286 слов Вышли скорее мысли, чем чувства, но... надеюсь, you'd like it У него желтые глаза. Черные волосы. Смуглая кожа - будто он не уроженец Канто, а дикарь не то с Окинавы, не то с Хоккайдо. Окинава... в груди становится тесно, во рту - горько, а глаза режет, словно на ярком свету. Этот остров дал жизнь ее сыну... этот остров дал жизнь ее мужу. Этот остров проклят. Он улыбается, и белые зубы полу-кокетливо, полу-угрожающе сверкают. У него приятный голос. У него идиотская одежда. Ее сын никогда не позволил бы себе нарядиться в нечто подобное. Вот правнук... да, правнук мог. Он вообще не стеснялся надевать красное каригину на зеленое косодэ и фиолетовые хакама... Он двигается изящно, словно кот. Нет, не изящно - грациозно. С грацией признанного вожака помойных кошек. Куда ему до мягких, текучих лисьих повадок! Ее сын... ее сын ходил так, что молодые ногицунэ не стеснялись подражать его походке, надеясь хоть так научиться держать себя подобающим образом. У него широкие жесты. Слишком широкие для благородного. У него сейчас грустные глаза. Должно быть, думает о своей Желтой Розе... Сын сейчас, смеясь, вспомнил бы, что желтые розы - символ ревности, разочарования и бесплодных надежд. Бесплодных... Бесплодных!
Род Нура прервется. Прервется. Как род Абэ годы тому назад. Она не простит. Она не позволит. Ее сын, ее сыночек, ее лисенок хитроглазый, ее светлая радость, ее ясный денёк... Она отплатит им. Пусть не сработало проклятье - она сама станет проклятьем. Потому что так надо. Потому что тогда он снова ей улыбнется и скажет... скажет... - Матушка моя лисица! Небо не знает, как я рад снова видеть тебя!
Разве жизнь глупого ёкая - цена за улыбку ее лисёнка? Разве есть что-то ценнее сына? - Нет, - соглашается Ямабуки-отомэ - Нет ничего ценнее. И они вместе пронзают мечом грудь сына Нурарихёна. Вместе. Это самое главное.
Вышли скорее мысли, чем чувства, но... надеюсь, you'd like it
У него желтые глаза. Черные волосы. Смуглая кожа - будто он не уроженец Канто, а дикарь не то с Окинавы, не то с Хоккайдо.
Окинава... в груди становится тесно, во рту - горько, а глаза режет, словно на ярком свету. Этот остров дал жизнь ее сыну... этот остров дал жизнь ее мужу.
Этот остров проклят.
Он улыбается, и белые зубы полу-кокетливо, полу-угрожающе сверкают. У него приятный голос.
У него идиотская одежда. Ее сын никогда не позволил бы себе нарядиться в нечто подобное.
Вот правнук... да, правнук мог. Он вообще не стеснялся надевать красное каригину на зеленое косодэ и фиолетовые хакама...
Он двигается изящно, словно кот. Нет, не изящно - грациозно. С грацией признанного вожака помойных кошек.
Куда ему до мягких, текучих лисьих повадок! Ее сын... ее сын ходил так, что молодые ногицунэ не стеснялись подражать его походке, надеясь хоть так научиться держать себя подобающим образом.
У него широкие жесты. Слишком широкие для благородного. У него сейчас грустные глаза.
Должно быть, думает о своей Желтой Розе...
Сын сейчас, смеясь, вспомнил бы, что желтые розы - символ ревности, разочарования и бесплодных надежд.
Бесплодных... Бесплодных!
Род Нура прервется. Прервется. Как род Абэ годы тому назад. Она не простит. Она не позволит.
Ее сын, ее сыночек, ее лисенок хитроглазый, ее светлая радость, ее ясный денёк...
Она отплатит им. Пусть не сработало проклятье - она сама станет проклятьем.
Потому что так надо. Потому что тогда он снова ей улыбнется и скажет... скажет...
- Матушка моя лисица! Небо не знает, как я рад снова видеть тебя!
Разве жизнь глупого ёкая - цена за улыбку ее лисёнка? Разве есть что-то ценнее сына?
- Нет, - соглашается Ямабуки-отомэ - Нет ничего ценнее.
И они вместе пронзают мечом грудь сына Нурарихёна.
Вместе.
Это самое главное.
Автор, откройтесь, пожалуйста, ошалевшему от такого мощного исполнения заказчику.
Сорри, Кицунэ уж больно положительная вышла. Слишком люблю этот персонаж.