше мистера Линденбаума на пол головы, даже выше меня, но всё равно очень красивые. Знаете, такие женщины и пугают, и притягивают.
- Опиши их, – Джон достал ручку и начал кратко записывать. По первому же чистому листу из поддельных материалов зазмеился его острый почерк. Веска заметил, что писал Джон так же, как в студенческие годы – суматошно, будто боялся не успеть записать всё за лектором.
- Они были очень похожи, как сёстры одногодки. Слишком высокие, но тела такие, что умереть от счастья на такой женщине можно! Я бы руку или ногу не пожалел, за шанс покувыркаться с такой красоткой! – Карлос мечтательно закатил глаза.
- Почему? – Веска так неожиданно вмешался в разговор, что Джон вздрогнул. Карлос же чуть не прикусил язык и умолк, затравленно глядя на агента Хоуела. – Ты не первый день рядом с очень богатыми людьми, не можешь не понимать, что таких женщин можно привлечь только деньгами. Но ты упомянул руку или ногу. Не почку или половину печени, которые можно продать, не деньги, а прямой обмен – женщину на часть тела. Почему?

[Tish Addams]

Веска подался вперёд, положив локти на стол. Джон всего второй раз видел, как он давит людей, но уже искренне невзлюбил его методы. Карлос же растерял всю мечтательность, смотрел на Веску, как кролик на голодного удава. И было видно, что теперь парень расскажет всё, вплоть до проступков в начальной школе, лишь бы спец.агент перестал так жутко смотреть.
- Я… я… - Карлос поёжился, задумался, подбирая слова, – Я просто так подумал. Понимаете, эти женщины выглядели хищно: чёрные, плотно обтягивающие тела, платья, такие же чёрные волосы и глаза, яркие красные губы. Здесь такой стиль называют «вамп». И смотрели они странно, как голодные. Но не до денег или секса, а будто примерялись к отбивной. Эти их взгляды, они парализовывали. Хотелось, и бежать от них, и отдать им всё.
- Плотоядные дамочки, значит, – Веска, не отводя взгляда от Карлоса, достал из внутреннего кармана пиджака фото и выложил его на стол перед подозреваемым. – Видел его?
Джон хотел было остановить Веску, вернуть допрос в нужное русло. Но что-то изменилось во взгляде Карлоса. Так менялись все, кто видел графа хоть раз. Все, кроме Вески. Упомяни Ди, и на его лице отражалась крайняя степень раздражения или злость, если накануне граф долго с ним говорил. В университете Хоуэла считали редким счастливчиком, практически любимцем богом, а он скептически фыркал и расписывал, какие все вокруг идиоты. Если подумать, у Вески всегда был тяжёлый характер, годы только сделали его жёстче и холоднее.
- Отвечай, Карлос, - резкий оклик выдернул Джон из воспоминаний. Граф, даже на смазанном старом фото, действовал на него как дурман. На Карлоса он действовал так же. Сколько прошло времени, пока Джон грезил о прошлом, а подозреваемый с блаженным видом смотрел на фото, знал только Веска. Только он оставался собранным и помнил, что делает.
Джон прикусил губу, чтобы прийти в себя. И когда во рту стало солоно, смог снова думать о деле. Карлос к тому времени тоже справился с собой.
- Да, этот человек тоже был в клубе. Месяц назад, когда хозяин не ночевал дома. Он, как обычно, поехал во «Времена года». Я довёз его и собирался ждать в машине, как делал всегда. Но мистер Линденбаум забыл в машине свой портфель. Он позвонил, велел принести его.
- Ты был в этом закрытом клубе? – Веска рубил вопросами, но, как не странно, не сбивал Карлоса. Было похоже, что он даёт команды, а подозреваемый их выполняет, как хорошо обученный пёс.
- Да, мистер Линденбаум мне доверял, – Карлос с сосредоточенным видом кивнул. Что он кое-что утаил, было понятно. Доверие, хорошая штука, но вероятнее, Кайл Линденбаум, в случае чего, легко мог бы прижать парня. Миграционная служба вполне могла стать тем самым гарантом лояльности Карлоса. – Когда я подошёл, он, – парень кивнул на фото – знакомил хозяина с теми двумя женщинами.
- Что было потом? – Веска выглядел и говорил так, что напомнил Джону взявшую след гончую. От равнодушия и задумчивого курения ничего не осталось. Веска весь обратился слух, зрение, очень хороший нюх и запах добычи. Джон не видел, но был уверен, у него даже зрачки расшились как у наркомана.
- Я отдал портфель и ушёл, – Карлос послушно ответил. Оживившийся, сосредоточенный Веска пугал его всё сильнее.
- Если ты ушёл, почему так уверен, что Линденбаум остался с девицами? – Джон решил, что нотки ревности в голосе друга ему померещились.
- Я остался в здании, – Карлос опустил глаза. – Моя невеста, Мария, работает во «Временах года» горничной. Была её смена. Я задержался поговорить с ней. И видел, как хозяин пошёл к служебному лифту с этими женщинами. Мария рассказывала, что так члены клуба поднимаются на подготовленный им этаж, в номера.
- А китаец? Ты видел, как он вышел и куда делся?
- Нет, – Карлос замотал головой. – Но Мария сказала, что он, граф Ди, тоже гость отеля, снял весь верхний этаж и часто встречался с важными людьми. Марии он запал в душу. Она много о нём говорила.
- Ди ещё в городе? – Голос Вески звучал слишком спокойно. Из него ушло всё, вплоть до того неуловимого раздражения, без которого агент Хоуэл уже не казался бы самим собой.
- Не знаю. Мария не говорила, что он уехал.
- Спасибо, Карлос, – Веска резко поднялся, зашагал к выходу. Только у двери он обернулся, будто вспомнил, что не один, кивнул Джону. – Допрос окончен, высылай группу во «Времена года».

* * *

[Tish Addams]

В отеле Джон чувствовал себя лишним. Веска живо командовал людьми, построил попытавшегося возражать менеджера и запугал симпатичную девушку за стойкой регистрации. Та, бледнея и зеленее попеременно, выдала карточку-ключ от снятого графом этажа и только потом, когда Веска собрался уйти, тихо добавила.
- Простите. Гость из апартаментов уже выехал.
Джон искренне пожалел эту хорошенькую, молодую блондинку с загаром из солярия и бледными выгодно накрашенными глазами, когда агент Хоуэл медленно обернулся и посмотрел на неё в упор.
- Простите. Граф Ди час назад позвонил и сообщил, что должен срочно отбыть в другой город. Он почётный гость нашего отеля, управляющий разрешил выписать его заочно, – пока говорила, девушка часто моргала, сглатывала и цеплялась побелевшими пальцами за мраморную столешницу.
- В его комнатах уже убрали? – к удивлению Джона, Веска не выглядел поражённым, сердитым на весь свет и самого Дьявола, но как-то даже привыкшим. За наблюдениями Джон не сразу осознал, что его собственная мечта, со студенческих лет живущая глубоко внутри надежда на новую встречу с графом, пошла ко дну.
- Это очень странно, – девушка за стойкой немного успокоилась. – Горничная сказала, что в номере идеальный порядок. И мы не обнаружили вещей графа.
- И не обнаружите, – Веска зло улыбнулся, но с каждым мгновением он успокаивался, возвращал своё обычное равнодушие. – Пусть эксперты поищут отпечатки. Проверят поверхности на наркоту и телесные жидкости. Но у этого хитрого ублюдка было три дня форы. Вряд ли мы что-то найдём.
Джон не сразу понял, что последнее Веска говорил не девушке, а ему. Кивал машинально, но думал о своём. О тонком аромате благовоний, необычного цвета глазах, чарующем голосе. Граф всегда казался ему эфемерным, не человеком, а слепком из сказок и древних легенд. Встретить его, как встретить чудо, такое случается только раз в жизни. И свой шанс Джон вычерпал до дна полжизни назад.
- Да, мои люди всё сделают, – Джон подобрался, мысленно обругал себя за разгильдяйство. На всё ещё цепляющуюся за стойку девушку он посмотрел случайно. После долгих лет работы в ФБР Джон научился с первого взгляда понимать, когда людям есть, что сказать. Но сейчас ему не понадобился бы ни опыт, ни проницательность, ни подсказка из зрительного зала, на лице девушки было крупными буквами написано, что она хочет что-то сказать, но не решается.
- Вы располагаете ещё какой-то информацией? – мягко начал Джон и, для верности, подошёл к стойке. Так, чтобы девушке было не видно, он сжал локоть Вески, что можно было бы перевести как: «Не лезь, друг, только не сейчас, спугнёшь» - и ободряюще улыбнулся. Девушка неуверенно улыбнулась в ответ.
- Граф Ди оставил пакет и сказал, что за ним придёт его старый знакомый, по имени Веска, – она, наконец, отпустила стол, напоследок пройдясь по нему ухоженными ногтями. Звук получился тихий, но неприятный. Джон слишком отчётливо различил его в какофонии шума, постоянным фоном наполняющей жизнь.
Позади кто-то чихал. А слева тихо переговаривались полицейские из вызванного отряда. Было слышно пробку на улице. Ругань, куски переговоров по телефону, сигнал остановки лифта, дыхание – всё, что обычно называют «белым шумом», вдруг разделилось и полилось в уши Джона отдельными звуками, а видеоряд начал немного отставать. Как на испорченной кассете, слишком медленно, Веска достал своё удостоверение и показал его девушке. Та, так же медленно, нагнулась над своим рабочим местом, выудила откуда-то толстый бумажный пакет документов. В тот момент, когда пальцы Вески надорвали конверт, звук и изображение снова пришли в норму. Джон несколько раз моргнул, потряс головой.
- Что там? – переминаясь с ноги на ногу, спросил он через минуту, когда морщина, уже давно поселившаяся между бровей Вески, как трещина, поползла вверх через весь его лоб.
- Конец делу. Передай документы начальству, – Веска опустил бегло просмотренные бумаги обратно в конверт и передал его Джону. – И, лучше, поторопись.

* * *

[Tish Addams]

Уже час как была ночь. Неоновые огни резали чёрное небо без звёзд, на горизонте пылала заревом подсветка отелей Майами-бич. А Джон только закончил с бюрократической волокитой и постарел лет на семь, не меньше. В полутёмный зал бара, предлагавшего гостям хорошую выпивку и недурной оркестр, игравший старый добрый джаз, он вошёл слишком помятым и взвинченным.
Веску он обнаружил за барной стойкой. Агент Хоуэл курил, стряхивая серые хлопья пепла в набитую окурками пепельницу, и пил неразбавленный виски. Медитативно медленные движения под соло саксофона – самое то расшатанным нервам. Джон тяжело выдохнул, будто в первый раз за весь день или даже всё время расследования.
- Давно пьёшь? – Веска не вздрогнул, не обернулся и даже не скосил взгляд в его сторону, когда Джон опустился на стул рядом. Расторопный бармен тенью нарисовался напротив, вежливо глядя и ничего не говоря. Джон окинул незаинтересованным взглядом полки с бутылками за его спиной и, не задумываясь, выбрал. – Двойную порцию водки со льдом.
Парень исчез так же тихо, как появился, оставив перед Джоном стопку на белой салфетке.
- Дело закрыли, – глядя на искажённые отражения в зеркале за бутылками, Джон постучал пальцами по боку стакана и, зажмурившись, проглотил его содержимое. Джон никогда не любил водку, подкашивающую так же эффектно и быстро, как удар битой по голове. Но, после всего случившегося, именно этого он и хотел. Веска же пил по-другому.
Джон не хотел думать о деле. А Веска, казалось, каждым глотком обмывал новую деталь, фиксировал её, переживал заново. Джон не мог знать наверняка, но был умерен, Веска выискивал в каждом известном факте руку графа и пытался понять, где просчитался, почему его упустил. Воспоминание о Ди тяжело потянуло внутри. Джон заказал ещё водки.
- В оставленных тебе документах было досье на всех членов клуба. Так много грязного белья я раньше не видел. Не верю, что граф бы стал пачкаться им.
- Ты слишком хорошо о нём думаешь, – Веска отозвался первый раз с того времени, как выпроводил Джона к начальству. Он не брал трубку сотового, не отвечал на смс, не появлялся в своём номере. Только под вечер дежурный постовой смог отыскать его и сообщил Джону, где он. Этого постового Веска как-то особенно действенно послал, что тот наотрез отказался вытаскивать агента из бара и везти в Бюро.
- Я не могу думать о нём по-другому, - новую порцию Джон опрокинул так же быстро, жестом заказал ещё. Давящее его с начала расследования напряжение, наконец, отступало, по телу расползались тепло и усталость. – Знаешь, не только Альберт так боготворил графа Ди. Просто остальные молчали и не пытались урвать больше, чем можно. А ты исключение. Веска, ты хоть замечал, что был ближе всех к недостижимой мечте всего нашего славного университета, сто лет здоровья им всем!
Джон отсалютовал стаканом и выпил. Веска не ответил, только хохотнул тихо и как-то не весело.
- Знаешь, ты уж наверняка знаешь, о графе невозможно забыть. О нём даже не думать не получается. Я всем своим подружкам дарил ярко красную помаду, как Бен, Стив, крепыш Сэмми, Адам. Да все! – К новой порции Джон заказал орешков, какие подают к пиву и на вечеринках. – И представляешь, ни мне, ни им, ни девчонкам с нашего факультета, ни разу не удалось найти помаду того оттенка, что губы графа. Можешь смеяться, Веска, мы об этом говорили на встрече выпускников три месяца назад. Ты тогда не пришёл, необщительный ты сукин сын.
- Не представляю. Я никогда не искал помаду, как у Ди, - Веске вспомнились все те разы, когда он просыпался перемазанный помадой того самого цвета, но говорить об этом не стал. – По-моему ты надрался.
Так пришла очередь Джона смеяться, тихо, с долей истерики в голосе.
- Как ты выдерживаешь это, Веска? – отсмеявшись, Джон развернулся к другу. Стул под ни качнулся, ещё сильнее качнулся сам Джон, но не упал. На Веску он посмотрел без доли веселья, снова напряжённый, загнанный в угол. – Я сегодня видел Кафера, того медэксперта, что дал заключение о трупе Линденбаума. Это же был Кайл Линденбаум, в затопленном подвале. Он умер месяц назад! И он же ходил по улицам, катался в своей шикарной машине, по вечерам целовал жену, открывал выставки вплоть до того дня, когда нашли труп!
- Так иногда бывает, – Веска вмял окурок в горку таких же, уже лежащих в пепельнице, не глядя, достал ещё одну сигарету, медленно повернулся к Джону. – Когда замешан Ди, всё бывает. Даже то, о чём ты представить не может. Поэтому, не удивляйся.
Веска щёлкнул зажигалкой, прикуривая. Джон молча смотрел на маленький огонёк, облизывающий папиросную бумагу и спрессованный табак, на начавшие тлеть края, сероватый дымок, засочившийся из опалённых, расцвеченных красными искрами прогалин.
- Так вот, Кафер, лучший судмедэксперт во всей Флориде, настоящий фанат своего дела и ничем не пробиваемый мужик, он подал в отставку, – Джон оторвался от разглядывания сигареты, уставился в глаза Веске, пытаясь найти в них подсказку. – После нашего разговора вчера, помнишь, ты же тоже там был, Кафер решил перепроверить укусы. Кто-то же сожрал оби ноги, правую руку до локтя, задницу и живот мистера Линденбаума. Мы были уверены, что это крысы. Да, дьявол, все были бы уверены, что это крысы! Но Кафер решил проверить. Он мне сказал сегодня, что сам не знает, почему так решил, но пошёл и проверил. И знаешь что? Это были не крысы.
Джон поморщился, вспоминая разговор с сухеньким, но очень крепким старичком, его усталый голос, подрагивающие пальцы, не глядя на стойку, нашарил стопку и выпил ещё.
- Следы челюстей не совпали. И тогда Кафер решил, просто ради безнадёжного эксперимента, проверить пауков. Он ведь действительно гений! Взял модель челюсти чёрных вдов, караку - как их там, увеличил в очень много раз, и бинго. Сошлось на сто процентов! – Джон подался ещё ближе, понизил голос, так, что и вездесущий бармен не смог бы его услышать. - Получается, что Кайла Линденбаума обглодали паучихи с мою машину размером. Не знаю, страшно ли тебе, Веска, но я чуть не обосрался, когда Кафер мне это рассказывал!
Оркестр закончил мелодию динамичным соло на барабанах и смолк, в тишине раздались редкие аплодисменты. Джон оглянулся на сцену, ослабил слишком туго затянутый галстук и отодвинулся.
- Я не знаю, что произошло в этом городе. Да и не хочу знать. Понятия не имею, почему ты ещё не в психушке или на том свете, с дыркой от своего табельного пистолета в башке. Ты очень хороший агент и не такой паршивый человек, каким хочешь казаться, – Джон бросил на стойку несколько купюр и встал. - Поэтому, желаю тебе никогда не догнать графа с его тайнами, дружище.
- Иди к чёрту, дружище, – пожелал ему Веска и отвернулся к своему, почти пустому, стакану. Джон не прощаясь ушёл обратно, в свою привычную, комфортную жизнь, к дорогой машине, телефонному звонку матери раз в месяц, временным девушкам азиаткам и живущей глубоко внутри надежде, теперь крепко перепутанной со страхом. А Веска подозвал бармена. В такую паршивую ночь он был ещё слишком трезв.

* * *

[Tish Addams]

Хороший или дерьмовый номер, в тяжёлое похмельное утро нет разницы. Веска привычно тяжело просыпался, скрипел зубами. Кровать казалась ему пыльным склепом, запутавшиеся в ногах простыни кандалами. Немного живее и ничуть не лучше, он почувствовал себя в ванной, после того, как выплеснул в лицо полгаллона очень холодной воды.
- Доброго утра и хорошего дня, - мрачно поприветствовал Веска своё помятое отражение. Последний месяц у него не нашлось времени, чтобы постричься, и теперь волосы торчали в разные стороны сваленными клоками. Замечательный вид панка в годах и зеленоватый цвет лица – именно то сочетание, выглядел Веска так же паршиво, как чувствовал себя.
Ди снова сбежал, оставив в насмешку пакет компромата. Только этот ублюдок умудрялся так виртуозно подставлять окружающих, чтобы выпутываться из самых неправдоподобных передряг. Из Майами он ушёл минимум с пятнадцатью миллионами долларов на свои дьявольские исследования и чем-то ещё. Ди всегда думал на пять ходов вперёд, ставил перед собой несколько целей и шёл к ним несмотря ни на что. Веска подозревал, что вторым пунктом в его списке был Линденбаум, тот, что ходил целый месяц после смерти настоящего. И Веске не верилось, что был этот двойник просто похожим на Кайла Линденбаума уродом.
В ванной не было часов, но Веска знал, что до самолёта ещё есть время. Стоило зайти в архив, нормально позавтракать и побриться. Последнее он решил сделать сразу, пока не забыл.
Электрические бритвы со сменными головками, плавающими насадками, полосками геля и дальше по списку никогда не нравились Веске. Слишком часто он переезжал и в суматохе легко мог забыть, потерять или сломать такую не дешёвую игрушку. Поэтому брился, когда вспоминал об этом, Веска одноразовыми пластиковыми станками, простыми и необременительными для его занятой новым или старым делом головы. В Майами он успел вытащить из чемодана бритву, но воспользоваться ею вчера не успел.
Достаточно давно Веска научился курить и бриться одновременно. Если подумать, он только жевать, не выпуская изо рта сигарету, не мог. И может быть, трахаться. Но в последнем Веска уверен не был. Пытаться завести постоянную девушку он перестал за первые пять лет погони, а в последние годы хватало времени только на шлюх в пьяную ночь. Не такая уж скудная личная жизнь, но курил ли в постели и ними, Веска не знал, а спросить утром было не у кого.
Стряхнув в белую фаянсовую раковину пену с бритвы, Веска осмотрел уже гладко выбритую щёку. Над губой, на подбородке, другой щеке ещё оставался толстый слой пены, за которым не было видно кожи. Но можно было без проблем разглядеть, что по шее к ключицам тянулся размазанный след от помады. Снова красный. «Тот самый» - подумал Веска, проводя бритвой по второй щеке и застыл. В его голове, как в старом кассетном магнитофоне плохая запись с помехами, пронеслось то, что накануне вечером выболтал Джон.
- Твою же мать! – Вглядываясь в метку на шее, прошипел Веска.
Бритва полетела в раковину, шумно стукнулась о её дно, а Веска, на ходу отерев полотенцем лицо и руки, бросился в комнату. Довольно быстро он перерыл всю кровать – осмотрел и скинул на пол подушки, перерыл одеяло. На простыне, у изголовья он нашёл длинный чёрный волос. Действительно длинный и шелковистый. Веска намотал его на пальцы, поднося ближе к лицу.

* * *

Из Майами агент Хоуэл вылетел в тот же день, так и не попрощавшись со старым приятелем, Джоном. В окно иллюминатора он видел солнце над облаками, игрушечные города внизу и след, а в Деневере ждали новый труп, другой агент и старое дело.

[Tish Addams]

Девочка в Мемфисе

В маленьком зале слишком скучного для туристов бара осталось мало людей. Было уже за полночь, а утром большинству благополучных граждан Америки предстояло встать на работу. Из развешенных по углам колонок тихо пела Уитни Хьюстон. Веска допивал восьмой стакан слишком светлого виски.
Деневер оказался пустышкой. Ди несомненно был там, обделывал свои тёмные дела, подстраивал смерти людей, но было это в конце пятидесятых, когда холеного сволочного китайца, что учился на одном курсе с Веской, ещё не могло быть на свете. Как увязать это со всем, что накопал на графа, Веска догадывался, и только поэтому не сорвался на вызвавшего его агента.
Потом были Альбукерке, Даллас, Атланта. Несколько слишком явных следов вели в Европу. Веска отмёл их сразу и снова окопался в архиве. Нераскрытые убийства, исчезновения без вести, кражи и аварии в лабораториях - он внимательно вчитывался в каждую строчку скупых отчётов, выискивая тень графа между слов. Веска нутром чуял, что хитрый китаец в Штатах. Что-то держало его на континенте и в стране, как хищника, водило вокруг намеченной цели. И было это неизвестное «что-то» важнее и больше всего, что Ди уже успел натворить. А Веска был готов выменять две трети оставшейся жизни, чтобы узнать, какая дрянь так плотно держит интерес графа.
После Майами настоящий след всплыл только через три месяца в Мемфисе. Веска накинулся на него, так, будто очередной покойник был его самым близким и дорогим другом. Но за пять дней расследования, дело зашло в тупик. Ди скрылся, прихватив с собой полмиллиарда. А местное отделение ФБР осталось разгребать целый склад доказательств торговли людьми.
Веска никогда не любил эти красивые жесты проигравшим. За них хотелось перекинуть Ди через колено и хорошенько выпороть. И чтобы сукин сын вырывался, качал права, пытался язвить - так было бы правильно.
Веска улыбнулся своим мыслям. Под его закрытыми веками разворачивалась картина долгожданного триумфа – на тонких запястьях графа защёлкивались наручники, звук был громкий, торжественный, с ярко накрашенных губ сходила улыбка, Ди начинал шипеть, доказывая, угрожая, запугивая, но не мог никуда деться. В воздухе застывали проклятия, исторгнутые гипнотически мерзким голосом, Ди уже не пытался хитрить, ни пробовал манипулировать, как всегда любил, и, самое прекрасное, начинал понимать, что выкрутиться не сможет.
Веска редко улыбался, и если делал это, то получалось зло, не весело или устало. Мечтательной его улыбка становилась только в такие моменты, когда Веска был слишком пьян, чтобы думать о ещё одной неудаче и больше, чем когда-либо, верил, что поймает Ди. Может, поэтому из прокуренных, всегда плывших перед глазами, баров он выходил, обнявшись с очередной девочкой.
Бармен, немолодая женщина с усталыми глазами, поставила перед Веской ещё один стакан, внимательно посмотрела на него, кивнула и отошла к рослому рыжему европейцу, напивавшемуся у другого конца стойки. Веска, под мечтательную песню «Angel», потягивал виски. Когда что-то стало иначе, он не заметил. Сзади прошуршала лёгкая ткань, аромат жасмина и пряностей перебил едкий дым сигарет, окутал, как тёплое невесомое одеяло. На плечо Веске опустилась узкая ладонь, наманикюренный ноготь царапнул шею, по спине сладко побежали мурашки.
- Джентльмен не желает отдохнуть? – голос был тих, как шелест крыльев бабочки и так же лёгок, он лился в самое ухо. Дыхание щекотало висок.
- Сколько? – не оборачиваясь, спросил Веска, в его стакане остался ещё глоток, очень может быть, на этот вечер последний.
- Пять сотен, - голос звучал игриво и плавно, как и должно звучать обещание классной ночи. Краем глаза Веска мог видеть чёрные волосы, спадающие на бледное лицо, уголок ярких красных губ, шёлк пёстрого рукава.
- Идёт, - он, не глядя, бросил деньги на стойку и встал. Сладкий и острый аромат кружил голову сильнее, чем виски, мир стал казаться зыбким и нереальным. К правому боку Вески крепко прижалось горячее тело, руки обняли поперёк груди.
- Где ты остановился? – так же вкрадчиво, так же искусно обещая, выпытывал голос.
- Не далеко, за углом, - Веска довольно ухмыльнулся, позволяя вести себя к выходу. Шаги давались ему легко, дорога ровно ложилась под ноги, будто старалась сделаться короче. Плечо под рукой было костлявым, но перестать его гладить Веска не мог. Голос шептал о сладости летней ночи, а всегда душный ветер огромного мегаполиса казался свежим, наполненным ароматами хмеля и трав.

* * *

[Tish Addams]

Вызвавший Веску агент был так благодарен, что расстарался с приёмом: отель четыре звезды и номер-студио, с удобной кроватью, двумя мягкими креслами, плазменным телевизором и столом для работы – для разъезжающего по миру агента редкая радость. Отоспаться в таких прекрасных условиях у Вески не получилось, но в просторной комнате было приятнее падать от усталости глубокой ночью и ползти на назойливый стук в дверь по утрам.
Последнюю ночь в Мемфисе Веска привычно, по старой традиции, пил. Так же привычно возвращался в отель далеко за полночь и не один.
В уютно обставленном деревянной мебелью холле было безлюдно, ни вездесущих туристов у стойки регистрации, ни работающих по ночам уборщиков, ни случайных зевак, без которых обходятся только глухие леса, пустыни и морское дно. Даже дежурный за стойкой регистрации копался в компьютере так увлечённо, что не взглянул на запоздавшего гостя.
Когда двери лифта захлопнулись, оставив Веску наедине с вполне профессиональной сказкой на ночь, ему почудилось, что остальной мир исчез. Остались только красные губы, на неправдоподобно белом лице, тонкое тело под пёстрым шёлком и длинные чёрные волосы, в которых то и дело запутывались пальцы. Веска вжимал свою Сказку в зеркальную стену лифта, жмурился под слишком яркими лампами подсветки, целовал так, что было больше похоже на изнасилование языком, и всё водил руками по слишком худой спине.
На нужном этаже лифт оказался неожиданно для Вески. Он услышал сигнал открытия дверей и только тогда понял, что кабина уже не едет. Если кто-то и был в коридоре, Веска бы его не заметил. Он плыл в тумане, больше всего похожем на наркотический кайф, в ушах шумела кровь, а нижнюю губу саднило. Ещё в лифте Сказка так зло и правильно укусила его, что Веске остро, до расползающихся под веками красных пятен, захотелось разложить её прямо там на полу. Не переставая подставлять рот для поцелуев, Сказка растягивала свои тонкие губы в улыбке. И от этого сочетания Веска дурел.
Нужная дверь была третьей справа по коридору, всего десяток метров пройти, но казалось, что целую милю. Веска тащил свою Сказку, держа толи в объятиях, толи в захвате. Как и когда она успевала переставлять ноги, чтобы удержать равновесие, для него было загадкой. Но Сказка умело балансировала и тянула Веску в нужную сторону. Уже у двери её острые ногти царапали Веске запястье в попытке помочь достать ключ. От незначительных ранок, едва ли содранной, но повреждённой кожи, вверх по руке бежали искры боли и удовольствия. Доставать чёртов ключ, это только мешало, но Веска скорее откусил бы себе язык, чем попросил перестать.
Уже в номере, когда входная дверь захлопнулась, и щёлкнул дверной замок, Веска отпустил себя. До стола было на пару шагов ближе, чем до кровати. Сказка врезалась в него, но возразить не попыталась. Она сама уселась на полированную столешницу, стянула с Вески измятый галстук, оторвав половину пуговиц, расстегнула рубашку. Жестокая и нежная она покусывала его шею, оставляя саднящие метки и следы своей красной, редкого оттенка, помады. Веска вздрагивал, сильнее прижимая её к себе.
Сказке нравилась власть, но Веска тоже любил командовать. Он стащил лёгкое тело со стола, развернул задницей к себе, прижался сзади. Не смотря на худобу, Сказку было приятно лапать – узкие бёдра, тонкую талию, упёршиеся в столешницу руки. О её локти можно было уколоться, плечи казалось легко сломать, а шея, шею Веске хотелось зацеловать до кровавых подтёков. Он навалился сзади, заставив Сказку опуститься грудью на стол. В её наряде было слишком много завязок – узлов и петель из скользкого, но крепкого шёлка. Веска не представлял, откуда его пальцы знали, как справиться с этим кошмаром, но получалось быстро. Все хитрые застёжки подавались легко, но вот терпения, чтобы с ними возиться уже не осталось. Он просунул руку между своим и чужим телом, сжал тонкую, нагретую ими обоими, ткань, потянул. В кулак попало несколько чёрных прядей. Сказка зашипела и дёрнулась, пнув Веску по ноге.
Но больше никакого сопротивления. Скользкая чёрная ткань съехала вниз, оголяя белые плечи. Веска мог бы поклясться, что от дорогого шёлка кожа Сказки отличалась только мягкостью и теплотой, но была так же гладка. Гладить и целовать оказалось невозможно приятно. Веска ощутимо прикусывал белую кожу, тут же зализывал припухающие следы, а Сказка только скребла ногтями по столу и шумно втягивала воздух через крепко сжатые зубы. Такой она больше всего нравилась Веске, была такой, какой он очень много лет её хотел.
И почти встретившийся с собственными желаниями Веска, и покорная, хитрее самого Дьявола, Сказка одинаково чётко расслышали щелчок наручников. Потом, после этого оглушительно яркого и чужого звука, была тишина. Ни дыхания, ни шума с оживлённой улицы внизу – тишина на двоих. Такое отрезвляет на раз, заставив соображать очень быстро. Сказка на пробу дёрнула рукой, потом ещё раз, сильнее. Но было поздно. Стальные звенья короткой цепи, соединившей ножку стола с её узким запястьем, звенели, скреблись о край столешницы и совершенно не поддавались. Довольный эффектом, Веска выпрямился.
- Давно не виделись, Ди! Не думаешь, что нужно сказать «привет»? – голос был хриплым и низким, но даже взрыв за окном не смог бы испортить Веске момент. На пересохшее горло, он просто не обратил внимание.

[Tish Addams]

Веске было слишком, невероятно и очень долгожданно хорошо. Момент триумфа и распластанный на столе Ди. Только умирать, как должно после случившегося самого главного в жизни мгновения, Веске совсем не хотелось, наоборот, именно так он чувствовал себя впервые за много лет целым.
От выброшенного в кровь адреналина его потряхивало, от радости хотелось кричать.А Ди бы не был собой, если бы не попытался испортить момент.
- Ну здравствуй, Веска, - красные, всё такие же яркие не смотря на недавнее помешательство, губы растянулись в брезгливой улыбке, с которой Ди не расставался в Олбани ни разу.
Прикованный одной рукой к столу наручниками и сзади прижатый человеком вдвое его тяжелее, чёртов китаец не мог даже полностью обернуться, но выглядел спокойной, уверенной в себе тварью. Он лежал, вывернув голову так, что было видно только половину лица - слишком правильный для азиата маленький нос, скептически выгнутую бровь, аккуратное ухо с красным камнем в причудливой оправе серьги. Ди улыбался, не обращая внимания на то, что длинные чёрные прядки лезли в лицо, мешали смотреть, россыпью чёрных линий перед зрачком, липли к губам и щекотали шею, а сам он не мог их убрать. Без слов и движений, Ди говорил Веске, что ничего тот ему не сделает, не сможет дотянуться, как бы того ни хотел.
Такое всегда действовало безотказно: ребёнком Веска на спор держал руку над огнём, в студенчестве - пил, а всю последующую жизнь гонялся за призраком, когда-то поманившим своим стремлением обдурить.
Веска положил руки на бёдра Ди. Не сильно и не ласково, просто давая понять «ты нарвался», повёл ладонями вниз. А Ди смотрел с тем же раздражающим любопытством, облизывал губы влажным розовым языком, улыбался тонкой, будто говорящей: «ну же, удиви меня, человек», улыбкой.
И Веска не выдержал, задрал подол дорогой шёлковой тряпки, ощупал завязки на лёгких, непривычных для западного человека, штанах, быстро расправился с ними.
- Интересный рисунок, - Веска не мог бы смолчать, даже если бы очень хотел. В нём слишком долго и много копилась желчь, чтобы терять возможность выплеснуть хоть немного. А Ди самолично, со всеми своими претензиями и вкусом, дал очень хороший повод.
На чёрных, вполне обычных, боксёрах красовались нежно-розовые лепестки сакуры и осыпающаяся ими тонкая ветвь – довольно изящно и очень смешно. Веска провёл пальцем по узловатому рисунку, гадая, исчезнет он или нет. Но ветка и лепестки никуда не делись, а Ди решил заговорить.
- Смазка, - как идиоту, сообщил он, неровным, срывающимся на шумные вдохи, голосом. – Ты же не забыл о ней?
Веске всегда хотелось знать, какие мысли бегали по синапсическим сетям в мозгу этой загадочной твари, какие идеи рождались и властвовали в его голове, каким он видел или хотел видеть мир. О теле же Веска забывал думать или давно себе запретил. Ди был мечтой и порядочной язвой, он выводил из себя всего парой слов и искренне, не пряча этого, наслаждался эффектом.
- Как-нибудь обойдёшься! – Веска быстро и не очень аккуратно стянул с него трусы. Он был ещё зол, а Ди только раздразнивал сильнее, то провоцируя, то выводя из себя. Реальность становилась всё больше похожей на сон, в котором Веска терялся, а Ди был впервые настоящим, не образом за прозрачной, глухой стеной.
Тело под руками Вески было тёплым. Упругие ягодицы легко помещались в ладонях, а мять их, иногда чересчур сильно сжимая пальцы, было прекрасно. Веска почти с удивлением думал, что задница у Ди хороша, и прогибался тот, подставляясь не самым ласковым прикосновениям, слишком охотно, будто забыв о роли превосходной и недоступной куклы.
Веска пьяно и зло улыбнулся своим мыслям. Чтобы раздеться, ему не нужно было смотреть на себя. Расстёгивая пояс, цепляя непослушными пальцами язычок молнии и ведя его вниз, Веска разглядывал Ди. Тот и не думая отвернуться, внимательно и немного тревожно наблюдал. Ди любил прятать эмоции, чтобы никто не знал, есть ли они у него. Но глаза его выдавали, всегда показывая слишком много, пусть и не каждый мог это заметить. Веска читал глаза Ди, как хитрую головоломку, не всегда правильно, но настроение улавливал легко. И беспокойство, хоть и скрытое, но выплывающее наружу, ему нравилось. Веска чувствовал власть.
На середине молнию заело. Чуть не сломав её, Веска смог расстегнуть ширинку до конца. Стояло у него давно и так, что было почти больно. Сдерживаться и дальше, ему совсем не хотелось, а Ди был непростительно близко, слишком открытым и не сопротивляющимся.
Веска приставил член между его ягодиц и надавил. Слишком сильно и быстро, Ди зашипел, отвернулся, упираясь лбом в стол, попытался привстать. Уйти от проникновения у него бы не получилось, только поранить себя в бесполезной возне. Веска прижал его за шею, заставил лечь обратно, но остановился.
Внутри Ди было лучше, чем просто хорошо. От того, как сжимались гладкие мышцы, как узко и горячо было, ехала крыша, но продолжи Веска, уступив себе и моменту, происходящее перестало бы просто казаться насилием. Ди заслужил и боль, и унижение, минимум три пожизненных срока и два электрических стула, но поступить с ним так Веска не мог. Он вытащил, стараясь не сделать ещё больнее.
Ди шумно с облегчением выдохнул, но напряжение, делавшее его похожим на натянутую струну, не исчезло. За десятками трупов и невозможных преступлений Веска совсем забыл, что Ди хрупкий, и причинить ему боль очень легко. Веска осторожно положил руки Ди на поясницу, нежно, чтобы не испугать, начал массировать.
- У меня в рукаве, - Веска увлёкся и не сразу понял, о чём речь, даже значение слов доходило медленно, как через плотный слой ваты. Он уставился на Ди, как на заговоривший камень, а тот медленно повторил, для верности несколько раз дёрнув прикованной к столу рукой. – Смазка. У меня в рукаве.
Трогать Ди и игнорировать своё возбуждение было сложно. Веска держался из чистого, так часто управлявшего его жизнью, упрямства. И потому, нащупав в складках диковинного наряда небольшой тюбик, он испытал благодарность. «Ты умница» - говорил он лёгкими поцелуями, покрывая ими плёчо и шею Ди.
Веска со второй попытки отщёлкнул пластмассовую крышку. К его, ещё одному за вечер, удивлению, смазка была обычной – лубрикант, какой можно купить в любой аптеке. На тюбике значились производитель, название, срок годности и краткая инструкция по применению для дебилов. Веска не собирался признаваться даже себе, но ему нравилось, что Ди пользовался обычными человеческими вещами, пусть и вещал о своей ненависти ко всему, созданному людьми.
- Осторожнее! – Два пальца сразу, не мало, но Веска хорошо расслышал капризные нотки в голосе Ди. Так в его исполнении звучал не протест, а повод сцедить годами копившийся яд.
- Сам виноват! – Веска был осторожен как мог, старался двигать пальцами медленно, дать Ди привыкнуть. Но тот снова пытался уколоть и нарывался, будто хотел и грубости, и злости в ответ. – Это ты прятался от меня по всей Америке!
- Это ты плохо искал! – Ди с трудом сдерживал дыхание, то и дело, перемежая речь тихими всхлипами. От них Веску кидало в жар, хотелось сделать так, чтобы Ди мог издавать только такие сладкие, почти жалобные звуки.
- Заткнись, - Веска устал от перепалки. Ди под ним ёрзал, пытаясь сильнее насадиться на пальцы, едва слышно постанывал, и от одного этого, казалось, можно было кончить в штаны.
Веска мысленно считал до десяти, пока размазывал по своему члену лубрикант. На цифре «три» терпение кончилось, едва не забыв закрыть крышку, он зашвырнул тюбик куда-то к кровати и тут же о нём забыл.
В первый раз Веска толкнулся не глубоко, не сильно, но Ди сам подался навстречу. Он был горячим и податливым, пытался двигаться, перехватить инициативу, но быстро сдался. Когда Веска прижал его, наваливаясь сверху, Ди удивительно легко, охотно подчинился. Он прогибался так, как Веска показывал ему, стонал, уже не пряча эмоций, беспомощно и громко. Ди подчинялся всем своим существом, давал над собой полную власть. Ди отдавал, а Веска брал его. Ди был во власти, Веска этой властью был. И так замечательно, так на пределе ощущений, Веске не было никогда. Не оставалось условностей, правил, причин. Был важен только Ди. Его покорность, голос, шелковистые волосы, твёрдый член. Веска ласкал его пока Ди мог терпеть, пока не захрипел, забившись в судорогах и сжавшись внутри. И тогда кончил сам, вжимаясь в Ди так сильно, что на мгновение перестал чувствовать границу между собой и им.

[Tish Addams]

Веска приходил в себя медленно. Тело казалось тяжёлым и не своим, а в голове было пусто. Ни мыслей, ни идей для едких слов, даже от эмоций остались бледные отголоски, ходящие по краю сознания, но ускользающие, как призрак. Веске было спокойно и хорошо.
Он отлепился от Ди, как только понял, что может встать. Медленно выпрямился, вытер перемазанную чужой спермой руку о свою рубашку, как был, со спущенными штанами, доковылял до кресла. В него Веска рухнул как неживой мешок с костями, откинулся на спинку и лениво закурил.
Едкий дым привычно набивал лёгкие никотином, вдох – доза, выдох – откат к диллеру за добавкой. Сквозь полу прикрытые веки Веска спокойно, впервые действительно спокойно, наблюдал за Ди.
Тот тоже поднялся, дёрнул прикованной к столу рукой, будто забыл о наручниках, а потом как-то легко и незаметно снял их. Веска не понял, как, только заметил, что два стальных кольца съехали вниз по ножке стола и громко звякнули, столкнувшись с полом. А Ди рассеянно, будто только проснувшийся, откинул волосы с лица и выпутался из одежды. Он выглядел потрёпанным и почему-то уютным.
Со своей вечной аккуратностью, он сложил вещи на столе и, пошатываясь, дошёл до ванной.
Спустя две сигареты и сколько-то там минут Ди вышел. Теперь он двигался так же без спешки, но привычно стремительно. Ди как-то справился с перепутанными волосами и доплетал из них аккуратную косу. Но одеваться он почему-то не стал.
- Когда был первый раз? – голос у Вески был как с похмелья, низкий, прокуренный и скрипучий. А Ди даже не обернулся, как у себя дома откинул покрывало с кровати и с ногами забрался на неё. Только когда устроился, плотно закутавшись в одеяло, он повернулся к Веске, приподнял тонкую чёрную бровь, предлагая продолжить.
- В Нью-Йорке? Через два с половиной года, после твоего исчезновения?
- В Олбани, - Веска нахмурился и Ди всё же решил уточнить. – За месяц до моего отъезда, помнишь, была вечеринка в кампусе?
Вечеринку Веска почти не помнил. Он так напился, что осознавать себя начал только на следующий день, ближе к вечеру. Первое, действительно сильное похмелье, как первая женщина, такое не забывается. Веска хорошо помним и мерзкий привкус во рту, и свой старый кроссовок, почему-то ставший заменой подушки, и бьющий по глазам солнечный свет. То утро действительно было первым из череды почти таких же, когда Веска просыпался один с больной головой и красными метками на шее, лице, плечах. Но, не смотря на годы въедливого сопоставления фактов и нахождения самых тонких и верных ниточек, о нём Веска даже не думал. Сейчас, заново воскрешая в памяти те неприятный часы, он мог только мысленно дать себе пинка и тихо присвистнуть.
- А я был уверен, что переспал с Элли Фитч! – Гордиться, конечно, было не чем, но пробежавшая по лицу Ди тень, Веске понравилась. Он не удержался и продолжил развивать мысль. – Я ей потом месяц цветы таскал, думал, что надо какие-то отношения завести.
- Ты половину клумб разорил в этом прекрасном романтическом порыве, - ни у кого из очень многих, встреченных агентом Хоуэлом людей, не было такого острого и злого языка, как у Ди. Никто не смог бы так точно и вовремя поддеть. Веска весело улыбнулся. Он действительно скучал по этим пикировкам, а что-то подозрительно похожее на ревность в голосе Ди, делало их ещё интереснее.
- Ей нравилось!
- Но не достаточно, чтобы осчастливить тебя, - Ди тоже любил спорить и, точно так же, как Веска, любил в споре вести.
- Зато ты меня осчастливливаешь уже столько лет, - Веска перестал улыбаться мгновенно, будто переключился в другой режим. – Знаешь, тебя только за этот фарс убить мало.
Веска не собирался признаваться, но в то утро в Майами, когда нашёл в кровати длинный волос, он был растерян. Потом, во время долгих перелётов и коротких бессонных ночей, он вспоминал каждое дело и каждое пробуждение в развороченных кроватях: как просыпался, смывал следы красной помады, пересчитывал наличку в бумажнике, чтобы понять, какая такса у девочек в очередном городе и стране, потом собирал вещи и мчался проверять следующую зацепку. А самый верный след лежал прямо под боком. Но ещё неприятнее Веске было понимать, как много он в собственной жизни пропустил.
- Ты редкая сволочь, Ди.
Лёгкость беседы истаяла, как сигаретный дым. Под неуловимо изменившимся взглядом Ди Веске сделалось неуютно, неприятно сидеть в измятом пиджаке, подпорченной рубашке и с запутавшимися вокруг щиколоток штанами. Стараясь не выдать себя спешкой, он начал стягивать с себя одежду.
- Может быть, ты прав, - спокойно отозвался Ди, цепко следя за Веской. На его лице снова расплылась фальшивая, адресованная всем на свете и никому, улыбка, а глаза затянуло льдом.
- Прав или нет, действительности это не меняет! – Веска всегда бесился, когда видел на лице графа маску вежливого безразличия. – Ты хоть помнишь, сколько всего сделал? Скольких людей убил?
Веска сорвался на своих вещах, скомкал и зашвырнул через полкомнаты пиджак, следом за ним рубашку. Ди же остался спокоен.
- Они заслужили, - пожав плечами, ответил он, сильнее закутался в одеяло. – У тебя в номере холодно, Веска.
- Ты не Бог, чтобы решать, кто должен жить, а кто нет! – Брюки Веска стащил вместе с ботинками и отодвинул от себя ногой.
- Ты же сделал анализы, – Ди подождал, пока Веска закончит и выпрямится. – Я совершеннее и ближе, чем ты думаешь, к Богам.
- Это тебя не оправдывает! – Веска уставился на Ди тем давящим, тяжёлым взглядом, какой использовал, чтобы ломать и быстро раскалывать людей. Но на Ди это, конечно, не подействовало. – Ты разработал метод клонирования, я прав?
- Лучше, Веска, – Ди высунул из одеяла одну руку и принялся теребить косу. Длинные пальцы двигались быстро и ловко, будто специально притягивали к себе внимание Вески. – Я смог создать полноценные дубликаты. Копии, владеющие всеми воспоминаниями и привычками оригиналов.
Веска сглотнул, ставший поперёк горла воздух. Он ожидал чего-то невероятного, но не такого. А Ди после небольшой, гнетущей, паузы продолжил.
- Не волнуйся, захват мира меня не привлекает. Да он и не возможен. Дубли живут чуть меньше двух месяцев. Я не занимался увеличением срока их существования.
- А чем же ты занимался эти годы? Только созданием дублей? – Веска скептически фыркнул. Он давно признал гениальность Ди как учёного, и никогда бы не поверил, что тот двадцать лет работал только с одной, сравнительно не новой проблемой.
- Первые образцы слишком зависели от меня. Они не могли действовать без прямых команд, а значит, знали о моём существовании. Пришлось совместить волю оригинала и заданную цель, – Веске вспомнились все беспокойные трупы, что гнили где-то в укромных уголках и в то же время занимались совсем не свойственными им при жизни делами. Он точно знал о трёх и был уверен, что тела ещё восьми не нашли или нашли слишком поздно. – Параллельно я разрабатывал более сложный дубликат, себя.
- Поэтому ты сидишь здесь, хотя на прошлой неделе улетел в Лос-Анджелес? – представить себе двух Ди Веске было жутко.
- Да. Как и ты, пару часов назад отбывший следом за мной.
Ди заулыбался особенно довольно, но в его взгляде была настороженность. Ди ждал, очень внимательно следил, как Веска прореагирует. Быть может, рассмеётся не веря, а очень может быть схватится за пистолет.
Веска о пистолете забыл. Он с минуту молча сидел, не шевелился и почти не дышал. Потом уверенно поднялся, подошёл к Ди. Матрац под ним сильно прогнулся, кровать скрипнула. Мозолистые загрубевшие пальцы на тонкой белой шее выглядели странно. Веска смотрел на них, но сжать, чтобы заслуженно придушить опасную тварь, не мог. Секунды нанизывались на молчание, как бусины на нитку, а Веска просто держал горло Ди в своих руках и не двигался.
- Не можешь, - наконец Ди заговорил, непривычно мягко и тихо. Его холодные пальцы легли поверх ладоней Вески, начали нежно поглаживать. – Ты никогда не сможешь меня убить. И запереть в тюрьме меня невозможно.
- Чего ты от меня хочешь? – Веска запутался в себе и в ощущениях, в глубоких тёмных глазах Ди, в слишком замечательном, чтобы быть правдой, ощущении покоя.
- Ты можешь стать моим тюремщиком, Веска. В Лос-Анджелесе дубли разыграют спектакль. Они умрут, так чтобы свидетели поверили, а я исчезну. Мой род слишком погряз в отцовском представлении о долге, иначе свободным от него мне не стать.
- И неужели не будет жертв? – Веска едва мог слышать собственный голос. Незаметно для себя, он придвинулся к Ди вплотную и слишком поздно понял, как это близко.
- Только мой сын. Но ему нужно убежать, чтобы прийти к себе и месту, где он захочет быть. Я сделаю ему очень больно, и, поверь Веска, это огромная жертва.
Ди послушно опустил руки, стоило Веске пошевелить пальцами. Таким открытым он был впервые и завораживал сильнее, чем когда напускал на себя самый таинственный вид.
- Я не знал, что у тебя есть сын, - Веска смелел и старался впитать как можно больше: фактов, голоса, дурманящего запаха, вкуса Ди. Всего, из чего тот состоял, и чего Веске так не хватало долгие годы.
- Ты многого не знаешь, - Ди закрыл глаза и немного приподнял голову, чтобы Веске было удобнее гладить его лицо, как слепому запоминать его пальцами. – Но можешь узнать.
- Сделка с Дьяволом, – Веска не зло усмехнулся. - Я продам душу и получу тебя?
Ди медленно кивнул, повёл плечами, позволив одеялу соскользнуть вниз.
И после поцелуя - долгого, нежного, важного - как контракт, Веска повалил Ди на кровать, уже не опасаясь, что всё исчезнет, признался:
- Хорошая сделка.

[Tish Addams]

Эпилог. С правом на пожизненное

- Не лучший выстрел, а Веска? – Ди был с паре дюймов от кнопки с Концом Света для человечества. Его сын бежал изо всех сил, чтобы остановить его, но не успел бы. Рукав простреленной руки отяжелел от крови, а Ди смеялся и говорил с Веской. – Ведь люди только и умеют, что убивать!
- Монстр! – Крикнул единственный в его мире человек и другой, уже повязанный красной нитью судьбы с его сыном, выстрелил.
Было почти не больно, но по лицу потекла липкая кровь. Ди надавил на кнопку, когда падал. Прогремел взрыв, наполнив воздух едким дымом. Ди говорил что-то нужное и важное сыну, в последний раз касался его щеки, но думать мог только о том, чтобы утянуть за собой Веску.
Когда силы истаяли, и смерть коснулась его губ, забрав душу вместе с последним вздохом, Ди отпустил чудовищ. Он уже не был, когда твари добрались до Вески. Слишком уставший, потерявший смысл жизни, человек сам дал себя пожрать и тоже умер.
В оставшейся от них обоих черноте звучно раскатывались отзвуки пожара, его отец растерянно говорил с сотканным из трагедии младенцем, а сын звал своего человека.
История длинною в жизнь закончилась и Ди проснулся.

* * *

В спальне было темно и холодно. Ди зябко поёжился, свернулся клубком по центру большой кровати, но снова уснуть не смог. Он не любил холод, плохо переносил его и потому старался жить там, где теплее. В тропиках, где жаркие дни, горячее солнце и жизнь похожая на песчаный пляж, обласканный и сглаженный водами океана – временем, ему нравилось больше всего. Только ночи, всё равно, казались ему неуютно свежими. За проведённый на острове год Ди привык засыпать под тёплым боком Вески, прятаться от ночной прохлады в его тепле, и просыпаться, слыша сердитое сопение ещё спящего человека.
Но иногда им снились кошмары. Один и тот же сон на двоих и в одно время. Неожиданный эффект – память дублей. Всё что копии видели, чувствовали и пережили бледной тенью находило оригиналы, раз за разом возвращая в последний день. Для Ди это было не страшно. Он умирал во сне, чувствовал боль ранения, но мог снова увидеть сына. Веска же попадал на неприглядное свидание с собственным страхом. В такие ночи Ди просыпался один.
Как и всегда, он проворочался до рассвета, потом не выдержал, встал. За ночь дом не успел остыть, босые ноги легко ступали по тёплым доскам пола, вокруг было тихо. Веска давно ушёл бродить по пустынному пляжу, смотреть на океан и слушать успокаивающую песню волн. Он так и не привык к снам, и каждый раз, проснувшись в холодном поту, сбегал. А Ди остаток ночи проводил в остывшей постели.
Утренний свет всё больше рассеивал тело ночи, медленно превращал его в сизую дымку, а потом и растворял вовсе. Ди в это время не торопясь одевался, долго расчёсывал волосы, накладывал традиционный макияж. Без Вески это было проще, удобнее. В зеркале не отражался привалившийся к дверному косяку человек. Всегда хриплый по утрам голос не вовлекал в перепалку, слишком увлекательную, чтобы сосредоточиться на чём-то ещё.
Ди до конца не понимал, как мог так сильно привязаться к человеку. Ещё в Олбани почувствовал, что попал ловушку, выбраться из которой нельзя. Он смог исчезнуть, но не оставить Веску, годами то притягивал его к себе, то вновь отталкивал, но никогда не пытался убить. Без Вески Ди был неудачным слепком со своих предков и хуже этого чувства не знал.
Веска пришёл, когда уже полностью рассвело, привычно оставил шлёпанцы и сигареты на веранде, прошёл сразу на кухню. Единственное, чего Ди никогда не умел, это готовить. У него если и получалось что-то съедобное, то выглядело оно страшнее лежалого трупа и вкусом напоминало гарь. Веска не мало повеселился, наблюдая за своим всезнающим наказанием у плиты. И исключительно на спор учился готовить сам.
- Ты наконец-то решил спалить кухню? – Ди появился незаметно. Как делал это всегда, встал за спиной у Вески и начал говорить в самый неудачный момент. Но былого эффекта не достиг. Люди, на взгляд Ди, умели слишком быстро привыкать.
- Мечтай, – широко улыбаясь, он подцепил почти не подгоревшую яичницу с беконом и ловко перебросил её на тарелку. – Я скоро мастером стану от такой жизни.
Ди только фыркнул и отошёл к столу.
- Не забудь о лекарстве, - он поставил на середину стола лабораторную колбу, до середины наполненную бурлящей жижей. – Я доработал формулу.
- Оно стало не такой дрянью на вкус? – Веска поморщился. Вместе со своим завтраком он водрузил на стол блюдо с пирожными для Ди. – Чай сам заваривай, мой ты не любишь.
- То, что ты делаешь, нельзя назвать чаем, - Ди придирчиво осматривал сладости. – Вкус улучшать рано, меня больше заботит эффективность.
- Не тебе им давиться, - Веска отсалютовал колбой. – За тебя!
Он выпил залпом, отставил опустевшую колбу подальше и только потом поморщился. На вкус, лекарство было как три похмелья с желудочным гриппом в придачу – такая мерзость, что в пору ею пытать. Но отказаться Веска не мог. За год на острове он не состарился ни на день. И каждая модификация отматывала его время назад всё лучше. Пока это был только десяток секунд за дозу, но Ди работал как псих.
- Как же я это поило ненавижу! – Веска залил в себя две чашки кофе, чтобы перебить вкус. От кончиков пальцев вверх бежало ставшее привычным покалывание. Клетки его тела молодели. А Веска так и не смог думать о вечности без страха.
Он не хотел соглашаться. Но и оставить Ди с такой чёртовой прорвой лет впереди не мог. Каждое утро Веска пил дрянь, кривил лицо, брюзжал. А Ди смотрел на него во все глаза, застывая, как кролик перед удавом. Он до сих пор боялся, что Веска в следующий раз передумает.
- Ты как ребёнок, - Ди попытался спрятать радость за шпилькой.
- Имею право, раз ты решил омолодить меня до карапуза! – Как мог, Веска старался смягчать горькое лекарство сладкой местью.
- Заманчиво, - Ди облизал перепачканные в заварном креме пальцы. - Но ты же знаешь, достигнув полного расцвета, твоё тело перестанет молодеть.
Веска уткнулся взглядом в тарелку. Залюбовавшись Ди, он не раз терял нить разговора, за что расплачивался неделей насмешек.
- А ещё я знаю, как тебя заинтересовал тот ребёнок.
- И я рассказываю тебе о каждом шаге эксперимента!
В лаборатории под их домом Ди продолжал работать. Без напряжённых поисков, экспериментов, идей ему стало бы слишком скучно, неинтересно жить. А областей, в которых Веска не запретил бы ему работать, было чудовищно мало. Ди ежедневно отчитывался о работе и с упоением искал тот маленький просчёт в структуре, позволивший дублю переродиться в новое существо – и человека, и следующего графа Ди одновременно.
- Мы оба помним, как ты любишь хитрить, - Веска отправил в рот последний кусок сочного бекона и перевёл взгляд на Ди. Тот дал загадочной улыбке расплыться на лице, без слов нашёптывая: «Да, я могу многое сокрыть, проверь».
Веска же подавился. На всякий случай, он проверял компьютер Ди, пробирки в лаборатории, переписку с контрабандистами, доставлявшими всё необходимое и, неизвестно как, свежие сладости. Ди подчинялся, давал всю информацию и всячески сотрудничал, пока не превращал происходящее в фарс или ремейк фильма для взрослых.
- Жду в гости, - мурлыкнул Ди, окончательно добивая Веску. Но неожиданно, раньше, чем можно было расслышать хлопанье крыльев, вернул на лицо маску величия и покоя. На окно села пёстрая птица. Ди посмотрел на неё, несколько раз кивнул и встал.
- Скоро к тебе придут люди, - к Веске он обратился ровным, приличествующим ками голосом. Птица, прокричав что-то на своём языке, вспорхнула с подоконника и улетела.
Ди не было нужды в людях. Он мог уйти вглубь острова, поговорить с русалками или призвать любое из животных, живших на острове или в другой части света. Каждое существо, рождённое Землёй или же сотканное из мифа, любило ками, как часть своего мира, и никогда бы не предало. В случае Ди, не рассказало о нём отцу.
Веске же были нужны люди. Когда агент Хоуэл погиб в Лос-Анджелесе, все компенсации и накопления по завещанию отошли его другу - никому неизвестному доктору Джону Хауэру, что отбыл на маленький, бесконечно далёкий от большой земли, остров Тонгиль и за гроши лечил там аборигенов. Веска быстро втянулся в работу. Бывший агент, он умел много больше наивных выпускников, с азартом вступающих в «Красный крест» и неспособных резать не по учебнику.
- Значит, пора работать, - Веска тоже поднялся, обошёл стол и притянул к себе Ди.
Прощание у них перетекло в возню, когда один пытался толи шутливо пнуть, толи пощекотать другого, и закончилось, только когда снаружи послышались шаги.
Люди на острове считали Ди божеством, а Веску чем-то средним - посланником богов или великим шаманом. Они не заходили в дом, только кричали, коверкая непривычное им слово «доктор».
- Даттаа! – Звонким голосом позвали снаружи и Веска пропустил ощутимый тычок в живот. Если бы Ди не выскользнул из ослабевшей хватки, он непременно вернул ему долг, защекотал до слёз и полной капитуляции. Но Ди успел сбежать.
- Ответишь мне, когда вернёшься, - заговорил он уже на лестнице, ведущей вниз, в его личное царство, лабораторию, весело подмигнул и скрылся.
В полутёмной просторной комнате, где голубоватый свет давали только мониторы компьютера и отражали бликами десятки колб и пробирок, Ди прислонился спиной к двери, закрыл глаза, вслушался в приглушённые стенами звуки. Там наверху поскрипывали доски пола, Веска громко шагал по ним к выходу, а нестройных хор голосов повторял: «Даттаа». Ди ни о чём не думал и улыбался так беззаботно, как в прошлой жизни никогда не умел.

* * *

Бывало, в злачных полулегальных барах, в каких можно достать если не всё, то многое, подпившие весельчаки рассказывали сказку о затерявшемся в водах Тихого океана острове, о божестве и молодеющем человеке. Но этим россказням, конечно, никто не верил.

[Кышь]

ооооох!
Божественно!

Спсибо за такую историю, она стоила того, чтобы ждать.
Тысячи мелких деталей, складывающихся в картину.... оооооох...
А про помаду - так вообще

K@Mui спасибо огромное, это восхитительно!